Долгую минуту мы смотрели в глаза друг другу, потом она осторожно закрыла дверь у меня перед носом.
2
Отъехав со стоянки, я заметил, как из второго ряда машин вырулил черный «клиппер» и поехал следом за мной.
Я не придал этому никакого значения, хотя он держался сзади всю дорогу до города и обогнал меня, только когда я подъехал к зданию нашего агентства. Однако он всплыл в моем сознании позже.
Времени было без пятнадцати час.
Ключ от главных дверей лежал у меня в кармане, но, открой я их, сработала бы сигнализация, поэтому я позвонил сторожу в надежде, что он еще не улегся спать.
Через некоторое время он вышел и принялся разглядывать меня через стеклянную дверь. Узнав меня, он отключил сигнализацию и впустил меня.
– Надеюсь, я не вытащил вас из постели, – сказал я. – Я забыл кое-какие бумаги, а мне нужно поработать в воскресенье.
– Ничего страшного, мистер Скотт, – сказал сторож. – Вы долго пробудете?
– Пять минут.
– Тогда я подожду вас здесь, а потом запру за вами. Уж слишком много вы работаете, мистер Скотт.
Отделавшись пустячной фразой, я направился к лифту.
На то, чтобы открыть свой кабинет и отпереть сейф, ушло всего несколько минут. Взяв из кассы пятьсот долларов, я положил на их место расписку.
По дороге из Маунт-Креста я попробовал оценить складывающуюся ситуацию. Долорес сказала, что даст мне противоядие от укуса Росса. Это могло значить только одно: она собирается продать мне сведения, с помощью которых я смогу его запугать, и он не осмелится использовать свои сведения против меня.
Я засунул пятьсот долларов в задний карман брюк. Что она мне скажет? Насколько я могу доверять Долорес? В лифте я вдруг вспомнил слова Росса, что он собирается уезжать из города. А если оба они замешаны в какой-то афере, которая со смертью О'Брайена почему-то лопнула?
Да, О'Брайен, безусловно, личность, заслуживающая внимания. Если полицейский обещает подарить будущей жене норковое манто, если он живет в доме со стеклянными полами, стало быть, где-то на стороне у него бьет мощный финансовый фонтан. Но тогда какого черта он оставался полицейским?
В вестибюле меня терпеливо ждал сторож. Я попрощался с ним и вышел на улицу.
Подходя к своей машине, я обратил внимание, что на противоположной стороне улицы в дверях магазина стоит какой-то человек. Я окинул его мимолетным взглядом – что это он здесь делает? – и тот шагнул в тень.
Я поехал в сторону жилых кварталов Палм-Сити и вскоре об этом человеке забыл, но, как и черный «клиппер», он всплыл в моем сознании позже.
«Мэддокс Армз» находился на Мэддокс-авеню. Это был жилой дом гостиничного типа, довольно невысокого пошиба: выцветшее каменное здание, построенное лет пятьдесят назад и выглядевшее так, словно с той поры оно не знало ремонта.
Я поднялся по ступенькам и очутился в тускло освещенном вестибюле. Справа на стене висели почтовые ящики, передо мной – древнего вида лифт, а слева – дверь с надписью «Швейцар». Квартира 10 находилась на третьем этаже. В лифте я взглянул на часы. Было без трех минут два.
Лифт потащился наверх, кряхтя и поскрипывая. Казалось, клеть вот-вот сорвется с кабеля и вместе со мной шмякнется о фундамент. У меня отлегло от сердца, когда лифт, напоследок скрипнув, остановился на третьем этаже.
Я вышел. Передо мной был узкий коридор; справа и слева двери. На первой же двери слева стоял номер 10.
Я остановился перед ней. К дверной панели кнопкой была прикреплена табличка с надписью «Мисс Долорес Лэйн».
Я позвонил и услышал, как где-то в глубине квартиры зазвенел звонок.
Наступила тишина. Я стоял и ждал. Неужели через десять минут я стану обладателем ценных сведений и смогу поставить Оскара Росса на место?
За дверью раздалось какое-то движение, и она приоткрылась на несколько сантиметров – дальше не пускала цепочка.
– Кто там? – спросила Долорес из-за двери.
– Скотт, – ответил я. – Вы ждете кого-то еще?
Дверь на секунду закрылась – Долорес сбросила цепочку – и тут же открылась.
На Долорес поверх серого платья было накинуто легкое дорожное пальто. На лице явное волнение, но она все же пересилила себя и улыбнулась мне еле заметной, ничего не значащей улыбкой.
– Входите. Когда живешь одна в таком притоне, в два часа ночи будешь открывать дверь с опаской.
Я шагнул мимо нее и оказался в довольно большой комнате, скудно обставленной, причем такую мебель можно увидеть только в меблированных комнатах, больше нигде: для себя такой хлам ни один здравомыслящий человек не купит. Видимо, живется ей несладко, и, наверное, уже давно.
