– Куда это ты меня ведешь? – тихо спросила Аня, которой совершенно неожиданно пришла в голову мысль, что Алексей доставляет ее, как говорится, в лучшем, упакованном виде, прямо в лапы Тиграну или Андронику.
Да и Дамир, как оказалось, ненамного лучше.
Аня старалась отогнать от себя эту мысль, но всякий раз она возвращалась и назойливо крутилась в мозгу, словно упорный шмель возле облюбованного им цветка. Она покосилась на Алексея, и ей показалось, что его губы сложились в едва заметную, предательски тонкую ироничную улыбку.
«Глупость… нервы, – подумала Аня. – Но почему глупость? Чем он лучше Дамира? Чем? И вообще – всем этим мужикам надо одно…»
Она снова посмотрела на Каледина краем глаза: тот шел спокойно и размеренно, и во всей его фигуре чувствовалась полнокровная, властная уверенность – то, чего раньше, и в Текстильщике, и совсем недавно, в «Белой горе», Аня в нем не замечала.
И тут она вспомнила, что у него гораздо больше оснований ненавидеть Андроника, Вайсберга и Тиграна, чем у нее, Ани. Что эти люди убили его отца, сгноили в нищете мать и его самого исковеркали страхом и унижением.
Неловкость за предательские мысли прожгла ее. Нет. Ему надо верить. Если не ему, так кому же?
– Тебе там понравится, – сказал Алексей. – Там гораздо уютнее и – главное – безопаснее, чем у бабки. Двухуровневая квартира… мы расположимся, как короли.
– Нам еще ехать на Крестовский пустырь, – напомнила Аня. – Быть может, мы будем благодарить судьбу, что туда поехали.
– Или за то, что не поехали, – сказал Алексей, набирая номер квартиры на домофоне подъезда. – Ну, хорошо… Я думаю, что мой знакомый нам поможет.
– Кто он?
– Увидишь, – быстро ответил Каледин, и в этот момент из домофона раздался мужской голос:
– Да, я слушаю. Это кто?
– Каледин.
– А, Алексей? Пожаловал все-таки, пока я в Саратове. Ну, проходи.
Дверь щелкнула и открылась. Они поднялись на лифте на пятый этаж и остановились перед массивной металлической дверью с глазком. Как раз в тот момент, когда Каледин протянул руку к звонку, почти бесшумно заворчал замок – не то что у алкоголика-интеллигента Антошки Малькова! – и дверь отворилась.
– Ты не один, Алексей? – произнес мужчина, лица которого Аня еще не видела. – С тобой, я вижу, дама. О… и очаровательная. Пожалуйста, проходите.
В прихожей вспыхнул свет – и Аня невольно прикрыла глаза ладонью. Нет, не потому, что этот свет ослепил ее. Просто она натолкнулась на пристальный взгляд мужчины, который открыл им дверь.
И – она сразу узнала его.
Он почти не изменился. Та же статная фигура, те же бархатные глаза. Только прибавилось морщинок в углах глаз.
– Добрый вечер, сударыня, – галантно сказал он. – У меня такое впечатление, что я вас где-то видел. Если бы вы не были неповторимы, то я бы сказал, что видел даму, похожую на вас. Но, несомненно, этого не может быть, и мне посчастливилось запечатлеть в своей памяти именно вас.
– В нашу первую встречу вы не были так галантны, Роман Эмильевич, – смеясь, проговорил Алексей. – Хотя и дали Ане сто долларов. Помните ту девочку, которая была со мной восемь лет назад у дороги на выезде из Текстильщика? Так это она самая и есть.
Глубокий взгляд темных бархатных глаз Романа Эмильевича буквально впился в лицо Анны. Она как-то жалко улыбнулась, потому что в памяти вскинулось лучшее воспоминание ее ранней юности: блистательный принц на белом «Мерседесе», коснувшийся своими холеными пальцами, унизанными золотом, подбородка ее, сельской девчонки.
– А-а, – протянул Роман Эмильевич. – Помню. Как же, конечно, помню. Вы Анна? Очень приятно познакомиться. Меня зовут Роман Эмильевич Каминский. Красивое ФИО, правда? – с внезапно проклюнувшимся мальчишеским тщеславием сказал он.
– Да, – уже освоившись в новом обществе, ответила Аня и одарила хозяина самой ослепительной улыбкой, какую она только усвоила за три года «практики». – Польское. Вы поляк?
– Совершенно верно. То есть… не совсем. Мой отец был наполовину поляк, а я – соответственно только на четверть. Однако все мои компаньоны и деловые партнеры считают, что я еврей. Раздевайтесь, проходите.
– Роман Эмилич, мы у вас сегодня того… переночуем? – спросил Каледин.
– Ты что, сегодня не работаешь в клубе?
– Нет.
– Это ты напрасно, – озабоченно сказал Каминский. – Вайсберг может предъявить: дескать, деньги проплачены, а не отрабатываются. М-м-м… ну да черт с ним. Если надо – так надо. Но завтра чтоб на работу!
