– Зато я согласилась позавтракать с вами в баре. А насчет женской и неженской работы… Знаете, это вопрос спорный. Хотите сказать, машинист башенного крана – женская работа? Или укладчик шпал?
– Согласен, вопрос спорный. Знаю одно: машиниста башенного крана я бы в кафе не пригласил. И укладчика шпал тоже.
Некоторое время мы ели молча. Потом Глеб сказал:
– Танечка, я сейчас вынужден уйти. У меня деловые встречи… ну, вы понимаете… Бизнес есть бизнес. Но вечером я все-таки приглашаю вас в кафе. Какое – выбирайте сами.
– Извините, боюсь, не получится.
– Танечка, не отказывайте мне. Вы меня и так заинтриговали – дальше некуда.
Я посмотрела на моего собеседника. А вообще-то он интересный мужчина. И зря я в прошлый раз решила, что ему лет сорок, он значительно моложе. Темные волнистые волосы уложены в аккуратную прическу, серые глаза смотрят открыто и весело. Он был тщательно выбрит, и пахло от него таким приятным парфюмом…
Я все доела, взяла со стола два пакетика чая, яблоко и направилась к себе. Глеб пошел за мной следом, проводил меня до моего номера.
– Ну что, вечером идем в кафе?
– Доживем до вечера, там видно будет, – сказала я и скрылась за своей дверью.
Оставшись одна, я поняла, что положение мое просто жуткое. Я боялась себе признаться в том, что не знаю, что делать дальше. Больше всего сейчас меня занимала мадам Верстакова. Но она отказывается говорить, а у меня нет рычагов, чтоб на нее надавить. Может, натравить на нее моего друга Андрея Мельникова? А что он ей предъявит? «Мне сказала моя знакомая Татьяна Иванова, что она слышала, как вы говорили…» Бред! Так что же скрывает таинственная мадам Верстакова? Почему так упорно молчит? Что она там говорила? «Я боюсь… может, признаться во всем… эти глаза…» – и еще что-то про какое-то преступление. В чем признаться, чего она боится? А если предположить, что это она задушила девушку? Вполне осуществимо. Взяла ключ на ресепшн, зашла в номер вслед за Катей… Опять Катя. Опять вопрос: зачем Катя пошла в номер Долгова? Ладно, это выясним. Так, мадам Верстакова стащила на ресепшн ключ от номера Дениса. Реально? Да. Зашла, допустим, вместе с горничной, задушила, вышла, закрыла дверь на ключ, который вернула в тот же ящик, где лежат все ключи. Реально? Вполне. Где была Юля столько времени? Ну, предположим, у нее было расстройство кишечника и она сидела в туалете. Только не сознается, неудобно ей. Так. Все реально, все осуществимо. А теперь мадам Верстаковой снятся глаза убитой девушки, и она боится. Хочет пойти и во всем сознаться, а какой-то молодой человек ее отговаривает… А отпечатков пальцев нет, потому что две недели назад было еще прохладно и мадам могла приехать в гостиницу в перчатках. В них-то она и совершила то, что совершила… Так, ну, пойдет. Остается что? Мотив! Зачем мадам Верстакова убила Катю? Просто так – не катит… Не похожа она на сумасшедшую. Тогда нужна причина. Мадам ненавидела девушку за то, что Катя молода и красива, а она, мягко говоря, совсем наоборот? Чушь. Тогда бы ей пришлось придушить заодно администраторов Елену, Оксану и еще полсотни девушек вокруг… Катя узнала какую-то страшную тайну бизнесвумен? А что, возможно. Эта дамочка очень загадочная, все говорят. Ну какой нормальный человек, имея квартиру, будет снимать номер в гостинице, причем каждую неделю… В гостинице ведет себя тоже как-то неестественно. Куда она бегает постоянно на полчаса? И какого черта стоит потом в коридоре? Подслушивает? А может, она шпион? Работает под прикрытием? Нет, так можно договориться бог знает до чего… Эх, если бы сейчас Соня в больнице пришла в себя и начала говорить! Вот кто может многое прояснить. Что она сказала маме? «Эта сволочь за все должна ответить». Или «должен ответить»? Что-то я этот момент упустила. Я набрала сотовый Сониной мамы:
– Валентина Сергеевна, здравствуйте. Это Татьяна, частный детектив…
– Да, да, здравствуйте.
– Как у вашей дочери дела?
– Пока без изменений. Но я помню вашу просьбу позвонить, если она придет в себя.
– Валентина Сергеевна, скажите, а вы помните точно, как вам сказала Соня: «Эта сволочь должен ответить за все» или «должна ответить»?
– Нет, она сказала не так… сейчас… м-м… Соня сказала: «Эта сволочь за все ответит». Да, именно так.
– Что ж, спасибо, до свидания. – Я отключила телефон.
