Влад, проводив ее до номера и объяснив, кому и сколько давать «на чай», удалился, а она осталась в огромном, шикарно обставленном номере одна, впрочем, переживать по поводу дискомфорта от своего рода клаустрофобии наоборот у Маргариты не нашлось ни сил, ни желания; буквально заставив себя принять душ, она свернулась клубочком на краешке огромной кровати под королевским балдахином и, закутавшись в одеяло, провалилась в сон.
— Madam, your breakfast… — жалобно повторял нежный девичий голосок на ломаном английском. Видимо, девушка стояла за дверью уже давно и почти лишилась надежды разбудить «мадам».
Рита вскочила и заметалась по номеру в поисках одежды. Ни рубашки, ни халата она из чемодана не достала и, кстати сказать, понятия не имела, где находится ее багаж.
* * *
— Madam, your breakfast…
— О черт! — прорычала сквозь стиснутые зубы Рита и метнулась через гостиную и холл в сверкавшую кремовым кафелем, никелем и зеркалами ванную, в которой, по разумению нормальной русской женщины, можно было кататься на велосипеде.
Увидев брошенное ею вчера на стеклянный столик полотенце размером с хорошую простыню, Рита взвыла от радости. Недаром все-таки она сюда побежала.
— Madam, your breakfast… — На сей раз жалобный стон сопровождался тихим стуком в дверь.
— Кукла заводная, — буркнула Рита. Открутив на полную мощность краны, она сунула голову под воду (ей почему-то показалось совершенно необходимым оправдать перед этой незнакомой девушкой свое долгое молчание) и снова взвыла — вода оказалась слишком горячей.
Завернувшись в полотенце-простынку и не обращая внимания на стекавшую с волос воду, Рита вновь выскочила в холл, споткнулась о собственный чемодан и в ярости заорала:
— Come in!
В этот момент в гостиной затрезвонил телефон. Рита бросилась туда.
Звонил Влад, он напомнил Рите, что в десять их ждут, и получил гневную отповедь, суть которой заключалась в том, что Рите не пять лет, что она прекрасно обо всем помнит, что она собирается и что нечего соваться под руку, когда ее и так рвут на части.
Влад расхохотался и сказал, что зайдет за ней без десяти десять, чтобы она ненароком не заблудилась, чем и вовсе довел Риту до белого каления.
Она не имела понятия о том, что Влад, которому вообще было свойственно предвидеть многое, договорился с администратором гостиницы, тактично не проявившем удивления по поводу столь странной просьбы: утром завтрак в ее номер должен был принести не официант, а горничная.
Девушка в голубом коротеньком платьице с кружевным белоснежным фартуком и с кружевной же белой наколкой в пышных смоляных волосах так и стояла в холле, держась за ручку сервировочного столика, уставленного тарелками, прикрытыми блестящими полусферами с «пимпочками» наверху. Увидев кофейник, Рита «встала в стойку»: глоток крепкого кофе — это как раз то, что ей сейчас необходимо!
Но девушка уходить не собиралась. Вцепившись в ручку столика, точно боясь, что его отнимут, она мелодично зачирикала нечто абсолютно непонятное. Рита взялась за край столика и потянула его на себя, впрочем, она тотчас же отдернула пальцы — поверхность оказалась горячей. Горничная вытаращила глаза, попятилась и залопотала еще быстрее.
Рита замотала головой:
— I don’t understand! — и опять схватилась за край столика, предусмотрительно задействовав край полотенца. На сей раз девушка столик отпустила, и Рита повезла его в гостиную.
— О, no! I… I… Let me! Where? Where? — жалобно стонала горничная, забегая перед Ритой то с одной, то с другой стороны.
Наконец до Риты дошло, в чем дело: девчушке надо было сервировать завтрак, и она пыталась выяснить, где должна это сделать. Шокированная диким поведением гостьи — все-таки гостиница «Гранд-отель» считалась весьма солидной, и ее постояльцы имели полное право ожидать отличного сервиса, — бедняжка чуть не плакала, полагая, что по неведению сделала что-то не так и теперь ее ждет строгий выговор от начальства.
Сообразив, что с английским у девушки еще худшая беда, чем у нее самой, Рита решила перейти на язык жестов, но почему-то тотчас же ляпнула, тыча себя пальцем в грудь, прикрытую краем полотенца:
— Руссо! Руссо! Совиетико туристо! То есть бизнесмено!
«Боже мой, что я несу?» — промелькнуло у нее в голове, но девушка почему-то успокоилась, заулыбалась и, едва не сияя от радости, повторила:
— Руссо? Совиетико?
Рита кивнула.
— Драстуй! Перестройка! Горбачьев! Водка! — выпалила горничная и, видимо истратив весь запас русских слов, решила приступить к исполнению своих непосредственных обязанностей, справедливо сочтя, что «руссо бизнесмено» возражать не будет. Она переключила свое внимание на чемодан. Указав в его сторону пальцем, затем потыкав тем же пальцем в сторону солидного резного шкафа, она изобразила столь гипертрофированное недоумение, что Рита расхохоталась и кивнула, догадавшись о смысле вопроса: можно ли разобрать ее вещи?
Пока Рита ела, усевшись в кресло и подкатив к себе столик — его горячая поверхность доставляла массу неудобств, — девушка аккуратно развесила ее одежду на вешалки и разложила на полках белье. Время от времени она удивленно и даже с некоторым сожалением поглядывала на странную гостью, которая почему-то предпочитала завтракать, чувствуя себя рыбкой на раскаленной сковородке. В конце концов Рита заметила ее взгляды и, смутившись, покраснела — она явно повела себя не так, как следовало.
«Ну и пусть, черт побери! — решила «совиетико бизнесмено». — Пусть думает, что я эксцентричная идиотка!»
Если бы Рита умела читать мысли, да еще по-гречески, то, возможно, услышала бы приблизительно следующий монолог:
«Ох уж эти русские! Такие чудные, слов нет! Просто дикие какие-то. Пожалуй, следует приглядеть, не стащила бы полотенце. Оно ей, кажется, понравилось. Все они так… Оставят полон номер пустых бутылок и сопрут, что в чемодан поместится. А потом хозяин из жалованья вычтет. Как за пепельницу в прошлом месяце! Хотя эта вроде на воровку не похожа. Вон каких туалетов понавезла… Ой, да разве их поймешь?»
К сожалению или все-таки к счастью, читать чужие мысли Рита не умела.
* * *
Усаживаясь за стол переговоров, Рита все еще дулась на Влада. Ее волосы — распущенные и рассыпавшиеся по плечам — и так едва успели высохнуть, а он заявил, что ей следовало спуститься в парикмахерскую и сделать прическу! Где она, та парикмахерская? Или надо было изображать идиотку, шарахаясь по гостинице в поисках бюро добрых услуг на все случаи жизни с воплями «совиетико бизнесмено», что для здешнего персонала, видимо, переводится как «помогите, я — кретин»? Откуда она, Рита, вообще могла знать, что тут есть парикмахерская? Взял бы да отвел, раз такой умный!
Вообще поездка, которая казалась столь заманчивой при взгляде из провинциального, зачуханного городишки, где Рите случилось жить и работать, поворачивалась теперь унизительной чередой признаний в собственном невежестве, незнании элементарных вещей, естественных для цивилизованного человека.
Удобно разместившись на стуле рядом с посуровевшим, сосредоточенным Владом — казалось, от него исходили волны напряжения, которые Рита чувствовала кожей, — она раскрыла папку с документами, такую же, как и лежавшие перед другими участниками переговоров, а затем и блокнот, готовясь стенографировать.
— Не надо, — тихо сказал Влад. — Здесь есть стенографистка. Не забывай, что ты мой зам…
— Но…
— Не надо, — сквозь зубы повторил он и обратился к смуглолицему седовласому незнакомцу, сидевшему напротив, произнеся длинную английскую фразу, из которой Рита уловила лишь несколько слов.
Брови седовласого поползли вверх. Он удивленно взглянул на Риту, неуверенно улыбнулся, затем через плечо отдал какое-то распоряжение на, разумеется, незнакомом Рите греческом.
Примчался златокудрый Рахатопулос и, не скрывая удивления, встал за левым плечом Риты.
В ответ на ее недоуменный взгляд Влад сказал:
— Переговоры будут вестись на английском. Тебе же нужен переводчик?
— Пока да, — согласилась она, решив про себя, что разобьется в лепешку, но язык выучит, причем в кратчайшие сроки, и с мстительной улыбкой оглянулась на Рахатопулоса, который время от времени судорожно глотал: «Уж теперь-то ты, голубчик, понял, что я не секретарша и тем более не шлюха!»
* * *
Укладываясь вечером в постель, Рита с удовольствием вспоминала, как перед самым подписанием договора обнаружила в документе один будто бы незначительный, но ско-о-ользкий пунктик. Как завопила «стоп», повергнув в ступор не только благовоспитанных греков с манерами английских лордов, но и ко всему привычного Влада. Как долго объясняла ему суть проблемы, не стесняясь понимавшего, о чем идет речь, Рахатопулоса. И как засверкали глаза Влада, когда он уяснил, что она, Рита, абсолютно права!