– Ну конечно, – с хорошо сыгранной беспечностью отозвался Алексей. – Так мы ночуем?
– Как говорил дворник Тихон гражданину О. Бендеру, да хоть всю жизнь живи, раз человек хороший.
– Вот про дворников – не надо! – с наигранным ужасом воскликнул Алексей. – Пойдем, Ань.
В гостиной им навстречу поднялась высокая миловидная женщина, в которой Аня, к немалому своему удивлению, узнала ту самую вульгарную Настю, что обозвала подаренный Алешкой букет говном. Со временем черты ее смягчились и приобрели большую мягкость.
– Добрый вечер, – сказала она. – Я все слышала. Кажется, в тот раз, на дороге, я немного погорячилась. Если честно, сама я уже мало что помню. Так…
– Да ничего, – ответила Аня. – Все нормально.
Роман Эмильевич повернулся к хозяйке:
– Настя, принеси нам… э-э-э… чего желаете, гости дорогие? Кофе? Вино? Может, коньячка? Или поплотнее перекусить?
– Кофе, – сказал Алексей, и Аня согласно кивнула.
Настя исчезла, а Роман Эмильевич стер с лица улыбку и проговорил:
– Я так понимаю, что я понадобился тебе, Алексей. Просто так ты со мной не связываешься, когда я не в Москве?
– Что, приехали навестить супругу?
– Бывшую супругу, – поправил тот. – Не забывай, Каледин, что мы уже пять лет как в разводе. Но когда позволяют дела, я вырываюсь из Москвы и приезжаю к Насте, – повернулся он к Ане. – Вообще-то я живу в Москве.
– Роман Эмильевич – владелец московского клуба, в котором я работаю, – сказал Алексей. – Хорошо, что вы здесь, Роман Эмильевич. Мне действительно нужна ваша помощь.
– Что именно? – переходя на деловой тон, спросил Роман Эмильевич.
– Во-первых, могли бы мы сегодня переночевать у вас?
– Об этом уже договорились. Дальше.
Алексей взглянул на настенные часы: было без четверти восемь.
– Мне нужно оружие, – сказал он.
Мягкое доброжелательное лицо Каминского отвердело и стало почти суровым. Он вопросительно поднял одну бровь и постучал полусогнутым пальцем по подлокотнику кресла.
– Я думаю, ты отдаешь себе отчет в том, Алексей, что оружие – это не машина, которую я давал тебе, когда ты расквасил свой «БМВ». Поэтому я спрошу: зачем тебе оружие?
– Для обеспечения своей безопасности, – сказал Каледин. – На сегодня у нас назначена одна встреча, которая вызывает некоторые опасения… за свой исход. За то, чем она окончится.
– Ты мне это брось, – строго сказал Каминский. – Ты у меня не пушечное мясо.
– Ну конечно, мое мясо предназначено для другого! – вспылил Алексей, и, взглянув на него, Аня поняла, что он окончательно и бесповоротно решил для себя что-то серьезное. Определился с чем-то таким, что может перекроить всю его жизнь. Иначе бы не стал повышать голос на начальника в достаточно безобидной ситуации в общем-то.
По всей видимости, Каминский тоже понял это.
– Ну хорошо, – сказал он. – Я дам тебе оружие. Не гранатомет, конечно. Только вот что, не вздумай подставляться. Ты будешь нужен мне в Москве через неделю. Помнишь об этом?
– Помню, – хмуро бросил Алексей. – В случае летального исхода… ну, если залечу куда-нибудь не туда… позвоню с того света.
– Слышите, как шутит современная молодежь? – повернувшись к Ане, произнес Каминский. – Помнится, восемь лет назад, когда я тоже был еще ничего, я таких шуточек себе не позволял.
– Напротив, кредитовали беднейшее крестьянство, – с несколько натянутой улыбкой выговорила Аня. – Финансы… какие уж тут шутки?
Каминский засмеялся.
– Молчу, молчу, – сказал он. – Что еще, Алексей?
– Пока достаточно, – в тон ему ответил Каледин.
– А машину вам не надо?
– Ах да! Как же мы запамятовали! – сказала Аня. – Мне, пожалуйста, белый «Мерседес», который потом, после той встречи на дороге, снился мне еще несколько лет.
– А больше вам ничего не снилось, Аннушка? – вкрадчиво произнес Каминский, и его бархатные глаза мягко, завораживающе блеснули.
– Снилось, – склонив голову к плечу, кокетливо ответила она. – Но вам, Роман Эмильевич, я не скажу.
По смуглому лицу Алексея Каледина пробежала тень, узкие ноздри коротко раздулись, и губы дрогнули, вероятно, выпуская какое-то недоброжелательное высказывание.
В этот момент вошла Настя, неся в руках поднос с кофе. При ее появлении Роман Эмильевич встал и проговорил, обращаяся к Алексею:
