Реплика Арчи «отвратительный тип» была воспринята с возмущением:
— Он чудный! У него ресницы длиннее, чем у Чарлза! Я думаю, он просто душечка.
Арчи состроил рожу и тихо напел: «О, тебе нужен кто-то, кто на тебя посмотрит».
— Переделка цитаты из «Ох-кей», — сказал он.
— Не так! Там такие слова: «О, мне нужен кто-то, кто на меня посмотрит».
— Но я так и сказал. Говоря обычным языком, ты хочешь, чтобы за тобой присматривали.
— Я не хочу! Я сама могу за себя постоять. Мне восемнадцать лет, и я на Рождество должна была кончить школу. Конечно, ты старше меня, но я уже взрослая, учти. Сколько тебе лет, Арчи? Ты старый до безобразия?
— До безобразия. Да мы с беднягой Чарлзом ровесники.
— Сколько лет тебе?
— Двадцать семь, — сказал Арчи. — Но Чарлзу неделю назад исполнилось двадцать восемь, теперь у меня перед ним преимущество.
— Двадцать восемь — это ужас как много, — осуждающе сказала Грета. Она прильнула к Арчи и шепотом спросила: — А Маргарет такая же старая?
— Чш-ш! Ей двадцать четыре. Печально, правда?
Грета призадумалась.
— К тому времени как мне будет двадцать четыре, я уже давно буду замужем. Она старовата, но я ее все равно люблю.
Занавес упал в последний раз, и они вышли на улицу. Было ветрено, но дождь уже прошел. Тротуары были мокрые, и ветер сырой.
Фредди резво шагал впереди своих гостей.
— Пройдем до угла, перейдем на другую сторону. Там Арчи проще будет найти такси. Это лучше, чем ждать в толпе. Полезно подышать свежим воздухом, а? — тараторил он. — Хорошо, что дождик кончился, а? Я помню, однажды… — Фредди обратился к Грете, и до Чарлза, который шел впереди, долетали обрывки анекдота: «…и я сказал, что понесу ее, раз так мокро… как печально, правда?., из всех только один я… я думаю, ее звали Гвендолин Джонс, но я не уверен…»
Они вышли на островок посреди дороги. Арчи перебежал на другую сторону. Фредди суетился вокруг Греты и Маргарет.
— Дорогая, дайте вашу руку. Маргарет, ты лучше возьми Чарлза под руку.
Чарлз услышал, как Маргарет сказала: «Мне не нужна ничья рука», и тут все разом двинулись с островка на дорогу. Он видел Грету и Маргарет, идущих вместе, Фредди рядом с Маргарет, и когда полпути было пройдено, раздался пронзительный крик. Кричала Грета. В голосе ее был мучительный страх. Чарлз видел только пришедшую в замешательство толпу. Впереди застыл автобус.
Он протолкался вперед и увидел, что Грета, слава богу, не попала под автобус — она лежала возле колеса: руки раскинуты, белокурые волосы перепачканы грязью, лицо в грязи. Фредди и кондуктор автобуса подняли ее, и, когда Чарлз пробился к ним, она начала плакать. Он поискал глазами Маргарет и увидел, что она стоит прямо и неподвижно. Фонарь освещал ее лицо…
Чарлз почувствовал, как у него перевернулось сердце. Все случилось в один миг, и вмиг прошло. Водитель автобуса громко и категорично повторял: «Говорю вам, она не пострадала. Говорю вам, никто до нее не дотронулся». Его оправдания смешивались с рыданиями Греты и криками Фредди: «Какая неосторожность! Вы чуть не задавили эту юную леди!»
Чарлз спросил: «Что случилось?» — и испугался звука собственного голоса. Испугалась и Грета. Она еще громче зарыдала и повисла у него на шее с воплем: «Увези меня! Чарлз, пожалуйста, увези меня домой!»
Появился полицейский.
Фредди оказался в своей стихии:
— Констебль, большая неприятность — эту юную леди чуть не задавили. Мы все вместе переходили через улицу, моя дочь, эта юная леди и я… И она поскользнулась… Я верно говорю, дорогая? О, мы должны благодарить Господа, что она не пострадала! Она поскользнулась и упала прямо перед автобусом. Ну, дорогая, успокойтесь, вы в безопасности. Не плачьте, не надо. Вы не ушиблись?
— Никто до нее не дотронулся, — твердил водитель все так же громко и агрессивно.
— Вы пострадали, мисс? — спросил полицейский.
Чарлз снял со своей шеи руки Греты, и она вцепилась ему в плечо. Даже с перепачканным лицом она была очень хорошенькой.
— Меня чуть не задавили, — сказала она.
— Вы пострадали, мисс?
— Меня чуть не задавили, — рыдая, повторила Грета. — Кто-то меня толкнул, и я упала прямо под этот ужасный автобус.
— У вас есть какие-нибудь претензии, мисс?
— Нет-нет. — Она оглядела себя, увидела белую юбку, выглядывающую из-под распахнутого пальто. — О, платье испорчено!
