Я посмотрела на девушку. Она была бледна, правой рукой зажимала левое плечо. Под пальцами виднелись темные ручейки, сбегающие по белой коже.
— Ты ранена? Они тебя зацепили?
Я перебралась на заднее сиденье и велела девушке убрать руку. Кровь немедленно потекла сильнее. Но ранение было неопасным — пуля даже не пробила мягкие ткани, а прошла по касательной. Я достала аптечку и наложила повязку. Виола смотрела на меня остановившимся взглядом.
— Женя, мы должны ехать в клуб, — вдруг внятно сказала дочь миллионера. — Мы обязательно должны сегодня попасть в «Ананас», понятно?
— Потерпи, все будет хорошо, — сказала я, пересаживаясь за руль. Девушка явно в шоке, раз лепечет про клуб. Ничего удивительного — не каждый день в нее стреляют…
Ругая себя на все лады за то, что не сумела отговорить клиентку от идиотской поездки, я погнала в сторону города. К счастью, шоссе было почти пустым.
Домой мы попали только на следующее утро. Я отвезла Виолу в больницу, где ей оказали помощь. Собственно, ничего особенного — поверхностное ранение, но британская студентка натерпелась страху. Само собой, пришлось обратиться в полицию. Стрельба в нашем городе бывает не так часто. А уж когда выяснилось, что покушению подверглась не Маня плечевая, а дочь самого Шишкина… тут правоохранительная машина завертелась, как заново смазанная.
Простреленная «Субару» осталась на полицейской стоянке — теперь это была не машина, а вещественное доказательство. В Шишки нас привез капитан Скворцов — именно ему поручили вести это дело. Про Костю Скворцова я знала, что он мужик дельный, и только. Лично мне с ним встречаться не приходилось.
Началась бодяга со следственными экспериментами и прочим. Честно говоря, я не надеялась, что нашего киллера найдут. Ни Виолетта, ни даже я не рассмотрели не то что номеров, но и самого автомобиля. Скворцов был крайне разочарован, и я его понимала. Ни за что ни про что капитан получил потенциальный «висяк». А раз дело касается господина Шишкина, внимание прессы и давление со стороны начальства капитану обеспечены. В общем, мужику не позавидуешь…
Но чужие проблемы меня не волновали. Занимали меня сейчас две вещи. Первая — это, конечно, неудавшееся покушение. В нем, на мой взгляд, было много странного. Почему машина была только одна? Почему засаду устроили в темном лесу — не лучшее место, чтобы стрелять. Почему стреляли так хреново? Почему не догнали и не добили, в конце концов?
А может, это и не покушение вовсе? Может, Виолетту просто хотели напугать? Так сказать, дали понять, что дальше будет хуже?
А может, пугали вовсе не Виолу, а ее отца? Шишкин сейчас в таком состоянии, что весть о покушении на дочку вполне могла его прикончить… Сильный ход. Но от него за версту несет личной местью. А кто у нас так сильно ненавидит Шишкина, что готов на все? Догадайтесь с трех раз… Краш. Снова Краш. Ведь мне и Юра говорил, что Краш старался быть в курсе всех дел бывшего друга, даже секретаря подкупил…
Шишкину лучше пока не знать о том, что случилось. Пусть сперва поправится…
И второе, что занимало мои мысли, была сумочка Виолетты. Когда девушка скрылась в кабинете хирурга, я сидела в коридоре и держала ее маленький блестящий, в тон платью, клатч. Тот показался мне чересчур тяжелым. И я позволила себе заглянуть в него. В сумочке лежали пистолет и двадцать тысяч долларов в целлофановом пакете.
Спать в эту ночь нам не пришлось. Но я и не хотела спать — мой организм требовал действия. Особенно после длинного допроса и бездарно проведенной ночи. При всем моем уважении к нашей полиции и к капитану Скворцову лично… Никого эти ребята не найдут. Я уже знала, что следственная бригада работает на месте неудавшегося покушения. Но что они там найдут? Гильзы? Если оружия нет в базе, толку от них никакого. Следы протекторов? Там рядом шоссе, сколько машин съезжает, чтобы водитель пописал в кустах, выбросил мусор или пообщался со своей подружкой на разложенном сиденье? Можно, конечно, потом проехаться туда самой, посмотреть, что да как… Но смысла в этом я не вижу. Я ведь не сыщик, я телохранитель. Уж если специально обученные ребята со всей своей криминалистикой ничего не найдут, мне там вообще ловить нечего. Они куда лучше меня знают, с какого конца редьку есть — любимая присказка нашего инструктора по подрывному делу.
Зато я попробую укусить эту самую редьку с другого конца. Есть у меня одна мыслишка… Но сейчас для того, чтобы проверить мою версию, было еще слишком рано.
