- А при чем тут этот... По вывозу? - не понял Пашка.
- Вот я и думаю: при чем? Конечно, может быть, что это просто его знакомый. Но слишком уж неожиданный сюрприз преподнес нам Иван Антонович. Поэтому я не перестану думать, пока все про него не пойму, - решительно сказал Саня.
- А если... - осторожно начала Анка. - Если Канарейка врет?
- У тебя интуиция есть? - спросил Пашка.
- Не знаю, - пожала плечами Анка.
- А у меня есть. Не врет он.
- Да, наверняка не врет, - поддержал Пашку Саня.
- Тише! - шепнула Анка. - Вон идет твой Иван Антонович!
- Ни в коем случае не подавайте виду, что мы о чем-то знаем! предупредил Саня.
- А, Санек! И вся честная компания! - приветствовал их старик. - Ну как, нашли хулигана? Который по голубям стреляет?
"Как будто сам не знает!" - подумал Саня.
Он пожал плечами:
- Да... нет пока.
- Ну, успехов вам, успехов... Жалко, не узнаю я, кто этот подлец.
- Почему же? - удивился Саня. - Не верите в нас?
- Не в этом дело. Уезжаю я. Даже неудобно: обещал вам свою помощь, а вот приходится обманывать...
"Когда он уезжает? Куда?" - встревоженно подумал Саня.
Но вслух он ничего не произнес.
- О, я вижу перед собой воспитанных молодых людей. Редко кто в таком случае не спросит: куда, когда, зачем?
Саня опять пожал плечами - мол, это ваше дело. Какие могут быть вопросы? Действительно, воспитанные люди так не поступают.
А вот Бармалей понятия не имел о правилах хорошего тона. Он вдруг принялся обнюхивать Ивана Антоновича. Даже лапами стал ему на грудь.
- Фу, Барми, фу! - дернул его за ошейник Саня.
Старик засмеялся:
- Хороший у тебя пес. Он ведь понял по интонации, что я уезжаю - вот и прощается.
Пашка не согласился:
- Да он просто увидел хозяина Чубика, а самого пуделя нет. Вот он и спрашивает.
- А мне мой знакомый о вас говорил, - сказал Иван Антонович. - Игорь, художник. Понравились вы ему. Любознательные... Только вот выставки его скульптур, которую вы собираетесь посетить, не будет. К сожалению.
- А зачем вам тогда эти фигуры? - поинтересовалась Анка.
- А это подарок одному моему заграничному другу, - ответил Иван Антонович. - У него в Португалии целый музей подобных фигур. Вот я и решил подарить. Так сказать, от всего сердца... Завтра улетаю. Так что вы больше не беспокойте художника, хорошо? - Иван Антонович поочередно посмотрел в глаза каждому из ребят. - Пусть спокойно работает... Я вам специально сейчас все объяснил, чтобы вы не мешали ему лишними расспросами. Ладно, Санек?
Саня кивнул. И спросил все-таки:
- Значит, больше не увидимся?
- Почему же? Завтра я ещё выйду погулять с Чубиком. Я его Игорю оставляю. Любит он собак. Вот на прогулке, пожалуй, и попрощаемся.
И старик пошел к дому, в котором находилась квартира-мастерская художника Игоря. Кодовый замок он открыл своим ключом.
Ребята молча стояли под тополем. Бармалей сидел рядом, уставившись на дверь подъезда. И вдруг он рванул поводок: оказывается, Иван Антонович уже вышел. У художника он не пробыл и десяти минут. Помахав ребятам рукой, старик поспешил к своему дому.
Каково же было удивление друзей, когда через минуту они увидели в арке двора художника.
- Здравствуйте. А к вам Иван Антонович заходил, - сказала Анка. - Вы с ним совсем немного разминулись.
- А, ребята, здравствуйте! Ничего страшного, ещё зайдет. Да у него и ключ есть от мастерской. Увидел, наверное, что меня нет, и решил попозже заглянуть. Он же завтра за границу уезжает. Оказывается, увозит он мои скульптуры... Жалко! Хотя вроде бы радоваться надо.
- Да, знаем, он сказал, - грустно произнесла Анка. - Не увидим мы больше вашего... удивленного художника.
- Почему же? - улыбнулся художник. - Да прямо сейчас и заходите. Посмотрите на Сальвадора Дали, если он вам так понравился. Попрощайтесь!
Саня показал на Бармалея: а как же собака?
- Да ничего страшного, - махнул рукой Игорь. - У меня с завтрашнего дня тоже песик будет жить.
Великий испанский художник сидел в своем кресле у окна. Посреди комнаты стоял большой деревянный ящик.
- Сегодня ещё любуйтесь, а завтра с утра рабочие придут, - сказал Игорь. - У Ивана Антоновича уже вся квартира ящиками заставлена, так что Сальвадора у меня будут упаковывать. Ну, я пойду чаек поставлю.
Как только художник вышел из комнаты, Бармалей залаял и бросился к скульптуре. Он обнюхивал Сальвадора Дали так же, как совсем недавно Ивана Антоновича! И так же норовил прыгнуть лапами ему на грудь.
- Барми, фу! - возмутился Саня. - Что это с ним?
- Анка, - шепнул Пашка, - постой у двери, посторожи, ладно?..
Вспомнив, как Пашка назвал её "лучшей ищейкой", Анка хотела ответить, что сторожить может Бармалей или сам Пашка. Но, взглянув на Пашку, она почему-то кивнула.
А тот стал внимательно изучать голову Сальвадора Дали, заглядывая под волосы на затылке.
- Помнишь, Чибис, как он в телескопе смотрелся? - приговаривал он. Половины головы не было... Смотри-ка, уши мягкие.
Саня хотел предупредить Пашку, чтобы он не дергал Дали за ухо. Еще отвалится! Но было уже поздно. Пашка потянул за мочку Сальвадорова уха. И вдруг... Тихонько щелкнула какая-то пружинка - и голова скульптуры открылась! Ее верхняя половина просто откинулась, как крышка шкатулки.
Пашка разинул рот.
- Смотрите, - прошептал он.
В нижней половине головы, в мягких гнездышках из ваты, прикрытые прозрачной крышечкой, лежали... три крупных яйца. Конечно, не куриные, а какие-то драгоценные. Они сверкали золотыми, голубыми и хрустальными гранями.
- А я знаю, что это! Это пасхальные яйца Фаберже! - догадалась Анка.
Не зря она так любила ходить по всяким музеям.
- Вот это... птичка. Снесла яичко, - шепнул Пашка. - Все, закрываем!
Когда художник вошел в комнату, с головой великого испанца все было в порядке. Ребята застыли рядом с его креслом. Казалось даже, что в комнате не одна, а четыре скульптуры. Только Бармалей прыгал вокруг Сальвадора Дали.
- Спаси-си-бо, - пролепетал Саня, - мы уже попрощались. Мы пойдем. А то собака ещё заденет что-нибудь...
Художник не стал их удерживать. Наверное, ему грустно было расставаться со своим Сальвадором.
Глава ХX
ПИРАМИДА ИЗ ДВУХ С ПОЛОВИНОЙ СЫЩИКОВ
Вечером друзья ждали у цирка.
Мефодий Синицын, увидев их, совсем не испугался и даже не заволновался - напротив, он приветливо помахал им рукой. Очков на его лице не было.
- Точно говорю: становится парень человеком, - солидным тоном сказал Пашка. - Перестает увлекаться всякими глупостями.
- Придумали что-нибудь? - спросил Мифа. - Даже жалко, что вы зря головы ломали. У меня созрел самый простой план. Называется "Тринитротолуол".
Пашка ухмыльнулся:
- Хорошее название. Ты что, взорвать его хочешь?
- Да нет, почему взорвать?
- А зачем этот... тол? Так же взрывчатка называется!
- Ну, это так, дань прошлому... И, как поется в одной старой песне, чтоб никто не догадался. А вообще-то я решил: "Ничего ни для кого никогда красть не собираюсь". Даже вслух произнес. Вот и услышал эти три "ни". А "тротолуол" добавил просто так!
- Молодец, смешно придумал, - похвалил Пашка. - Только сложно очень.
- А участковый? - напомнила Анка.
Мифа махнул рукой:
- Лучше я за старые пакости отвечу. Но новые делать не собираюсь.
Пашка тихонько подтолкнул Саню. Такие планы Мефодия их не очень-то устраивали.
- Отдай ему эти часы, мы очень тебя просим, - тихо сказал Саня.
У Мефодия отвисла челюсть.
- Вы что... - прошептал он. - Заодно с ним?!
- Как ты мог подумать! - возмутилась Анка. - Заодно с ним! Думать надо, а потом говорить. А ты, Чибисов, тоже молодец. Начал с самого конца. Объяснить же надо!
Знакомая скамейка на бульваре пустовала, словно ждала их.
- Давай, Чибис, объясняй, - сказал Пашка. - Ты все придумал, тебе и уговаривать.
- ...и ты получаешь обратно Марксэнины часы, - завершил Саня свое объяснение.
- А вдруг... - начал было Мефодий.
- Никаких вдруг, - перебил его Пашка. - Мы все продумали. До мелочей.
Мефодий все равно задумался. Потом хмыкнул:
- Да кто мне их вернет?
- А никто и не собирается тебе их возвращать, - сказал Пашка.
При этих словах Мефодий заморгал глазами, как птица филин, именем которой его дразнили в детстве.
- Часы-то не твои, - продолжал Пашка. - Их и вернут владелице, Синицыной Марксэне. Так сказать, по адресу, который написан на обратной стороне крышечки. Забыл, что ли, гравировку? А мы - вот ты, Саня, Анка и я - спокойненько объясним, как задумали и провели операцию. Тебе ещё орден дадут.
- Да не надо мне ордена!
Мефодий почему-то совсем не понял, что Пашка шутит насчет награды. Просто он не заметил Пашкиного юмора. Хотя этот юмор был не такой уж и тонкий, чтобы его не заметить.
- Мне бы только, чтоб все хорошо закончилось, - мечтательно проговорил Мефодий. - Началась бы новая жизнь...
- Начнется! Обязательно начнется твоя новая жизнь! - воскликнула Анка. - Да что ты мечтаешь о ней, как преступник какой-то? Ты нормальный человек, даже... хороший!
