— В Богнор-Регис?
— Точно, — удивился он. — Я знал, что она где-то побывала, потому что при ней был большой чемодан. И кстати, я помог ей отнести чемодан в ее комнату. Она хотела продать мне кое-какие вещички.
— А что конкретно она вам предлагала?
— Пару маленьких серебряных табакерок и подсвечник.
Тревис спросила, сколько он заплатил Луизе за эти вещи. Джо заколебался с ответом.
— Сколько? — не отступала Анна.
— Двадцать фунтов, — сказал он наконец смущенно.
Анна была уверена, что один только подсвечник потянул бы на гораздо большую сумму, но не стала заострять эту тему.
— А о новой своей работе она говорила вам после того, как вернулась с большим чемоданом?
Джо кивнул:
— Она, вообще-то, не особо распространялась о работе — только что хочет произвести впечатление и что ей нужны деньги на новую одежду. На следующий вечер она ушла, наверно на вокзал. Говорю так потому, что у нее откуда-то появились деньги. Несколько дней спустя она прошла мимо стойки администратора, и я едва ее узнал, такая она была элегантная: темно-красное пальто, туфли на высоченных каблуках. А когда я сказал, что она хорошо выглядит, она рассмеялась и велела мне скрестить за нее пальцы, поскольку шла на собеседование. Надо думать, она непременно получила эту работу, потому как вскоре перебралась отсюда в другое место — где-то, по ее словам, у «Бейкер-стрит».
Анна глубоко вдохнула:
— Можете вы припомнить точную дату, когда состоялось это собеседование?
Джо кивнул и вышел. Анна услышала бормотание ливанки, — очевидно, миссис Ашкар снова напустилась на него. Он вернулся с гостиничной регистрационной книгой и принялся перелистывать ее в поисках той даты — за четыре дня до того, как Луиза уехала. Это было десятое июня.
Анна записала дату в блокнот и улыбнулась:
— Спасибо. Вы оказали неоценимую помощь.
— Да пожалуйста. Мне жаль, что с ней такое случилось.
— Вам она нравилась?
Он пожал плечами:
— Она была симпатичная, но в ней было вроде как что-то отталкивающее.
— А именно?
— Ну, не знаю… точно она все время чего-то боялась, нервничала, постоянно грызла ногти. И еще ей не мешало бы почаще мыться.
— Значит, она помогала вам в баре и на кухне?
— Ну да, верно. Я поручал ей кое-какую работу. Мы подаем постояльцам только завтраки, никакой другой еды — и затем открываем вечером бар.
— Кто еще здесь работает?
Джо глубоко вздохнул:
— Уборщица и один старикан, что помогает мне таскать ящики и прочее барахло. Мы расплачиваемся с ним пивом.
— Итак, вы имели возможность… переспать с Луизой?
Джо выпрямился и пригладил волосы:
— Я помолвлен с моей девушкой!
— В самом деле? Значит ли это, что вы и Луиза никогда не… — Она покрутила ладонью.
— Послушайте, мне не нужны проблемы, — сказал Джо, и на лбу у него выступил пот.
— У вас был секс с Луизой?
Он вздохнул:
— Ну, вроде того. Иногда я платил ей несколько фунтов за минет, но это ничего не значит. Как я уже сказал, я помолвлен. Так уж получилось. К тому же она нуждалась — вы знаете, что я имею в виду.
Анна промолчала. Он посмотрел на часы:
— Мне пора идти работать.
— Если вы припомните что-либо, что поможет следствию, — вот моя визитная карточка с контактным телефоном. — Она протянула ему визитку.
Джо взял ее и провел пальцем по краю:
— Сожалею. Она обычно была какой-то печальной, хотя иногда расходилась и делалась веселой.
Анна делано улыбнулась. Ей этот парень в высшей степени не нравился.
— Благодарю за помощь. Да, еще кое-что… Могу я увидеть ее комнату?
— Что?
— Комнату, в которой здесь проживала Луиза Пеннел, могу я увидеть?
Джо заколебался, затем пожал плечами:
— Конечно. Ее теперь использует уборщица. Это не номер гостиницы.
Зашагав впереди, он поднялся на три лестничных пролета. Ковер на ступенях был вытертый, в воздухе стоял запах горелого жира.
— Это следующая дверь за китайским рестораном, — сказал Джо, когда они миновали пожарную дверь и душевую, прежде чем остановиться в конце коридора. Он открыл дверь и отступил назад.
