– То есть, это все – ненастоящее?
– Да. Это подделка. И наш милый Иван Эдуардович только что это доказал.
– И наши трое друзей это подозревали? И Шмавц выехал в Швейцарию проверить это.
– Верно. В Швейцарии он посетил страховые агентства, которые выплатили Брюгге страховку. И это подтвердило, что вся операция была задумана только ради получения этой суммы. Но я не понимаю, как он хотел доказать, что драгоценности фальшивые? Почему он не взял его с собой?
– Шмавц не смог бы пересечь границу с гарнитуром. Вспомни, набор числился в розыске и, как предполагалось, представлял собой огромную ценность и являлся собственностью Советского государства. Если бы на границе у Шмавца нашли ворованные драгоценности, «буржуйский прихвостень и вор» Шмавц автоматически попадал бы в тюрьму не только за кражу, но и за попытку вывоза за границу достояния страны.
– Весь гарнитур он, конечно, вывезти не мог. Но вспомни, ты ничего не заметила в этом парюре? Никакого изъяна?
– Выпавший из кольца камешек.
– Думаю, это Эд его забрал, чтобы проверить подлинность изделий. Скорее всего, он консультировался с ювелиром де Верром именно по этому вопросу. И получил подтверждение, что это – страз. То есть подделка отличного качества. Ты понимаешь, что Брюгге не стал ждать, когда его разоблачат. Он назначил Шмавцу встречу, но бедный юноша так на нее и не пришел. Он исчез в тот же вечер. Больше никто никогда о нем не слышал.
– А почему эти молодые люди собрали все части гарнитура вместе, а не держали их каждый у себя?
– Им опасно было хранить их дома. Драгоценности были в розыске, а подозревали именно их. Не могли они также вернуть их владельцу. Юноши догадывались, что в этом деле замешаны и полицейские чины. Их могли просто схватить по дороге к нему. Кроме того, Брюгге мог вызвать полицию. Они решили сначала проверить свои подозрения, а потом попытаться вывести мошенника на чистую воду.
Мы уже прошли общежитие и уверенно двигались к станции метро, но Денис и я вместе с ним делали вид, что не замечаем этого.
– А как ты узнал, что Яна стащила фотографию у твоей бабушки, если не разговаривал с ней об этом?
– Когда мы с Яной были помолвлены, она любила посещать моих родственников. Особенно ей нравилось в мое отсутствие просить у них небольшие суммы денег, – когда он это говорил, то смотрел не на меня, а под ноги, а голос его стал немного глуше. – Как я позже узнал – для покупки «колес». Думаю, что она часто позволяла себе брать и «сувениры» «на память». Скорее всего, фотографию она забрала в качестве такого «сувенира». Бабушка, впрочем, не замечала пропажи снимка, и не заметила бы никогда, если бы я ее не попросил проверить старые альбомы. Она нечасто заглядывала в вещи своей сестры. Вот и все секреты.
– Как ты думаешь, кто еще может охотиться за этими драгоценностями? От кого прячутся Элла и наш Карпов?
– Ты слишком высокого мнения о моих дедуктивных способностях. Увы, я не Шерлок Холмс. Теоретически, драгоценности очень дорогие. Ради них некоторые личности с низким порогом нравственности могут пожертвовать даже чьей-либо жизнью.
– Ты умеешь успокаивать, – съехидничала я.
– Ну, вот. Я снова свалился с пьедестала. Но у меня есть еще один аргумент в мою пользу. Ты хочешь его увидеть? – он вдруг наклонился, заглянул мне в лицо и встретился со мной взглядом. Не знаю, может, на других женщин его горячий и дерзкий взгляд и не производил такого действия, но мои ноги вдруг стали ватными.
– Какой еще аргумент? – пробормотала я, стараясь отвести взгляд и прийти в равновесное состояние. Иначе можно было свалиться прямо на него.
– Он у меня дома. Пойдем? Обещаю полную безопасность.
Безопасность с ним наедине, да еще и у него дома? Только не это. Я не чувствовала себя в безопасности с ним даже здесь, рядом с метро «Шулявская» в час пик. Поэтому моего остроумия хватило только на то, чтобы отрицательно покачать головой. Он пожал плечами.
– Не буду тебя уговаривать. Но если ты передумаешь, приходи, – Денис помрачнел, и мне показалось, что ему внезапно надоело мое присутствие. Однако вежливость победила. Он спросил – Тебя провести к общежитию?
– Нет. Спасибо. Так можно провожать друг друга до утра.
– Тогда я прощаюсь, – он вдруг наклонился и легко коснулся губами моих губ. – Пока.
– Пока.
МММ быстро направился в сторону эскалаторов. Я смотрела ему вслед и молчала, чувствуя себя полной идиоткой. Если бы он сейчас повторил свое предложение, я бы побежала за ним с благодарной улыбкой на губах. Что же со мной происходит?
