осведомленности вам расскажут другие люди, лейтенант. Те, кто присутствовал тогда в кафе и хорошо запомнил мои разглагольствования. Я человек мирный, живу в свое удовольствие, никого не трогаю, и мне не хотелось бы, чтобы трогали меня. Понимаете?
– Не сомневайтесь, – кивнул Марк. – Еще пара вопросов, если не возражаете, и мы тоже перестанем вас «трогать». Что вы знаете про Ричарда Стоуна? Были знакомы лично? Ну и поскольку он пропал без вести где-то полгода назад, также хотелось бы знать, что вы думаете об этом исчезновении.
– Что я думаю о его исчезновении? – задумчиво повторил Бертон. – Лишь то, что, проживая в «Догма Инн», выращивать у себя в номере крокодила он не мог… И вообще человек он скромный, но ему всегда не хватало человеческого общения. Да, мы были знакомы, хотя и не близко. Несколько раз я даже приглашал его к себе домой. Пили виски, разговаривали… Он талантливый музыкант, прекрасно играет на гитаре, но его никто в округе не любит, то есть не любил.
– Как думаете, почему?
– Я думаю, лейтенант, из-за того, что он был другим: таким, как я, а не таким, как они.
– Что вы хотите этим сказать?
– Понимаете, люди в нашем городке приветливые, улыбчивые… но до мозга костей лицемерные. Практически все. И так же воспитывают своих детей. В глаза они будут улыбаться вам, хвалить, а за спиной расскажут о вас такое, что волосы встанут дыбом. Расскажут даже то, чего вы о себе не знали. По-моему, это отвратительно. Конечно, я исключаю таких людей, как Профессор или Тони Бош. Наш мясник – правдоруб тот еще. Еще капитан полиции. Да и братья Ричардсоны хоть и алкоголики, но никогда ничего за спиной не говорят. Но и все, собственно. Остальные опасны, и их опасность в том, что с виду они божьи одуванчики, а внутри скорпионы, которые в любой момент, когда этого не ждешь, могут ужалить. Будьте осторожны, офицеры, не слишком верьте красивым словам, да и некрасивым тоже.
– Работа в полиции мало располагает к вере на слово, – отозвался Марк. – Скажите, Ричард Стоун когда-нибудь упоминал о своих родственниках и о том, где они живут?
– Вроде нет. По крайней мере, мне про них он ничего не говорил.
– О чем вы вообще с ним разговаривали? И каким человеком он вам показался?
– Ну… спокойным, тихим. Много курил. Вот, кстати, что меня больше всего в нем отталкивало – это запах дешевых сигарет. Он им был пропитан насквозь. Я угощал его сигарами, но те ему не пришлись по вкусу. И еще мне не нравилась его позиция относительно денег – якобы они портят людей. Ричард утверждал, что мироздание уберегло его от данной участи и деньги его никоим образом не испортят. Я же, напротив, считаю, что пусть деньги и не самое главное в этом мире, но, правильно распоряжаясь ими, можно сделать свой путь к главному более красочным и ярким. Вот, например, бутылка бренди, которая стоит сейчас на столе. Если бы я предложил вам обыкновенной воды, лейтенант, вряд она сделала бы ваш день более радостным, хоть она – источник человеческой жизни. Ведь вода есть везде и повсюду. А бренди восемьдесят третьего года, я полагаю, поможет вам пройти сегодняшний путь радостнее и веселее. Я лично считаю, что гостей нужно угощать по принципу «что Бог послал – все на стол достал». Но большинство почему-то так не делает, а тем, что Бог послал, они привыкли упиваться в одиночестве. И я сейчас не о бренди.
– Да-да, я прямо сейчас ощущаю, как держу в руках толстую дорогую сигару, делаю глубокую затяжку и наслаждаюсь беседой с гостеприимным и щедрым писателем… – мечтательно произнес Марк.
Нил Бертон вздохнул.
– Вы меня не совсем правильно поняли, лейтенант. Хотя сигара, полагаю, скрасит вашу беседу со мной… К сожалению, тем, что мне действительно послал Бог, я не могу поделиться с вами, офицеры, так как вы меня, возможно, не поймете. А вот с Ричардом Стоуном я делился охотно, и, как мне показалось тогда, он меня понимал. Я писатель. Мое богатство – мои рукописи. Нет, не книги. Вышедшие из типографии листы печатных страниц – это уже пассивный доход. А вот рукописи – это настоящее богатство. Когда ты еще не знаешь, чем закончится история, когда раскрываешь своих героев, даешь им имена, судьбы, ситуации, в которых они должны оказаться. Когда ты их убиваешь, когда ищешь убийцу вместе с другими героями. Когда убийца самым неожиданным образом оказывается тем, на кого бы в последнюю очередь подумал… Это мое счастье, мой душевный трепет, это тепло, которое мне не сможет подарить ни одна женщина в мире. Будь она хоть Мэрилин Монро, Бриджит Бардо или Моникой Беллуччи. Я одиночка, друзья, и чем старше становлюсь, тем больше разочаровываюсь, влюбляюсь заново, понимаю, сочувствую и принимаю таким, как есть, – себя. Мой мир там, где вы будете искать мое алиби, офицеры. И поделиться своим богатством с гостями – это значит прочитать им свою рукопись. С двумя людьми я делился своим богатством в Догме: с Маргарет Бош и Ричардом Стоуном. Каждый из них был по-своему прекрасен… А для людей «простых», как вы представились, под всем тем, что я только что сказал, поставлю жирную сноску – я не гей и даже не бисексуал.
– Даже не думал об этом, честное слово, – замахал руками Марк. – Но вы говорили, кое-что может скрасить мою беседу с умным образованным человеком, сложной душевной организации, не так ли?
– Сейчас принесу, – ответил писатель и ушел в дальнюю комнату.
– Ты не слишком наглеешь, Марк? – спросил я тихо, чтобы хозяин дома не услышал.
– Нам еще этот треп слушать и слушать, прежде чем он соизволит ответить прямо хотя бы на один вопрос. Так почему бы душевную каторгу и муку моего бедного слуха не задобрить обыкновенной сигарой, а, Домиан? Тем более я поймал его на слове, – улыбнулся Марк.
Через несколько секунд с тремя сигарами в руке вернулся Нил Бертон. Одну он протянул Марку, вторую мне, третью закурил сам. Марк немедленно последовал примеру хозяина и уже наслаждался первым глотком дыма. Я решил закурить свою сигару позже.
– Ричард Стоун говорил мне, что ему нравится официантка Сара. А ей ведь, наверное, и двадцати еще нет. Я сказал, чтобы он посмотрел в сторону Данны, она у нас в Догме держит маленькую пекарню. Роскошная женщина, но слегка легкомысленная. Хотя, пожалуй, для нее самой это больше плюс, чем минус. Кстати, эта самая Данна рассказывала мне несколько ночей