Виолетта была порядком напугана неудавшимся покушением. И кажется, даже не слишком удивилась, что кому-то взбрело в голову стрелять на лесной дороге в девушку, которая не была дома, в России, целых пять лет. Думаю, своя версия была и у Виолетты, но делиться со мной своими мыслями девушка не пожелала.
Едва мы приехали в Шишки, как дочь миллионера начала действовать, к моему глубокому изумлению. Я думала, что бедняжка скроется в своей комнате и носу оттуда не высунет. Но я ошиблась. Недаром Виола была дочерью своего отца…
Было еще слишком рано, и приходящие слуги пока не прибыли в поместье. В доме была только насмерть перепуганная Лилия Адамовна, зачем-то рано приехавший в этот день Юра, конюх, ночевавший в Шишках, да обе смены охранников — у них как раз должна была состояться пересменка.
Виолетта велела всем собраться в холле и вышла к служащим бледная, но спокойная. Чтобы скрыть повязку на руке, девушка надела просторную кофту.
— Доброе утро, — приветствовала всех Виолетта. — Вы, конечно, уже слышали о том, что случилось сегодня ночью. В меня стреляли. Если бы не Женя… Евгения Максимовна, то меня, возможно, уже не было бы в живых.
Лилия Адамовна сдавленно охнула.
— Мой отец в больнице. Надеюсь, он скоро поправится, но волноваться ему нельзя. Я настоятельно прошу всех вас воздержаться от обсуждения происшедшего.
Сказано это было деловым тоном, но звучало, пожалуй, угрожающе. Молодец, девочка!
— Мы все поняли, Виолетта Сергеевна! — за всех ответил Данила. — Можете на нас положиться.
Лилия Адамовна утерла слезы и кивнула. Остальные последовали ее примеру, а затем по команде хозяйки разошлись по своим рабочим местам.
Только тогда дочь миллионера позволила себе заплакать. Виола уселась в огромное кресло в кабинете отца и ревела, как дошкольница, хлюпая носом и вытирая слезы рукавами кофты.
— Не плачь, все хорошо кончилось! — я попыталась успокоить студентку, но вышло только хуже. Виолетта ревела в три ручья.
— Я никому не позволю причинить тебе вред, — заверила я свою подопечную. — Теперь мы обе будем настороже. Ты не станешь совершать идиотских поступков вроде поездки в «Ананас». А я удвою бдительность. Ну, успокойся же!
Видя, что мои логические доводы на клиента не действуют, я решила применить нестандартный ход.
— Выпить хочешь?
Виолетта немедленно оживилась. Девушка вынула из кармана пачку бумажных платочков, высморкалась и утерла слезы. Я притащила бутылку коньяка из бара и два стакана. Для коньяка они никак не подходили, но мне было не до этикета. Виола порылась в кармане кофты и извлекла подтаявшую шоколадку.
— За твое спасение! — провозгласила я. Мы сдвинули бокалы. — Теперь, если не будешь делать глупостей, проживешь до ста лет. Это примета такая.
Виола выпила и приободрилась.
— Спасибо тебе, Женя! — наконец смогла улыбнуться девушка. — Ты ведь мне жизнь спасла. А я еще сопротивлялась, когда папа тебя нанимал… Если бы я была одна в машине, я бы ни за что не сообразила, что делать. И этот гад меня пристрелил бы. Думать не хочу, что было бы с папой…
— Это моя работа, — ответила я. — Кстати, у тебя есть идеи, кто бы мог на тебя покушаться?
Виолетта подняла глаза к потолку.
— Только не сочиняй, пожалуйста! — поспешно сказала я. Девушка скосила глаза к носу и сделала добрый глоток из стакана. Правильно, лучше молчание, чем откровенное вранье…
И кстати, кому предназначались деньги в твоей сумочке?
— Ты что, обыскивала ее?! — подскочила Виолетта.
— Вообще-то да. А что?
— Да какое ты имела право… — ненатурально начала кипятиться девушка, но я оборвала спектакль самым жестоким образом:
— Вообще-то я тебе вчера жизнь спасла. Уже забыла?
Виолетта сникла и виновато покосилась на меня.
— Я не могу сказать, — тихо проговорила студентка.
— А откуда у тебя оружие? Двадцать пятый калибр, производства Польши?
— А, это мне Войтек дал! — глядя на меня честными глазами, ответила британская студентка.
— Войтек?!
Образ спортсмена уже начал стираться из моей памяти, но меньше всего он ассоциировался у меня с огнестрельным оружием.
— Ну да! Я пожаловалась ему, что у меня неприятности, и он дал мне пистолет. Даже стрелять научил.