Едва ли размеры этого помещения позволяли называть его комнатой. Односпальная кровать и буфет отвоевывали друг у друга пространство в спертом воздухе. Оборванная тюлевая занавеска на крошечном окне. Замызганный линолеум на полу и не менее грязный коврик для ванной, бывший некогда желтым и пушистым. На крючке — картинка с распятием Христа в щербатой рамке.
Анна ехала обратно в участок, мечтая о горячем душе, но у нее не было никакой возможности его принять, пока не вернется вечером домой. Она утешала себя тем, что теперь они, по крайней мере, знают, какого числа Луиза ездила на собеседование по поводу новой работы, — это значительно упрощало поиски злополучного объявления. То, что Луиза продавала себя, чтобы купить одежду для собеседования, показывало, как сильно она хотела произвести хорошее впечатление на работодателя. Упомянутое парнем пальто, судя по всему, и было то самое, пропавшее, — темно-вишневого цвета. Луиза переехала в квартиру Шерон после собеседования, но продолжала работать у дантиста. Тревис вздохнула, с сожалением подумав, что нынче она, что называется, ездила за семь верст киселя хлебать.
Анна подсела к Баролли:
— Что-нибудь нашли насчет объявления, на которое могла отозваться Луиза?
— Мы вычислили абонентский ящик. На бланке был указан номер для возможных соискательниц. Номер мобильный, все проплачено — и никакого договора.
— Где был этот абонентский ящик?
Баролли просмотрел свой отчет. Ящик и мобильный номер были оплачены почтовыми переводами, отправленными из разных отделений связи: один был в Слау, другой — на Лейкестер-сквер.
— Это наш клиент. Заметает следы. Сотовые операторы пробивают его линию, но он мог пользоваться этим номером только для входящих звонков. Проданы тысячи таких номеров. А учитывая загруженность почтовиков, не стоит особо надеяться на то, что кто-то запомнил человека, отсылавшего почтовый перевод восемь месяцев назад.
Анна проглядела отчет и вернула его детективу Баролли:
— Шаг вперед, два шага назад. Честно говоря, я уже начала думать, что это отвлекающий маневр, но мне удалось узнать, что в июне Луиза ездила на собеседование по поводу новой работы.
И Анна поведала Баролли обо всем, что узнала этим утром.
— Кошмар! И что нам теперь делать? Болтаться по вокзалу Паддингтон и опрашивать каждого потенциального клиента вокзальной проститутки?
Анна скривила губы, — похоже, Баролли раздосадован, что напрасно потратил время.
— Нет, — ответила она, — но, если сотовики смогут вычислить звонки, сделанные на этот мобильный номер, мы, возможно, найдем кого-то еще, кто ответил на это объявление.
Баролли улыбнулся, воздев палец:
— Отличная мысль! Буду шерстить дальше.
Анна отпечатала свой отчет об утренних опросах. Затем вернулась к столу Баролли:
— Мы не нашли ни чековой книжки, ни счета в банке на имя Луизы Пеннел, так?
— Ага. Но она могла открыть счет под другим именем. Мы вообще не нашли ничего, указывающего на то, что у нее есть какой-то счет или кредитная карта.
— А мы знаем, как ей выплачивалось жалованье?
Баролли потеребил свой курносый нос и заглянул в папку:
— Они платили наличными. Она получала тринадцать тысяч в год! Если вычесть налоги, государственное страхование и прочее, той суммы, что она приносила домой, едва хватило бы на жизнь.
Анна сдвинула брови и придвинулась к нему:
— Сколько она отдавала Шерон за жилье?
— Не знаю, — пожал плечами Баролли. — Никто не поручал мне это выяснить.
— Не беспокойся, я узнаю. Спасибо.
Анна вернулась за свой стол и позвонила Шерон. Оставила ей сообщение на автоответчике. Затем позвонила миссис Хьюз в дом Флоренс Пеннел, пытаясь определить точные даты разъездов Луизы, прежде чем та перебралась в квартиру Шерон.
Миссис Хьюз уклончиво начала разговор, сказав, что не сделала ничего дурного.
— Миссис Хьюз, я уверена, что к вам не будет никаких претензий, но мне необходимо точно знать, что вы дали Луизе.
— Ну, там были всего лишь некоторые вещи ее бабушки, которые та отдала мне. Мне они вообще были не нужны, а я прониклась сочувствием к бедной девушке — у нее был такой жалкий вид!
— Это было очень мило с вашей стороны. Можете вы мне сказать, какие конкретно предметы там были?
— Как я уже сказала, там были только те вещи, которые отдала мне миссис Пеннел. Они ничего не стоили, и мне они были не нужны.
— Вы давали ей какую-то косметику?
— Нет.
— А какие-то деньги?
— Нет, не давала!
— Большое вам спасибо.