Да, значит, все-таки остается непонятным, кто эта сволочь – он или она. Итак, на чем мы остановились, Татьяна Александровна? На сволочах… Нет, на том, что не ясен мотив, по которому мадам Верстакова могла убить Катю. Чувство неприязни отпадает. Она бы скорее Дениса придушила, это он с ней не здоровался и наверняка приятного аппетита в баре тоже не желал. Домработница Верстаковой сказала, что не знает никакой Кати из окружения ее хозяйки. А если проверить обратную связь?
Я набрала номер домашнего телефона родителей Кати Авериной. Через несколько секунд трубку взял ее отец:
– Анатолий Романович? Здравствуйте, это говорит Татьяна Иванова, я к вам приходила, помните? Анатолий Романович, один вопрос: среди ваших знакомых есть такая женщина – Верстакова Вера Николаевна? Пятьдесят лет…
– Нет, – сказал Катин отец, – таких не знаем.
– Да вы не торопитесь, подумайте. Она такая полная, у нее свой магазин канцтоваров…
– Нет, нет. Тем более свой магазин… Все наши знакомые либо на заводе работают, либо на бирже стоят.
– Ну хорошо, спасибо, извините. – Я отключила телефон.
Так, маловероятно, что они были знакомы – Катя и Вера Николаевна. Но, черт возьми, если это не мадам Верстакова, почему она так нервничает? Почему у нее дрожат руки? В чем она хочет сознаться в милиции? И почему туда не идет? И кто этот молодой человек, с которым она разговаривала в парке? Что это за кавалер такой у нашей мадам? По возрасту он ей в сыновья годится. А ведь у них близкие отношения. Почему? Потому что он говорит ей «ты». И мне предстоит выяснить, кто он.
Я поняла, что эти бесконечные «почему» и «зачем» скоро сведут меня с ума. Чтобы хоть как-то отвлечься, я стала одеваться. Когда я вышла за дверь и заперла ее, я постояла в коридоре несколько минут. Вот так стояла Вера Николаевна у своего номера. Ну и что же она слышала? В комнате напротив работает телевизор, это слышно очень хорошо. В следующем номере кто-то принимает душ, сильно шумит вода. Шумит вода… Значит, когда Денис мылся, в коридоре это было слышно. И Вера Николаевна знала, что он в душе, а не в комнате… Или не Вера, а кто-то другой. Кто? В гостинице на тот момент было всего пять человек: двое «влюбленных» на втором этаже, которые даже не спускались. Денис – это три. Юля, администратор, – четыре, Катя – пять. Наша мадам гуляла, как она говорит. А если уже вернулась с прогулки и незаметно прошла в свой номер? Тогда с ней – шесть. Шесть человек, из которых одна – жертва. Подозреваемых – пять.
Стоять у двери дальше не было смысла. Я пошла по коридору к холлу. Проходя мимо бара, заглянула в него. Кто-то еще сидел за столиками и завтракал. Горничная в зеленых резиновых перчатках убирала грязную посуду. Я вышла в холл. На ресепшн сидела Юля, Оксана стояла рядом и что-то говорила ей тихо, должно быть, передавала дела. Юля подняла на меня свои некрасивые желтые глаза, поздоровалась. Я тоже сказала девочкам: «Доброе утро!» – и хотела выйти, но Юля остановила меня вопросом:
– Простите, госпожа Иванова…
– Да… – я подошла к ним.
– Вы намерены и дальше пользоваться услугами нашей гостиницы?
– Да, конечно, – сказала я и, поняв ее намек, положила на ресепшн деньги.
Оксана улыбнулась мне, но Юля осталась холодна и невозмутима, как статуя. Она пересчитала деньги и пробила мне чек.
– И еще у меня просьба… – сказала я.
– Я слушаю.
А из нее получилась бы хорошая секретарша, подумала я.
– Пожалуйста, не трогайте мой номер. Я имею в виду, не надо в нем убираться.
– М-м… понимаете… по правилам, горничные должны сделать у вас уборку…
– Юля, вы слышите меня? Не надо никакой уборки. В моем номере чисто.
– Как скажете. – Юля что-то вычеркнула в своем блокнотике.
Я вышла из гостиницы.
А не съездить ли мне на набережную? Хоть я там и недавно была, но так тянет побродить вдоль реки. Последний раз мы гуляли здесь с Семеном Яковлевичем. Хм, а интересный он все-таки старикан. Я села в машину и не спеша поехала вниз, к Волге.