– Не обращайте на это внимания, – сказала она. – Слава Богу, я уезжаю из этого болота. Единственное его достоинство – дешевизна.
Рядом находилась приоткрытая дверь – похоже, это была спальня. Около кровати стоял внушительных размеров чемодан. Кажется, она действительно собиралась сматываться.
– Деньги принесли? – спросила она, и я уловил волнение в ее голосе.
– Принес, – сухо ответил я. – Но расстанусь с ними не раньше, чем увижу, что ваши сведения стоит покупать.
Губы ее скривились в горькой улыбке.
– Стоит. Покажите деньги.
Я вытащил из кармана пачку банкнотов и показал ей.
Она окинула их жадным взглядом.
– Здесь пять сотен?
– Да.
– Хорошо, теперь я покажу вам, что у меня есть, – сказала она, подходя к обшарпанному трельяжу в углу комнаты. Она выдвинула ящик.
С самого начала меня не оставляла мысль, что я не должен полностью доверять Долорес, но – человеческая глупость и наивность беспредельны! – я отгонял эту мысль, так как считал, что с женщиной уж как-нибудь справлюсь.
Она сунула руку в ящик и вдруг повернулась ко мне. В руке ее, уставившись прямо мне в грудь, блестел пистолет 38-го калибра.
– Не двигайтесь, – негромко приказала она. – Положите деньги на стол.
Я не мог оторвать глаз от дула пистолета. Он, словно дрель, буравил мне грудь.
Я в жизни не был под дулом пистолета, и это ощущение мне не понравилось. За пистолетом стояла страшная опасность, непрошеная смерть.
В детективных романах я часто читал о том, как героя берут на мушку, и всегда верил утверждениям авторов, что герой встречал такую ситуацию, не моргнув глазом. Оказалось, до детективного героя мне далеко – во рту пересохло, в желудке я ощутил предательские холод и пустоту.
– Лучше опустите эту штуку, – хрипло выговорил я. – Она ведь и выстрелить может.
– Выстрелит, если не положите деньги на стол.
На лице ее застыло мрачное, колючее выражение, глаза блестели. Не опуская пистолета, она чуть подалась влево, нашарила левой рукой кнопки включения старомодного радиоприемника и включила его.
– На этом этаже никого нет, – быстро сказала она, – и выстрел никто не услышит. Под нами живет старик, он глух, как тетерев. Он решит, что это выхлоп машины, а скорее всего, и вообще ничего не услышит.
В комнату внезапно ворвался трескучий вихрь джаза.
– Деньги на стол, или я стреляю, – зловеще прошипела она.
Я не отрываясь смотрел на нее. По выражению лица я понял: она не шутит. Я также увидел, что пальцы ее судорожно, так, что побелели костяшки, сжимают спусковой крючок. Господи, да ведь она может в любую секунду выстрелить!
Я положил деньги на стол. Она с облегчением перевела дыхание и немного опустила пистолет. Сквозь слой пудры проступили капли пота.
– К стене!
Я прижался к стене. Она сграбастала банкноты и сунула их в карман пальто.
– Далеко вы не уйдете, – сказал я как можно тверже, хотя думать о производимом впечатлении было уже поздно. – Вас задержит полиция.
Она улыбнулась.
– Не надо себя обманывать. Вы скажете им обо мне, а я – о вас. Вы думаете, кроме Оскара, о вас никто ничего не знает? Ошибаетесь. Я тоже знаю. Грабить вас мне не особенно приятно – я не воровка и не шантажистка, – но мне надо выбираться из города, и это для меня единственный путь. Только не рыпайтесь: если попробуете задержать меня, я вас просто застрелю. А теперь повернитесь лицом к стене и не двигайтесь.
В ее горящих глазах я прочитал решимость и испуг. Ведь действительно выстрелит, стоит мне ослушаться. И я покорно повернулся лицом к стене.
Я слышал, как она забежала в спальню и тут же вышла обратно. Шаги стали тяжелее – наверное, она несла чемодан.
– Счастливо оставаться, мистер Скотт, – сказала она. – Вы оказались мне полезны. Извините, что надула вас, но вы сами виноваты – на такие приманки клюют только простофили.
Хлопнула дверь, в замке повернулся ключ.
Я отошел от стены и, достав платок, вытер вспотевшее лицо. Потом подошёл к радио и выдернул шнур из сети. Тишина ворвалась в комнату таким же вихрем, каким пять минут назад ворвался трескучий джаз.
Я шагнул было к двери, как вдруг по ту сторону ее услышал крик:
– Не подходите ко мне! Не подходите! Нет! Не надо!
Я стоял и слушал, чувствуя, как леденеет сердце. В голосе ее звенел смертельный ужас.
