Правда, они думали, что это я. Да какая, разница!
Руслан и его витязи подтянулись поближе. И оказались на линии моего огня. Что и требовалось, что и предусмотрел Полковник в своей стратегии.
Я резко встал и навскидку сделал три выстрела. Черномор рухнул на землю и замер. Остальные бросились под защиту машин.
– Бейте этого! - панически закричал Руслан. - У сарая!
Шквал огня, обрушившийся на сарай, казалось, сметет его. Щепки летели во все стороны. Одна из них воткнулась мне в ладонь - хорошо, что в левую. Я выдернул ее.
Полковник, мгновенно среагировав на изменение ситуации, выскочил из укрытия, сделал перебежку, на ходу открыл огонь. Еще один боевик, лежащий в траве, уронил разбитую голову.
– Еще немного, еще чуть-чуть! - орал песню Полковник. - Последний бой - он трудный самый. - Он перебегал, падал, перекатывался, стрелял. - Откат нормальный! Алеша, заходи справа! Гони их к сортиру. Там мочить будем гадов. И топить. В дерьме. Поручик, пригнись! Пригнись, мать твою кошку драную!
Руслановские молодцы, преодолев страх, бросились на подмогу. Бежали хорошо. Прямо на меня.
Я открыл огонь с двух рук, с упора. Высадил обойму, влепил в рукоять вторую. На меня бежали уже двое. Референт корчился на земле. Недолго.
– Прикрой нас, прикрой! - кричал Руслан боевикам. - Прикрой, мы его возьмем!
Снова стволы ударили в мою сторону. Но так широко, что Руслан с Карпухиным оказались в зоне огня. Залегли, уткнулись носами в землю, прикрыли ладонями затылки.
Боевики снова перенесли огонь на Полковника. Я успел сделать по ним несколько выстрелов, чтобы хоть на мгновение помочь ему. И тут Руслан поднял голову вытянул вперед руку с ддинноствольным «парабеллумом» и выстрелил в меня. Еще раз. Еще.
Я ответил. Моя пуля вошла ему прямо в лоб.
Боевики вдруг поднялись и побежали к машинам. Один кричал: «Ну их на х… этих психов. Хватит с меня Белого дома!»
Один из них, в маске, споткнулся о тело Руслана, упал, вскочил и побежал в мою сторону, потому что Полковник слал им вдогонку очередь за очередью.
Я поднялся и нажал спуск. Выстрела не было - затвор остался в заднем положении: в обойме окончились патроны. Все, перезарядить не успею, не успею довести дело до конца. Ну и не беда, счет и так в нашу пользу.
– Батя, держи! - вдруг взвился звонкий мальчишеский голос - и через разбитый сарай перелетел черный предмет, Я подхватил его на лету5 вскинул и нажал крючок. Боевик выпустил автомат, схватился за руку, согнулся от боли, повернулся и тоже побежал к машине.
– Уходи! - закричал я. - Уходи, Костик! Сейчас же!
– Ухожу, батя. Не бойся! Я на велосипеде.
Взревел мотор джипа. Он резко развернулся, задев «Мерседес» и опрокинув его, помчался к трассе.
Карпухин вскочил, бросился вдогонку. Он бежал, петляя, всей мокрой спиной ожидая выстрела. Я не заставил его долго ждать. Поймал его в «мертвой» точке. Он вскинул руки, будто сдавался, и упал ничком.
Этот выстрел словно поставил точку. Стало тихо. Как ранним утром. Только пахло не травами, а сгоревшим порохом и смертью.
Я вытер лоб, сунул пистолет за пояс, подобрал свой «Макаров». Полковник поднялся из траншеи, помахал мне рукой.
Я побежал к нему. Остановился. Полковник улыбался. Мы смотрели друг на друга и неожиданно рассмеялись.
– У тебя патроны еще остались? - спросил он.
– Не знаю, посмотрю.
– Пойдем оружие соберем - трофеи. Сгодится еще. И надо бы флаг поднять.
Но мы не трогались с места.
– Откуда он взялся? - спросил Полковник.
– Болотами подобрался.
– Какой непослушный мальчик. Наверное, маме побежал рассказывать.
