- Почему это "нам"? - оскорбился Копылов. - Я-то здесь при чем? И вообще, все наши исправно платят...
- Они тоже платят исправно, - кивнул пассажир в сторону белого "Москвича". - Разве я говорю об этом? Если бы ты не боялся мести моих земляков, я уже давно валялся бы на асфальте с проломленным черепом. Попробуй сказать, что нет?!
- А чего, - после длинной паузы промямлил Копылов. - Какая разница, кому отстегивать? А вы ребята крутые, с пушками, не то что какие-нибудь чайники из подворотни...
- Ты дурак и трус, - высокомерно произнес пассажир и открыл дверцу. - Все вы, русские, одинаковы, - добавил он и вышел из машины, направляясь к белому "Москвичу".
Копылов захлопнул за ним дверцу, так стукнув ею, что едва не оторвал ручку, и сплюнул себе под ноги.
- С-сучий потрох, - злобно прошипел он, глядя вслед своему пассажиру. Чингисхан недоделанный, тля чернозадая... Взять бы тебя к ногтю, да ведь и вправду вони не оберешься...
Он попытался включить передачу, но руки у него ходили ходуном от злости, унижения и, чего греха таить, обыкновенного испуга, и коробка передач протестующе скрежетнула шестернями. Копылов беспощадно вогнал рычаг на место и рывком бросил машину вперед, развернувшись так круто, что "Волга" сильно осела на правую сторону и лежавшая под лобовым стеклом пачка сигарет, с шорохом проехав по всей передней панели, шлепнулась на пол. Копылов грязно выругался и вклинился в транспортный поток, подрезав круто затормозившую темно-синюю "Тойоту".
Олег Андреевич Зуев сидел за баранкой своего "Москвича", слушал Высоцкого и, неторопливо покуривая, продумывал детали разработанного совместно с Валиевым плана. В плане было много туманных мест, и прежде всего следовало подумать о том, каким образом расшевелить огромную инертную массу озабоченных только размерами собственной прибыли частных таксистов. Их нужно было как-то выловить по всей Москве и заставить собраться вместе или хотя бы избрать представителей, которые решат дальнейшую судьбу зарождавшегося профсоюза. Сам Олег Андреевич ни минуты не сомневался в необходимости такого объединения и был очень рад, найдя в Валиеве решительного, готового к конкретным действиям и риску человека.
Подумав о смертельном риске, Олег Андреевич почувствовал неприятный холодок под ложечкой. Пока что смертельный риск был для него просто красивым сочетанием слов. Истинный смысл этого словосочетания касался кого угодно: каскадеров, военных, пожарников, охотников на крупных хищников и матерых убийц, кретинов, от избытка энергии занимающихся экстремальными видами спорта, а также любителей курить в постели и хвататься за оголенные провода, чтобы определить, под напряжением они или нет, - кого угодно, но только не Олега Андреевича Зуева, бывшего инженера по обслуживанию промышленных холодильных установок, отца двоих детей, примерного семьянина и законопослушного гражданина сначала Советского Союза, а затем суверенной России.
Олег Андреевич был сутулым близоруким интеллигентом в первом поколении. Таких, как он, раньше называли слабогрудыми. Кроме слабой груди, у него был слабый характер. В свое время Олег Андреевич почитывал самиздат и в мыслях называл себя диссидентом. Он мечтал о демократии и суверенитете, но никак не мог предположить, что наяву эти слова окажутся синонимами всеобщего одичания, хаоса и беспредела везде и во всем. В этом новом мире было зябко и неуютно, и нет ничего удивительного в том, что в конце концов Олегу Андреевичу страстно захотелось навести некое подобие порядка хотя бы вокруг себя.
Наводить порядок в семье было поздно: измотанная вечной нищетой и больной печенью жена тихо ненавидела его и заодно с ним весь остальной мир, дочь выросла и напрочь перестала замечать своего родителя, снисходя до общения с ним только тогда, когда у нее кончались карманные деньги, а сын-старшеклассник безумно раздражал Олега Андреевича тем, что был его точной копией болезненный, сутулый очкарик, совершенно неприспособленный к реальной жизни и проводящий все свободное время за чтением беллетристики самого низкого пошиба.
Поэтому идея организации профсоюза явилась для Олега Андреевича соломинкой, за которую он схватился с бешеной энергией утопающего. Кроме того, как уже было сказано выше, настоятельная потребность в профсоюзе назрела уже давно.
Непонятно было только, как быть со смертельным риском.
Олег Андреевич с трудом отогнал неприятные мысли и закурил очередную сигарету. Со смертельным риском разберутся те, кто привык иметь с ним дело тот же Валиев или этот его здоровенный приятель, который заходил к Валиеву в гости. Помнится, он напрямую заявил, что чеченцы ему нипочем, и почти открытым текстом предложил свои услуги в этой области. Вот он пускай и рискует. Конечно, прятать голову в песок и наблюдать из кустов за тем, как убивают хорошего человека, Олег Андреевич не станет и при случае сам выступит на защиту справедливости с какой-нибудь палкой в руках. Только много ли будет от этого пользы? Он достаточно трезво оценивал свои возможности и понимал, что в качестве бойца может вызвать разве что снисходительную улыбку. Но даже теоретическое предположение о том, что он, сутулый, лысый и близорукий, может вступить в открытую схватку с бандитами, окрыляло и заставляло чувствовать себя настоящим мужчиной. Ведь схватка фактически уже началась, первый удар нанесен, и повернуть назад означает покрыть себя несмываемым позором.
