развалинах пищи становилось все меньше. Только траурные галки крепкими носами долбили какие-то остатки былой роскоши. Но и галок становилось все меньше и меньше. Дом всем существом почувствовал: пора, пора сниматься с места и устремляться в свободный полет. Ведь если птица и человек создан для полета, то почему дом, созданный по подобию этих божиих созданий, не удостоен быть права полета? Дом принял решение и бросил клич, созывая под свою крышу жуков-древоточцев, жуков-каменерезов, всевозможных уховерток, жужелок и т.д. (посмотреть), чтобы крайне основательно подготовиться к будущему полету. Для будущего облегчения дома в нем рушились перегородки, жуки стачивали шляпки гвоздей, чтобы в нужный момент освободиться от тяжелого шифера, а из мебели и перегородок огромными тропическими жуками-древоточцами мастерился огромный винт. Посредине дома жуками-механикусами готовилась особая тепловая установка, чтобы расркутить огромный винт, и дать возможность дому взлететь в воздух. Жуки-камнерезы вовсю грызли кирпич и камень, отрывая дом от фундамента. Бесчисленные пауки, густо населявшие дом, стали, словно по команде плести паутину, чтобы в один прекрасный момент завернуть дом в тонкий кокон. Жильцам дома не очень повезло, тропические ядовитые жуки вспрыснули через ядовитые хелицеры яд жильцам, и яд быстренько растворял ткани, превращая бывших жильцов мумии. Особый отряд жуков-скарабейников уже раскладывал кадавры и ждал, когда они высохнут, чтобы потом микронным слоем нарезать их кожу, что по прочности превосходила перкаль, которую натянут на огромные крылья, на которые пойдут стропила. Не имея опыта такой построки, дом еще не решил, быть ли ему бипланом или монопланом, все должно было решиться в последний момент, когда будет готова тепловая машина. Топливом должен был послужить водород, который обещали синтезировать искусные жуки-химикусы. Дом не испытывал никаких сомнений нравственного характера по отношению к своим жильцам. Долгие годы жильцы эксплуатировали дом и ни о чем не задумывались, теперь настала очередь дома. Все честно, взял, попользовался, теперь сумей отслужить. Переделка дома была на завершающей стадии. Скоро, очень скоро дом раскрутит винт, оторвется от фундамента, взмахнет крылами и улетит в далекие края, станет удивительной перелетной птицей, чтобы облететь весь белый свет. Не весь же век куковать на одном гиблом месте.
Лау застонал и несколько раз приложился лбом к теплому кирпичу. Что за чушь лезет ему в голову с тех пор, как он очутился в этом проклятом городе. Ведь он – маленький человечек, в молодости, как и все, баловался виршами и сумел выдавить из себя несколько стишков, но вовремя понял, что это юношеские вирши убоги, и больше никогда не баловался игрой в сочинительство. Среднестатистический рациональный потребитель без капли воображения, а тут что за чушь лезет в голову. Что с ним творится, что с ним деется. Ночные реальные кошмары о чужих жизнях, которые он проживал вместо их героев, трагически заканчивающиеся фантасмагорическим превращением в рыб, уплывающих в глубину провальцев. Город прочно взял его за горло. Он обхватил руками голову: что за чушь лезет в голову, что с ним деется? Постоял у здания и узнал подспудные мысли этой каменицы: превратиться в птицу и улететь в далекие края? Он не сомневался, что не "з глузду з"ехаць", как выражаются любители местного суржика. Он искренне сочувствовал этому дому и желал ему удачи!
Короли, поедающие капусту, покойники, приходящие по привычке на работу, тетки-бухгалтерши, скачущие на железных феликсах, две девицы на выданье, жаждавшие его охомутать. Он постоянно вляпываелся в странные истории. Черт, зачем он согласился поехать в эту командировку? сидел бы в офисе, гонял балду по монитору, и в то же время прекрасно понимал, что командировка была спасением от страшной квартиры, где за ним по ночам с хохотом гонялась мертвая жена, дразнила огромным синим язык и так пыталась влезть к нему под одеяло, чтобы позаниматься с ним с сексом напоследок.
Черт, пора охладиться в прохладной октябрьской водичке, пока бедная голова не сорвалась как крышка с перегретого парового котла. Пусть на него показывают пальцем местные, которые, впрочем, здесь не наблюдались, но обязательно обесчестит это священное местное озеро у дома. Лау акн обратил внимание, как много мелких головастиков крутилось в прозрачной воде. Для него, городского жителя, было удивительным увидеть головастиков в конце октября. Еще Лау заметил, что по берегу озера были расставлены на близком расстоянии друг от друга деревянные творения покойного Дериктора – сусиси на хресте, одно в воде, другие на траве. Посредине озера возвышалось несколько сухих палок, одна из которых была примитивно стилизована под очередного сусика на хресте. Лау сплюнул от огорчения, нигде не деться от этих дилетантских изображений.
В воде было хорошо. Октябрьская прохладная водица обволакивала его тело, и он чувствовал, как растворяется в ней, как соляной раствор в кипятке, как вместо ног появляется хвост, между пальцами растут перепонки, а на шее, под ушами, прорезываются внешние жабры. Ах-х, как х-хорош-шо! Вода унесла прочь все тревоги Лау за три заполошных дня в этом милом южном городе, что прочными щупальцами обвил его, и якорными цепями навсегда приковал к себе. вода нежно шептало ему на ушко: успокойся-успокойся-успокойся. Здесь так хорошо, нет проблем, только вода, дом буквой «П», мечтающий превратиться в перелетную птицу, теплое осеннее солнце, прогревающее воду до самого дня, и рыбки, порхающие вокруг его тела. Хорошо бы превратиться в такую рыбку, глубоко нырнуть в провальцы, и кувыркаться там среди аборигенов, в неведомых плясках на неведомых глубинах. Ему ничуть не было страшно, заполошные мысли о командировке уходили прочь, прочь, растворялись в воде, и было ухе неважно, кто получит злосчастное наследство, его контора от этого не убудет, адо было следить за региональным агентом, а не посылать его в качестве плохонькой пожарной команды, да еще задерживать с нужными бумагами. Герр Лаукерт цу Зее, превратись в большую рыбу, растворись в местной водичке, уйди в провальцы и поселись здесь навсегда! Созание стало покидать Лау, он все больше и больше погружался в воду, и мелкая рыбешка стала хвать его за пальцы рук и ног, словно толкая в глубину озера во дворе дома. Пусть твоя сокровенная мечта герр Лау наконец-то осуществится, и вы вернетесь по колесу сансары в любую ипостась в большую рыбу.
– Эй! эй! – услышал он крики и звуки с трудом отдираемых ржавых гвоздей. Звук по воде разнесся далеко и звонко.
Лау очнулся от сладкой дремы, покрутил головой, и увидел, как одна из заколоченных дверей распахнулась, и на пороге появились две фигуры, облаченные в зеленые комбинезоны армейской химзащиты, противогазы, в перчатках и бахилах на ногах. Одна фигура была высокая, другая – небольшого роста,
