— Ненавидеть? Нет. Но сознавать постоянно исходящую от них опасность да, это я сознаю в полной мере.
— У нас с ними старые счеты, — Стромберг погладил этикетку на бутылке, бросил взгляд на ресторанную эстраду, с которой чернокожая певица томно исполняла «Очи черные». — Со времен Карла XII и Полтавской битвы. И мы слишком хорошо понимаем, что значило для вас вырваться из их смертельно цепких объятий.
Он помолчал, задумчиво наполнил фужеры. И сказал без эмоций, совсем обыденно: — Да здравствует наше скандинавское балтийское братство.
И выпив: — Помощь соседу каждый понимает по-своему. Ну разве это дело, когда вам сбагривают залежалые товары и лекарства? «Даже на них прощалыги и жулики делают состояния,» — отметил про себя Яаанус.
— Далеко ходить не надо, — продолжал словоохотливый швед, — финны задарма скидывают вам залежалое дерьмецо и за вашей же спиной называют вашу страну kaatopaikka..
— Помойка? — удивился Кыйвсаар. — Сами легионами прут сюда каждый уикенд, напиваются как свиньи.
— Вот именно! — подхватил Стромберг. — Платят черной неблагодарностью за радушие и гостеприимство. Одно слово — финны, суомалайсет. «Шведы тоже хороши, — вновь с неприязнью подумал Яаанус. — Аэродром в Эмари под Хаапсалу превращают в дешевую парковку для частных самолетов, яхты на зимний прикол тоже по дешевке ставят. Будто мы последний задворок Европы».
— Американцы оплатили вывод русских войск из стран Балтии и недовольны нынешней нестабильностью.
— Вы имеете в виду «Freedom Support Act»?[9] — уточнил Яаанус.
— 24 миллиарда долларов! — воскликнул Стромберг.
— Это верно, — сокрушенно вздохнул Кыйвсаар. — Сейчас американцы для русских чуть не первые друзья, а мы, эстонцы, чуть не первые враги. Какая уж тут стабильность, когда такой могучий недруг денно и нощно тебе в затылок дышит. Хотя… и они, и мы стоим на коленях и бьем поклоны Международному Валютному Фонду. Правда, бьем их по разному: русские — пряча в карманах атомные бомбы, мы — пугливо сложенные фиги. А вот Нобелевский лауреат Милтон Фридмен вообще считает, что надо с этой Мировой Финансовой Интервенцией в частное предпринимательство и стихию свободного рынка покончить.
«Мы к тому же ещё и кичимся нашей банковской системой. А британцы, опытнейшие асы финансового бизнеса, считают её ничем иным, как «детской порнографией». Эти мысли Яаанус хотел высказать вслух, но в последний момент передумал. Уж больно обидными они ему показались.
— Мы, мы ваши самые верные друзья и заступники, — негромко вымолвил Стромберг и легонько хлопнул ладонью о ладонь Яаануса.
Впоследствии депутат Кыйвсаар частенько вспоминал этот разговор. И когда делал запрос о ходе выполнения программы «Тигровый прыжок» (куда девались сотни и сотни компьютеров, поставленных из-за рубежа с целью построения инфообщества — одному Богу известно); и когда пытался выяснить, куда идут средства от реализации бесплатно присланной одежды и обуви через сеть магазинов «Second hand»; и когда возникала очередная свара из-за отмывания феноменальных сумм грязных денег.
Следующая встреча Яаануса Кыйвсаара с Ёне Стромбергом произошла в Стокгольме во время визита делегации Рийгикогу в крупнейшее скандинавское королевство. Кроме общих переговоров, бесед и участия в симпозиуме «Европейский Север в 3-ем тысячелетии», каждому парламентарию был предложен индивидуальный план пребывания. Хозяином всего свободного времени Яаануса оказался Ёне. Вовсе не депутат риксдага. И не популярный министр. Частный гражданин. Гораздо влиятельнее и могущественнее, чем любой министр и, уж конечно, чем любой депутат. Королевский дворец, ратуша, храмы Стор и Риддархольмс и любимый парк Скансен (и в нем — зверинец с баловнями белыми медведями) — это, так сказать, обычное туристическое меню. А вот в университете Стокгольма он показал гостю документы и свидетельства времен Кальмарской войны, Кровавой Бани и освобождения от Унии.
— Вот тогда-то, в 1523 году, при славном короле Густаве I Вазе Стокгольм и стал столицей независимой Швеции, — Ёне Стромберг любил и знал свою историю.
— Кровавая Баня? — Яаанус в школе и особенно в университете все больше слышал о победах шведов.
— Мрачные дни, ноябрьские дни 1520 года, — хмуро ответил Стромберг. Датский король Кристиан II решил силой сохранить Унию, ведь она держалась к тому времени более ста лет. Датчане, шведы с финнами, норвежцы с исландцами — любопытный и естественный конгломерат. Но нам он уже мешал развиваться. Да, много голов сторонников регента Стена Стуре Младшего слетело в те два роковых дня по всей стране. Зато через три года — свобода!
— Похоже, она всегда шествует рука об руку с кровью, — Яаанус оторвался от старинного манифеста.
— Пожалуй, — согласился Стромберг.
Встречи в Королевской Академии Наук тоже имели определенный исторический крен. Наконец, венцом этой части программы была доверительная беседа с двумя рабочими членами Нобелевского комитета, в ходе которой слегка приоткрылась завеса над действительным механизмом присуждения премий. Сделано это все было не из древнемодного принципа: «Ученость свою хочу показать». Отнюдь. В университете в разных контекстах словно бы между просим повторялась дата его основания — 1252 год. Впечатляет? В Академии среди многочисленных миссионерских подвижничеств было замечено, что в 1632 году король Швеции Густав II Адольф основал Дерптский университет. Помните? Ну а о Нобелевских премиях и распространяться вроде бы даже неловко, любой школяр знает, какую они играют роль в формировании мировой интеллектуальной элиты. И во всех этих достопочтенных учреждениях Ёне Стромберг был уважаем, привечаем, чтим. Меценат. Основатель стипендий. Спонсор фундаментальных наук. В одном из своих особняков на острове Лиденгё Ёне устроил небольшой человек на тридцать — прощальный прием. Публика собралась изысканная депутаты, капитаны индустрии, литераторы, артисты. Изысканная публика, изысканный стол, изысканные беседы. В тиши по спартански обставленного кабинета, куда Ёне позвал Яаануса на «непревзойденную гавану», он попросил покровительства для племянницы близкого друга.
— Зовут её Сальме, девица самостоятельная, смышленая. Особо надоедать она не будет. Так, обратится в случае крайней нужды.
— Буду рад, — коротко ответил Яаанус. Подумал: «Мы, эстонцы, во всем разнимся с русскими — во вкусах, характерах, обычаях, повадках. Но в одном мы схожи до неприличия — если кто тонет, мы не то что руку подать, нет, мы с удовольствием по башке веслом трахнем. В смысле взаимопомощи одна нация молодцы, евреи. Да… что ж, Сальме так Сальме. Такого шведа, как Ёне, можно уважить»…
Кыйвсаар вызвал звонком секретаршу:
— Ингрид, закажите, пожалуйста, отдельный кабинет со столиком на двоих в «Империале» на 20.00. Она ещё не звонила?
— Нет. господин министр.
— Позвонит. Делегация шведских юристов прибыла?
— Ждут.
— Их, кажется, как и тех бакинских комиссаров, двадцать шесть. Гости тартусского университета. Посмотрим, какое впечатление произвела на них славная Академия Густавиана. А главное — наша трансформированная юриспруденция.
Он бросил взгляд на перекидной календарь.
— 26 сентября, Вторник. Завтра они на «Эстонии» отбывают восвояси.
Он встал, застегнул пиджак, поправил галстук.
— Пусть заходят…
Впервые Иван Росс увидел Моцарта в вагон-ресторане, куда они отправились ужинать с Сальме. Миновали Московское море, Тверь, потянулись столетние смешанные дубравы. Сальме почувствовала внезапную усталость и потребовала водку с тоником. Официантка заявила, что в меню такой коктейль не значится. Росс пригласил директора ресторана и примирительным тоном попросил выполнить заказ дамы.
— Господа, виноваты, водка есть любая, но тоник… о тонике легкомысленно не позаботились, — чуть не плача оправдывался директор. И вдруг на столике перед Сальме появились две банки тоника «Швепс». Поставил их невзрачный мужчина со стертым лицом, одетый в стандартный костюм.
— Примите сей скромный дар во избежание международного инцидента, бесцветным голосом предложил он и вернулся за свой столик в конце вагона.
— Запасливый джентльмен, — обрадовался директор, отбежал к буфетику и тотчас вернулся с бутылкой «Смирновской». — Какой изволите консистенции?
— Спасибо, я справлюсь, — заявила Сальме, беря у него бутылку.
Моцарта Иван узнал мгновенно. В оперативной разработке содержалось точное описание примет, вернее полное их отсутствие.
— Мг, он, — тихо сказала Сальме в ответ на вопросительный взгляд Росса.
— В таком случае, — также тихо проговорил он, — есть любопытная информация. Кроме основного товара им отправлены в Таллин два трейлера редких металлов.