Стук в боковое окошко вернул его к действительности. Олег Андреевич повернул голову и встретился глазами с наклонившимся, чтобы заглянуть в салон, смуглым черноволосым господином. Господин был похож на кавказца, но одет был, как сын арабского шейха. Глаза у него, как у большинства восточных людей, были маслянистыми, темно-карими, со слегка желтоватыми белками и тяжелыми, словно от усталости, веками.
- Подвезете? - вежливо спросил этот тип. Говорил он все-таки с кавказским акцентом, но на бандита походил мало. Впрочем, подумал Олег Андреевич, нынче все на одно лицо - бандиты, поп-звезды, политики, ректоры университетов, промышленники, бизнесмены, террористы...
Пока Зуев обдумывал ответ, кавказец открыл дверцу и со всеми удобствами разместился на заднем сиденье.
- Куда поедем? - подавив вздох, поинтересовался Олег Андреевич.
- Пока прямо, - ответил пассажир. - Я скажу, когда надо будет свернуть.
"Москвич" вырулил со стоянки и покатился в сторону Пресни. Пассажир на заднем сиденье молчал, и Зуев осторожно прибавил звук в приглушенной из уважения к клиенту магнитоле.
- Высоцкий, - задумчиво сказал сзади кавказец. - Вы знаете, мне кажется, что в свое время он лучше других сумел выразить то, что некоторые именуют "загадочной русской душой".
- Вот как? - раздраженно переспросил Олег Андреевич. Кавказец одетый как шейх, и при этом трактующий Высоцкого, казался ему оскорблением памяти великого барда. - Ив чем, по-вашему, заключается загадка русской души?
- Да нет никакой загадки, - лениво ответил кавказец. - Просто вас до неприличия много, и когда-то вы нахапали столько земли, что до сих пор не можете ее освоить. Огромная мусорная свалка, и на ней несметные полчища потомственных алкоголиков без тормозов. Пьете без памяти, потом работаете до упаду и снова пьете, как перед концом света.
- Вы-то что в этом понимаете? - огрызнулся Зуев. Он совершенно не умел грубить людям в лицо, и его теперешняя резкость объяснялась тем, что он был взбешен. Да как он смеет, этот чужак, так обзывать русских?! Конечно, в его словах много горькой правды, но кто бы ее высказывал! - На себя посмотрите, в том же тоне продолжал он. - Вот вы, простите, кто? Грузин? Армянин? Азербайджанец?
- Я ичкер, - с достоинством ответил пассажир. Олег Андреевич испытал мгновенный укол ледяного испуга, но тут же заглушил неприятное чувство, взвинтив себя до предела.
- Ну конечно, - воскликнул он, - я должен был догадаться! Чеченец! Тогда о чем мы говорим? Народ, испокон веков живущий разбоем". Простите, я, конечно, не имел в виду лично вас...
- Не имеет значения, - ответил пассажир. - Оскорбляя народ, вы оскорбляете каждого из его сыновей и дочерей. И потом, вы напрасно лжете. Меня вы имели в виду в первую очередь. Но я не стану вам мстить, потому что я начал первым.
- Ого, - пробормотал Олег Андреевич. Его немного отпустило, но голова все еще кружилась, а тело, казалось, было наполнено водородом. Не гожусь я в бойцы, с горечью подумал он. Обругал этого мерзавца, и то чуть сердечный приступ не заработал. - А вы хорошо говорите по-русски, - сказал он, чтобы сменить тему.
- Учился в Ленинграде, - равнодушно пояснил чеченец. - В Герценовском.
- Но это же педагогический! - невольно поразился Олег Андреевич.
- Вот именно. А вы думали, что у нас живут одни чабаны и те, кого они пасут? Впрочем, я не доучился. Бросил, потому что надоело. Глупо это все. Пошел зарабатывать деньги. Это оказалось совсем просто. Вы, русские, видите, как вас обманывают, но почему-то молчите. Может быть, до сих пор боитесь людей с востока после монголо-татар? В любом случае, я горжусь тем, что на мои деньги было закуплено оружие и снаряжение для пяти сотен наших бойцов. Из этого оружия застрелили много ваших солдат и сожгли пять танков и восемь бронетранспортеров. Вы скажете, что я бандит, но бандит убивает ради выгоды. В чем моя выгода? Сам Шамиль пожал мне руку и сказал, что я патриот. А вы с вашей хваленой армией - просто дерьмо дохлой овцы. Остановите здесь, я приехал. Вот, получите.
