Василий искательно посмотрел на нее снизу вверх. Леся утирала глаза платочком, а нос у нее слегка покраснел и распух. Смотрела она печально.
– Встань, Васенька. – Она потрепала его рыжие кудри. – Пол здесь холодный. Встань, пожалуйста.
Когда он поднялся с коленей и встал напротив нее, она пристально, снизу вверх, поглядела ему в глаза и спросила:
– Ты не шутишь? Это не игра?
Молодой человек решительно помотал головой:
– Нет, не шучу. И не играю. Может, я дурак – во всяком случае, так поступать с девушками совершенно глупо, – но я сказал тебе все, что думаю. – Вздохнул и повторил: – Вот что думаю о тебе – ровно то и сказал. Дурак!..
– Нет, не дурак, – покачала головой Леся. Ее глаза блестели радостью. – Спасибо тебе за то, что ты сказал, и я очень ценю твою откровенность, и мне очень приятно…
«В ее речи явно подразумеваются „но“ и „однако“, – подумал Вася. – И вот сейчас они прозвучат… Эх, дурак я, дурак!..»
– И ты… – продолжила девушка. – Откровенность за откровенность!.. Ты мне тоже очень понравился, но…
«Вот оно, то самое „но“!» – тоскливо подумал Василий.
– Но, – Леся опустила голову, – я никогда не смогу дать тебе то, что ты хочешь… Никогда, – прошептала она.
– Что это значит? – воскликнул Вася. – У тебя есть другой?
Леся покачала головой:
– Нет.
– Тогда в чем же дело?
Леся смотрела в сторону.
– Я не могу тебе всего объяснить… – глухо проговорила она. – Во всяком случае, сейчас… Но я не смогу тебе дать то, что нужно всем мужчинам…
– То есть? – нахмурился Вася.
Девушка слегка покраснела. Сказала, глядя в пол:
– Объятия… Поцелуи… Ласки… Постель… Все это не для меня…
Она подняла голову и с вызовом взглянула в лицо молодому человеку.
– Знаешь, один парень даже назвал меня Ледышкой.
– Ну и идиот он, твой парень! – воскликнул Вася.
– Нет, он был прав, – печально покачала головой Леся. – Я ненавижу, когда меня начинают трогать. Меня прям тошнит, я не хочу этого и никогда не позволю, чтобы со мной это делали!
После своего эмоционального, из глубины души вырвавшегося признания, выплеска Леся вскочила и выбежала на террасу. А когда Вася последовал за ней, то увидел, что она стоит спиной к нему, лицом к окнам, забранным решеткой. Заслышав его шаги, Леся, не оборачиваясь, глухо прошептала:
– Ну вот, теперь ты знаешь все обо мне. Поэтому ты лучше сейчас уходи и больше со мной не мучайся. А завтра я с твоей дачи съеду.
Повисла минутная пауза. Васе ужасно захотелось подойти к Лесе сзади – эта коротенькая стрижка и смешная татуировка на нежной шейке вызывали в нем такую любовь и жалость, что хотелось обнять ее, приласкать, пожалеть… Но он сдержал себя, он поверил в то, что рассказала ему Леся, поэтому сказал с деланой веселостью:
– А разговаривать мне с тобой на расстоянии можно?
Леся улыбнулась – он не видел ее лица, но услышал это по голосу:
– Можно.
– Смотреть на тебя?
Она снова улыбнулась и кивнула:
– Сколько угодно.
– Есть с тобой салатики, кататься на машине? Купаться в озере, сидеть рядом в кино?
Леся засмеялась и наконец повернулась к нему лицом:
– Я не против. С тобою, – ее глаза залучились, – только за.
– Ну и отлично! – воскликнул Вася. – Мне этого вполне хватит. И не надо думать, что все мужики вокруг – сексуальные маньяки. И только и мечтают затащить девушку в постель…
– А разве не так? – грустно усмехнулась Леся.
– Не так! – убежденно сказал Вася. – Во всяком случае, я даю тебе честное октябрятское (а я успел побыть октябренком), что, если ты будешь со мной, а я очень хочу, чтобы ты была со мной рядом, я никогда и ни за что, ни за какие коврижки ни разу не дотронусь до тебя пальцем.
Вася мысленно добавил: «Пока ты сама не захочешь».
Глаза Леси снова засверкали. Еще бы! То было настоящее объяснение в любви. Первое в жизни. В ее-то двадцать лет!
– А теперь пойдем есть! – воскликнул парень. – Салатики стынут и икра, а лопать хочется неимоверно!..
* * *
Не говоря ни слова, он спрятал спиртное в холодильник, а рюмки – в шкаф. В бокалы налил сок. Сам разложил салаты по тарелкам и даже икру выложил из банки в розетку. Порезал хлеб, намазал его маслом.