Это было похоже на кошмар. Когда Арчи подъехал на такси, Чарлзу уже начало казаться, что все это будет длиться вечно: любопытная толпа, бас водителя автобуса, истерические рыдания Греты, полицейский, делающий записи в блокноте. Маргарет оставалась вне всего этого — она стояла под фонарем, не говоря ни слова и даже не делая попытки приблизиться к Грете.
Чарлз коснулся ее руки:
— Надо отсюда выбираться. Фредди сказал, что пойдет пешком. Арчи не по пути. Я довезу вас.
Когда девушки сели в такси, Чарлз улучил момент и сказал Арчи:
— Поговорим в другой раз, сегодня не получится.
Только позже он подумал, что Арчи повел себя странно: молча повернулся и ушел.
Всю дорогу к дому Грета без умолку болтала:
— Какая безобразная история! Я чудом спаслась!
— Как это случилось? — спросил Чарлз.
— Мы с Маргарет шли через дорогу, и Фредди с нами, я услышала, что идет автобус, и сказала: «Ой!» — а Маргарет сказала: «Что за глупости», а я побежала, и кто-то меня толкнул, сильно до безобразия, и я упала прямо перед автобусом.
Она крепко держала Чарлза за руку — пальцы у нее были теплые и цепкие. Она все время говорила:
— Я всегда ненавидела переходы, а теперь буду ненавидеть еще больше. Чарлз, это было безобразие! Кто-то толкнул меня под автобус!
— Наверное, ты поскользнулась, — сказал Чарлз.
— Нет, это уже потом, после того как меня толкнули. Я побежала, и кто-то толкнул меня изо всех сил.
— Тебя просто толкнули в толпе.
— Меня толкнули нарочно! — возмутилась Грета. — Я все лицо испачкала, а белое платье, которое мне одолжила Маргарет, погибло. Маргарет, твое белое платье теперь испорчено. Так жалко! Но я не виновата, правда?
Она так много говорила, что совсем не замечала молчания Маргарет. Зато Чарлза это молчание мучило невыносимо.
Грета вскрикнула от восторга, когда Чарлз, расплатившись с таксистом, пошел с ними вверх по лестнице. Испуг ее уже прошел, осталось возбуждение и желание разговаривать — хорошо, что для этого у нее будет Чарлз! Но ей велели идти спать, и она расстроилась.
— Я не хочу спать! Я хочу сидеть и разговаривать… о, часами! Маргарет, давай сделаем кофе, давай поужинаем — я, ты и Чарлз? Я проголодалась до безобразия.
Маргарет стояла перед холодным камином. Не оборачиваясь, она заговорила, и голос звучал так, как будто у нее пересохли губы:
— Кофе нет. Иди спать.
От разочарования Грета застонала. Чарлз положил руку ей на плечо и довел до двери.
— Будь умница, ступай. Умойся и ложись спать. Нам с Маргарет нужно поговорить.
— О-о! — простонала Грета. Она надулась, посмотрела на него из-под ресниц и вдруг зевнула, показав хорошенькие зубки.
— Пока! — сказал Чарлз и закрыл за ней дверь.
Он вернулся к камину. Маргарет не шелохнулась. Чарлз молча смотрел на нее. Одна ее рука лежала на каминной полке, голова свесилась, она смотрела на пепел в камине, левая рука безвольно повисла вдоль тела. На безымянном пальце не было его кольца с изумрудом, рука была тоньше и белее, чем четыре года назад, — на фоне черного платья она казалась особенно белой.
Чарлз стоял, и три фразы непрерывно крутились в его голове: «Безопаснее всего уличный инцидент», «Кто-то меня толкнул» и «Все ароматы Аравии».
Он не мог отвести глаз от руки Маргарет — белой руки, повисшей так, будто из нее ушли все силы и сама жизнь.
«Кто-то толкнул меня изо всех сил», «Уличный инцидент безопаснее всего», «Все ароматы Аравии не смогут загладить…»
Маргарет подняла голову.
— Уже поздно, — сказала она.
— Да.
Она выглядела так, будто была выточена из камня: ни красок, ни чувств, ни эмоций.
— Ты уходишь?
Чарлз покачал головой:
— Нет. Я хочу с тобой поговорить.
— Да, я тоже должна тебе кое-что сказать, но уже поздно.
— Что ты хотела сказать?
Она так и не посмотрела на него, и он не мог заглянуть ей в глаза.
— Когда ты ее заберешь отсюда?
— Ты говоришь о Грете?
— Я говорю о Маргот Стандинг. Когда ты собираешься ее забрать? Сделай это побыстрее.
Наконец исчезло наваждение трех роковых фраз, и Чарлз вновь обрел уверенность. Следующий его вопрос и спокойный, будничный голос Чарлза стали для Маргарет большой неожиданностью.
— Почему ты разорвала нашу помолвку?
До сих пор она была неподвижна, но теперь застыла, как льдина на поверхности мертвой воды. Наступило молчание — такое глубокое, что стали слышны самые отдаленные звуки и в ушах зашумело. Чарлз слышал шаги далекого пешехода, гудок машины за два квартала от дома, шорох мокрых веток, с которых днем так красиво опадали желтые листья. Сейчас он, казалось, слышал даже, как они падают.