Бросив монетку в автомат, мой мучитель вдруг повернулся и посмотрел на меня непривычно грустно.
– А ты даже не поинтересовалась, что же я хотел тебе подарить… – он хотел что-то добавить, но только махнул рукой и исчез в толпе.
* * *
«Я ему нравлюсь!» – Эта глупая мысль гвоздем сидела в моем мозгу и вытесняла все остальные, более конструктивные. Я снова и снова вспоминала наш разговор с Денисом, в основном его заключительную часть. Мое сердце сжималось легко и счастливо, и серый осенний вечер казался мне цветным и прекрасным. Все неприятности, связанные с драгоценностями, казались мне только легким приключением, не стоящим переживаний. С песней в душе я примчалась к нашему общежитию и, не замечая ничего вокруг, влетела в комнату. В это мгновение моя песня умерла, так и не успев родиться. В комнате повсюду были пятна крови. На своей постели лежала Эллочка, ее лицо было похоже на лицо гипсовой куклы, глаза закрыты. Над ней склонились два человека в белых халатах. За столом сидел Игорь. Он выглядел не лучше Эллочки, хотя на его теле я никаких повреждений не заметила.
– Я ее нашел – то ли всхлипнул, то ли вздохнул Игорь. – уже без сознания. Ее кто-то сильно ударил по голове.
Он посмотрел на меня огромными глазами.
– Это я во всем виноват.
– Игорь, в чем ты можешь быть виноват? Что ты мог сделать?
– Ты не понимаешь, – он охватил голову руками – Именно потому, что я ничего не мог сделать! Я заслужил все, что со мной происходит. Идиот.
– Игорь, прекрати истерику. Сейчас выпьем чая и успокоимся. Подожди, я поставлю чайник.
– Нет. Катюшка. Спасибо. Я уже не успею. Мне нужно поехать с ней в больницу, узнать, где она будет находиться, насколько серьезны ее ранения.
Я погладила его по голове, и он прижался к моей руке. Мы молча смотрели, как два санитара принесли носилки и перенесли на них Эллу. Голова у нее была забинтована, тело мягкое, будто в нем не было костей.
Когда носилки унесли, Игорь вскочил, быстро и сильно прижал меня к себе и заглянул в глаза.
– Только не делай глупостей, ладно? Я скоро вернусь.
Такие нежности не были приняты между нами. Не люблю театральности! Но экстренные ситуации вызывают неожиданные действия. Это я понять могла.
– Не волнуйся. Все будет хорошо.
Он так же внезапно отпустил меня и бросился к двери. Я осталась одна. Автоматически собрала окровавленное белье, застелила постель, зажгла настольную лампу. Комната, все равно, была какой-то другой, не моей. Из всех углов на меня смотрел мой ужас. Он медленно подбирался ко мне, сжимал горло и мешал дышать. Я поняла, что если не уйду из этого помещения прямо сейчас, то со мной случится что-то страшное. Во всяком случае, ночевать я здесь сегодня не буду. Ни за что. Я вскочила на ноги и пулей вылетела из общежития в холодную сырую ночь. Мои ноги понесли меня туда, где горел свет, было тепло и на меня чудесными горячими дерзкими глазами смотрело мое счастье. К Денису.
* * *
– Проклятое любопытство! Я пришла за подарком, – ответила я на удивленный возглас Дениса. Он внимательно посмотрел на меня, и его лицо приняло озабоченное выражение.
– Что случилось? – спросил он, одновременно помогая мне снять куртку. – Проходи.
Он повесил ее на гвоздь, обнял меня за плечи, и мне стало гораздо спокойнее. Во всяком случае, зубы перестали отбивать чечетку, и мне удалось более– менее связно изложить последние события.
– Забудь. Элла получила то, чего так добивалась. Надеюсь, что ее потери ограничатся драгоценностями и несколькими днями жизни, которые ей придется провести в больнице. Идем, – продолжая обнимать меня за плечи, он подвел меня к чему-то плоскому и широкому, завешенному тряпкой.
– Сними.
– Что там?
– Твой подарок.
Я протянула руку и быстро сдернула тряпку. Под ней оказалась картина. Она еще пахла невысохшими масляными красками. Прекрасный запах! На картине был написан мой портрет. Вернее, лицо, фигура, руки – были мои. А вот одета я была в платье Ирэн Брюгге. И поза моя повторяла ее позу на фотографии. И на мне были драгоценности. ТЕ САМЫЕ. Девушка смотрела на меня удивленными живыми глазами, будто хотела спросить: «неужели эта мокрая, зареванная курица и есть мой оригинал?»
– Она гораздо красивей меня.
– Нет. Она твое отражение, прошедшее через мое сознание. Такой вижу тебя я.