– Ох, люблю я пожрать! – потер он руки. – И пожрать красиво. Каждый день бы в рестораны ходил – жаль, финансы не позволяют. Добро пожаловать за стол, дорогая Олеся Батьковна!
И тут зазвонил телефон. Ее мобильник. Леся извинилась и взяла трубку. Звонил, конечно же, Ник – никто больше, кроме него и Васечки, не знал ее номер. Частный сыщик начал, как всегда, с полуслова, без приветствий и предисловий:
– Тут разные события происходят. Короче, ты, Евдокимова, завтра мне нужна. Приезжай в офис прямо к девяти, поняла? И не опаздывай.
– А что случилось? – поинтересовалась Леся.
– Много всего интересного. Приезжай, завтра расскажу.
И Ник бросил трубку.
Леся с Васей поужинали, причем он счел своим долгом всячески веселить ее: рассказывал анекдоты, смешные эпизоды, приключавшиеся с ним в экспедициях. Леся искренне хохотала. Она взглядывала на рыжего веснушчатого парня в ковбойке (уже в другой, не той, в какой он был в воскресенье) и боялась даже загадывать: «А вдруг?.. А вдруг он сможет, как я хочу? И ему не надоест быть рядом со мной? И не убежит, останется, и мы будем вместе долго-долго?..»
Когда стало темнеть, Вася засобирался: «Раз съездить на карьер у нас не получится, схожу-ка я завтра в Ленинку, над библиографией поработаю…»
Леся не стала его удерживать.
Она проводила парня до машины.
На прощание он попросил:
– Дай мне руку.
– Зачем?
– Низачем. Просто так.
Девушка протянула ему правую руку. Он осторожно взял кисть и обнял ее. Иначе и не скажешь – обволок обеими своими ладонями. Спросил:
– Что-нибудь чувствуешь?
Сердце заколотилось, дыхание перехватило, похолодело в груди, но Леся сдержала себя и только улыбнулась.
– Щекотно.
– Но ведь ничего страшного, правда? И бежать не хочется?
В серой июльской ночи глаза Васи сияли совсем близко.
– Не хочется, – соврала она.
И тогда Вася наклонился и поцеловал ее в ладонь: ласково, бережно… Губы его оказались такими нежными и мягкими… И тут она вдруг почувствовала что-то давнее, девичье, тогда еще неизъяснимое, далекое, забытое… Вытесненное, напрочь выбитое из памяти тем ужасным, что случилось с ней… Чувство кольнуло сердце как сладкая боль – и тут же стало сходить на нет, потому что Вася уже оторвался от ее руки, и сел за руль, и помахал ей из открытого окошка – но то ощущение, что всколыхнулось внутри, хоть постепенно и уменьшалось, продолжало жить и тогда, когда машина Васи уже пылила по поселковой улице…
* * *
Ночью Леся никак не могла уснуть. Слишком многое произошло в этот день. Главное – признание Васи. И его любовь. (Любовь? Неужели и вправду любовь?) И его руки, и губы, коснувшиеся ее ладони. И то, что она перед ним открылась – перед первым мужчиной. Вообще перед первым человеком после мамы и той стервы из психологической службы… Почти открылась… На второй день знакомства… Какая же она дура…
Лесе было жалко, что Вася уехал, но зато чувства к нему становились – оттого, что он далеко – еще теплее, нежнее… «Надолго ли Васи хватит? – грустно спрашивала она себя, ворочаясь в постели. – Долго ли мужик вообще может прожить одной платонической любовью?..»
Птицы в ночи молчали, и лес вокруг молчал, и только далеко, с железнодорожной линии, раскатывался мерный перестук грузового состава.
Девушка зажгла ночник и глянула на часы: ого, уже половина второго. А завтра, если она хочет успеть в офис к Нику к назначенному часу, ей придется вставать в шесть утра. Но сна до сих пор ни в одном глазу.
Леся поднялась с кровати и решила порыться в хозяйском шкафу – может, найдется что-нибудь успокаивающее: валерьянка, или корвалол, или пустырник… Она осмотрела весь буфет – шесть полочек, три ящика. Лекарства отыскались в среднем из них. Они были аккуратно рассортированы в железные коробки из-под чая или печенья – на каждой наклейка из пластыря, на которой выведено: «от простуды», «сердечно-сосудистые», «пищеварение»… В коробке «сердечные» Леся нашла валокордин (правда с истекшим сроком годности) и накапала себе целых сорок капель. Выпила, заела конфеткой (из тех, что заботливо привез Вася), а когда положила пузырек на место в жестяную коробку и стала уже укладывать ее в ящик, обнаружила кое-что интересное.
Дно ящика с лекарствами было покрыто куском клеенки. В процессе поисков клеенка чуть сдвинулась, и девушка увидела, что из-под нее торчит бумажный лист, исписанный от руки. «Доро…» – увидела Леся первую строчку. Под клеенкой лежало чье-то письмо. Письмо, которое зачем-то понадобилось прятать.