Я шла не торопясь по чистому тротуару (надо же, убрали-таки мусор, оставшийся с зимы), смотрела на темно-голубую, едва колышущуюся поверхность воды, и мысли мои начинали потихоньку выстраиваться в определенный порядок. Что мне не нравилось, что так скрежетало в сознании в последнее время? А, да, слово «подруги». Оно меня чем-то задело, я не могу вспомнить чем. А кто говорил про подруг? Маша… Ну да, Маша при первой нашей встрече, когда я подвозила ее домой, рассказывала про Катю и… Так, сейчас вспомню… она говорила, что у Кати в гостинице была подруга. Эта подруга… Нет, имени она не называла, потому что я перебила ее, сказала, что знаю про подругу. Черт, зачем я перебила Машу? Ну, ничего, я помню, она говорила, что эта подруга помогала Кате, когда той было тяжело первое время в гостинице. Так? Так. Потом она называла имя Сони. То есть Маша сказала, что Катя дружила в гостинице с Соней. А администраторы наказывали Катю, штрафовали, особенно первое время. То есть с ними Катя дружить не могла. Так. А Юля сказала, что… сейчас вспомню дословно… «Катя была моей подругой». О! Именно так она и сказала, и вот теперь у нас нарисовалось несоответствие: слова Юли противоречат словам Маши. Катя дружила не с Юлей. С ней, по-моему, вообще невозможно дружить. Она холодная, как рыба, причем замороженная рыба. И Сонина мама Татьяна Сергеевна тоже говорила, что ее дочь дружила с Катей. И Оксана мне вчера сказала, что горничные дружили между собой, но никак не с Юлькой. Отсюда вывод: Юля врет. И уже не в первый раз. Еще она соврала, когда уверяла меня, что в их образцово-показательной гостинице с нравственностью полный порядок, то есть номера по часам не сдаются. И это прямо глядя мне в глаза! А человек, совравший дважды… да нет, не дважды. Я, кажется, догадываюсь, когда Юля обманула меня в третий раз. Когда я спросила ее про Артема, она сказала так небрежно, что видела его всего пару раз. Неправда. Они, похоже, встречались часто. Это ведь в Юлину смену Артем привозил девушек по вызову в гостиницу. И я сама видела, как поздно вечером, да, считай, ночью, он зашел в гостиницу и вышел обратно буквально через две минуты. Что он мог успеть за это время в гостинице? И зачем ему вообще понадобилось туда заходить? Разве что деньги получить с делового партнера. Да, у них был налаженный бизнес. Артем привозил в гостиницу клиентов, Юля сдавала им номера на час-другой, брала с них деньги и делилась с горничной Катей и Артемом, который этих клиентов «подкидывал». И всем троим было хорошо. А любителям особого кайфа Артем еще и наркоту продавал. Интересно, каково сейчас Юленьке, когда ее партнер сидит в каталажке? Похоже, несладко, хотя внешне она никак это не демонстрирует. Железная леди! Пора эту Снежную королеву выводить на чистую воду. Но что я могу ей предъявить, кроме нелегальной «подработки» на сдаче номеров? Ни-че-го! Хотя… стоп! Как это ничего? А расхождения в показаниях с Денисом? Как это я забыла, это же так важно. Что у нас сказал Денис на допросе? «На мой крик прибежала администратор, вызвала милицию, потом «Скорую». Вот оно! А что мне сказала Юля, когда я спрашивала ее об этом? «Я вызвала «Скорую», потом милицию». И я еще попросила ее уточнить… да, да я переспросила: что сначала она вызывала, а она удивилась: это, мол, что, так важно? И, подумав, сказала: «Сначала «Скорую», а потом милицию». Вот в этом у них с Денисом расхождение. Но мы-то знаем, что Денис имеет абсолютную память. Он помнит много номеров сотовых телефонов, а это столько цифр… Я бы не запомнила. Так. Будем исходить из того, что Денис запоминает лучше, и поверим ему. Тогда что получается? Опять Юля врет? Нечаянно или нарочно? Она могла забыть в такой стрессовой ситуации, что вызвала сначала, а что потом. Забыла? Нет, не похоже. Потому что, когда я спросила ее, через сколько времени приехали медики, она не задумываясь ответила: «Через пятнадцать минут». Не «через минут пятнадцать», это приблизительно. А именно «через пятнадцать минут». Какая точность! И стрессовая ситуация не помешала ей запомнить это время. А еще вот что говорит о том, что Юля не паниковала в той ситуации: когда Соня пришла из магазина и узнала, что случилось, с ней была истерика или что-то такое, и Юля отпаивала Соню корвалолом и валерьянкой. Это сказала Валентина Сергеевна, Сонина мама. Я еще тогда подумала: вот у кого железные нервы! Самой Юльке валерьянка не понадобилась. Так, и еще одну вещь мне надо проверить, уточнить, обмозговать. Как реагируют нормальные люди в такой момент, когда видят, что совершено преступление? Вот я сама кого бы вызвала сначала? Ну, допустим, я возвращаюсь сейчас к себе в номер, а у меня на кровати лежит раненый человек. Что я сделаю? Нет, сначала я сама осмотрю его. Издержки профессии, ничего не поделаешь. А потом вызову «Скорую», человеку ведь надо оказать помощь. И только потом милицию. То есть я думаю в первую очередь о том, чтобы помочь человеку, спасти его. Так же поступил и водитель, сбивший Соню: он сразу вызвал медиков и лишь потом ДПС. Это нормальная реакция нормального человека. А что сделала Юля? Она поступила с точностью до наоборот. Как будто знала, что Кате уже не поможешь, поэтому с медпомощью можно не торопиться.
