— Сантехник из Ла-Сьота.
— Но кто контролировал работу?
— Должно быть, Жанна приезжала — в феврале или в марте. Она и контролировала.
— Тогда у нее может быть точно такая же муфта. Это специальные муфты: даже если прокладка полетит, они не дадут газу просочиться в таких количествах, чтобы это привело к взрыву. А если им пришлось бы разбить муфту, это сразу обнаружилось бы. Так что у них есть другая.
— Так вы поможете мне?
— Сколько я получу?
— Сколько запросили: в десять раз больше.
— Для начала я хотел бы понять, что у вас на уме, — сказал он после некоторого раздумья. — Имитация по телефону — это сногсшибательно, но вполне проходит. Я наблюдал за этой девицей так пристально, как этого никто никогда не станет делать. Целыми часами. Она наверняка пойдет до конца.
— Не думаю, — сказала Мики.
— Что вы намерены делать?
— Ничего, я же сказала. Вы нужны мне, чтобы продолжать наблюдение. Скоро к нам присоединится Жанна. Что я хотела бы знать, так это когда они собираются поджечь дом.
— Может быть, они еще не решили.
— Но когда решат, я должна знать. Если я буду знать, ничегошеньки не произойдет, уверяю вас.
— Ладно. Я постараюсь. Это все?
— Вечерами вилла обычно подолгу пустует. Можете проверять, когда мы уедем, в каком состоянии прокладка? Возможно, это нам что-то даст. Я не могу помешать ей продолжать. Ей достаточно запереться, когда она принимает ванну.
— Почему бы вам не объясниться с ней напрямик? — спросил парень. — Вы понимаете, с чем вы сейчас играете?
— С огнем, — ответила Мики.
Она коротко усмехнулась — смешок получился отнюдь не веселый, — и включила двигатель.
На обратном пути она говорила главным образом о нем, о его манере двигаться, которая ей так понравилась. Он же думал о том, что она красивая, самая привлекательная из всех девушек, каких он знавал, но что он не должен терять голову. Даже если бы она тут же согласилась поехать с ним куда-нибудь, где отдалась бы ему, десять раз по сто штук продлятся гораздо дольше, чем отрезок времени, что они провели бы вместе.
Мики, словно прочитав его мысли, сняла одну руку с баранки и протянула ему обещанные на сегодня деньги.
В любом случае, жил он у родителей, и всякий раз, чтобы найти место, ему приходилось бы пускаться во все тяжкие.
Он выполнил то, о чем она его просила. Четыре раза на протяжении следующей недели он провожал взглядом «МГ», в котором две девушки отправлялись проводить вечер бог знает куда. Через гараж, который неизменно оставляли открытым, он проникал на виллу и исследовал стык.
Юную наследницу с длинными черными волосами он встречал еще дважды: раз после полудня, когда она отдыхала одна на пляже у подножия мыса, и другой раз — вечером, в портовой закусочной в Ла-Сьота. Она держалась уверенно, как если бы полностью владела ситуацией. Утверждала, что ничего не случится.
С появлением на мысе Кадэ золотоволосой великанши ее поведение резко изменилось.
Еще долгую неделю, пока Мики не подала весточки, он наблюдал за всеми тремя. Чаще всего он оставался на обочине дороги, позади дома, но иногда подбирался ближе, прислушивался к их голосам, доносившимся из комнат. Наступил день, когда Мики возвращалась с пляжа одна, в купальнике, босая. Она назначила ему свидание на вечер.
Встретились они в порту Ла-Сьота. Так и не выйдя из машины, она отдала ему пять десятитысячных купюр и объявила, что более не нуждается в его услугах. По ее словам, великанша не раз обнаруживала его неподалеку от виллы. В любом случае вся эта комбинация — не более чем фарс, теперь она это знает точно. Она по-дружески советует ему удовольствоваться той суммой, которую он уже получил, и забыть эту историю. Если он каким-либо образом будет ей докучать, она полна решимости отбить у него к этому охоту, и возможности для этого у нее имеются.
Отъехав метров на десять, «МГ» затормозила и сдала назад. Мики наклонилась к дверце и сказала:
— А ведь я даже не знаю, как вас зовут.
Он ответил, что ей это и ни к чему.
Он сказал мне, что его зовут Серж Реппо. Сначала, когда я попыталась позвать на помощь, он зажал мне рот и втолкнул внутрь гаража. Потом, когда понял, что я больше не собираюсь кричать и готова выслушать его, он освободил мне рот, но, заведя мне правую руку за спину, втиснул меня между машиной и стеной. Говорил он добрых полчаса, не отпуская меня, тихо и взволнованно, прижимая меня крепче к себе всякий раз, когда я пыталась высвободиться. Я очень неудобно висела над капотом «фиата» и уже не чувствовала ног.
Раздвижная дверь гаража оставалась полуоткрытой. Лунный свет вырезал в глубине гаража большой светлый лоскут. Совсем близкое лицо парня при перемещении, казалось, сдвигало и линию тени.
— Потом я плюнул на это дело, — сказал он. — Пятого июля я узнал, что был пожар, в огне и впрямь кто-то сгорел, и это все меняло. Поначалу я подумал, что хитрее оказалась Доменика, но потом начал задаваться вопросами. От корки до корки перечитывал газеты, расспросил местных жителей, но это ничего мне не дало. Эта ваша амнезия окончательно все запутала.
Подобно тому как он это проделывал уже не раз за последние десять-пятнадцать минут, он испустил длинный вздох и перехватил меня крепче, еще больше запрокинув над машиной. Он выглядел старше, чем говорила Иветта, а может, его старили морщинки, появлявшиеся в уголках глаз, когда его лицо попадало в свет луны.
Я совсем выдохлась. Если б я и хотела закричать, то все равно бы не смогла.
— Три месяца, — говорил он. — Клянусь, для меня это было сущей пыткой. А потом вы вернулись. Когда я увидел вас с белокурой дылдой, то понял, что поплатилась та, другая, что вы — Мики. Нет, конечно, у меня были кое-какие сомнения — уж больно здорово вы изменились с июля. Эти волосы, это лицо — поди узнай вас! Но за последние дни я много наблюдал за вами. Все эти упражнения — ходи вот так, куртку застегивай вот этак, — все это ерунда… По правде говоря, сначала я ни на что особенно не рассчитывал. Но теперь совесть меня практически не мучает. Это я вас предупредил. И хочу свою долю. Усекли?
Я отчаянно замотала головой, и он неверно истолковал то, что я собиралась сказать.
— Не прикидывайтесь идиоткой! — прорычал он, прижимая меня к себе до хруста в пояснице. — Что вы ударились головой — этому я верю. Если б вы прикидывались, вас бы быстро раскусили. Но вы прекрасно знаете, что убили ее!
На этот раз я кивнула утвердительно.
— Отпустите меня, умоляю вас.
Я пробормотала это так тихо, что он скорее прочитал это по губам, чем услышал.
— Но вы хоть поняли, что я сказал?
Я снова изнуренно кивнула. Поколебавшись, он выпустил мое запястье, слегка отодвинулся, но оставил руку на моем бедре, словно считал меня все еще способной улизнуть. Эта рука и удержала меня, когда я чуть было не рухнула на капот. Я чувствовала ее, влажную, сквозь ночную рубашку.
— Когда она возвращается, ваша подруга?
— Не знаю. Через несколько дней. Прошу вас, отпустите меня. Я не закричу. И не убегу.
Я отвела его руку. Он отступил к стене гаража, и мы долгое время молчали. Я оперлась на свою машину и попыталась выпрямиться. Стена поплыла вокруг меня, но я устояла. Тут я почувствовала, что у меня заледенели ноги — оказывается, когда он заталкивал меня внутрь гаража, с моих ног свалились шлепанцы. Я попросила его принести их.
Он подал мне шлепанцы и, когда я наконец сумела их надеть, снова сделал шаг ко мне.
— Я не хотел вас напугать. Напротив, я заинтересован в том, чтобы мы договорились. Это вы вынудили меня вас толкнуть. На самом деле все очень просто. Я могу устроить вам неприятности, а могу оставить в покое. Устраивать вам неприятности я не хочу. Вы обещали мне лимон. Вы дадите мне два: один за себя, другой — за белокурую дылду. Это честно, разве нет?
Я на все отвечала «да». Я мечтала лишь об одном: оказаться одной, как можно дальше от него, чтобы привести в порядок свои мысли. Я была готова обещать что угодно. Должно быть, он это понял, потому что заявил:
— Подумайте об одном: ваша подпись в реестре доставки телеграмм существует до сих пор. Я ухожу, но я тут, я не теряю вас из виду, так что не наделайте глупостей. Один раз вы меня провели, но мне, чтобы научиться, хватает одного раза.
Отступив к порогу, он оказался целиком в потоке лунного света.
— Так я рассчитываю на вас?
Я ответила: «Да-да, уходите только». Он добавил, что еще увидится со мной, и исчез. Я даже не слышала удаляющихся шагов. Минуту спустя, когда я вышла из гаража, луна освещала безлюдный мир — впору было поверить, что мне просто-напросто приснился кошмар.
До рассвета я не сомкнула глаз. У меня снова болели затылок и спина. Я дрожала под грудой одеял.
Я старалась припомнить дословно все, что он мне сказал. Но уже там, в гараже, несмотря на неудобное положение, в котором он меня удерживал, каждая из фраз, что он шепотом выпаливал мне в лицо, вызывала перед глазами отчетливые образы. Я не могла помешать себе накладывать на его рассказ собственное видение. Все оказалось искажено.