– На велосипеде поехал.
Полковник закинул автомат за спину, поднял голову, щурясь от солнечных лучей.
– Отойди, - сказал он. - Солнце застишь.
И раздался выстрел.
У Полковника подогнулись ноги, я успел поймать его и опустить на землю. Рядом со сбитым красным флагом,
Я оглянулся. Карпухин, опираясь на руки, смотрел в нашу сторону, в правом кулаке сжимая пистолет.
Я медленно пошел к нему. Он снова поднял пистолет дрожащей рукой, пытался выстрелить. Руки его подломились,
Я подошел. Он прижимался щекой к земле и одним глазом смотрел на меня. Перевернув его ногой, я снял с его руки часы, плюнул ему в лицо и выстрелил.
И мне не было стыдно.
У тела Полковника сидел Поручик и, задрав мордашку, требовательно смотрел на меня. Тихо подошла Груня, перекрестила Полковника и закрыла ему глаза. Ветер завернул угол знамени и положим его на грудь павшего, залитую кровью.
Полковник поймал мою нулю. Своим сердцем…
Не знаю, сколько мы просидели с Поручиком у тела Полковника.
Потом я пошел в дом и позвонил в контору. Телефон не отвечал. Я вспомнил, что у Женьки сегодня - свадьба, и перезвонил ей на квартиру.
– Позови шефа, - сказал я. - Иван, приезжай сейчас в «имение». Женька объяснит, как добраться, к задержи меня, Кого-нибудь из ребят захвати с собой.
– Хороню, - сказал шеф и положил трубку.
Дело не в том, что я надеюсь победить зло, хватило бы сил не дать ему утвердиться в окончательной победе, чтобы сохранить хотя бы то зыбкое равновесие между злом и добром, которое не дает нам погибнуть навсегда. Сегодня дадим бой мы, говорил Полковник, завтра - другие. Так, глядишь, и народ поднимется.
Чтобы остановить ветер…
Дома я переложил оба пистолета в сумку, умылся и оставил записку дня Яны и Костика. Позвонил Прохору и сказал, что Яна может ехать домой.
Остановившись у прокуратуры, я попросил шефа, чтобы поручил кому-нибудь из ребят забрать Крошку Вилли.
– Леша, - сказал шеф, - еще не вечер. Я подниму всех стариков…
Я протянул ему руку.
– Спасибо, Иван, за помощь. Пошли. Пора.
Через некоторое время меня привезли в «имение» на следственный эксперимент. Скошенная Полковником трава пахла сеном. В ней порхали бабочки. Опрокинутый «Мерседес» уже подвергся набегам водителей с трассы. Еще неделя - и от него ничего не останется. Нет, правда, даже если бы у меня было много-много денег, я вое равно никогда не купил бы себе белый «Мерседес». Я ведь - немного честный.
После проведения всех необходимых следственных действий «на натуре» следователь прокуратуры снял печать с двери, и мы вошли в дом Полковника. Внутри он весь светился от пробоин, солнечные пятна лежали на полу и на стенах.
Я сел в кресло, положил скованные руки между коленей. И я не слышал, о чем меня спрашивают.
Но мягкий звук стукнувших в пол маленьких лап я услышал. Передо мной сидел Поручик. Меж его аккуратно составленных передних лапок, будто окунувшихся в сметану, лежала мышь.
– На кухню, Поручик, на кухню, - прошептал я. И он выбросил мышь в окно, и свернулся клубком в моих скованных руках, хотя ему было очень неудобно.
Следователь тронул меня за плечо:
– В чем дело? Что это значит?
Я поднял голову. Он деликатно отвел глаза.
Разве я могу объяснить? Разве вы поймете, ребята?
Но это еще не все. Когда мы вышли из дома, я увидел за забором Яну и Костика. Они стояли обнявшись.
Я поднял руки над головой - невольно получилось наше старое семейное приветствие сжатыми ладонями, которое очень любил Костик, когда был маленьким. У него это забавно получалось, серьезно так. Он снял руку с плеча Яны и ответил мне тем же.
«Если бы у меня было много денег. Не стреляй первым. Давите их, давите: Повести.»: Эксмо; Москва; 1997
