И выпил.
Самогонка оказалась хорошей. Он боялся момента, когда придется выпить глоток, боялся, что окажется самогонка слабоватой, тепловатой, мутноватой, но, слава богу, все эти опасения отпали сразу. Самогонка была крепкой, градусов пятьдесят, не меньше, она была прозрачной и в меру охлажденной.
Апыхтин замер на какой-то момент, прислушался к себе, убедился, что организм принял напиток охотно и радостно. Подняв глаза, он столкнулся взглядом с монахом. Тот смотрел на него с вопросом - как, дескать?
Апыхтин сделал жест, подняв большой палец вверх - международное одобрение. И показал на рюмку - еще бы малость добавить!
Монах огорченно развел руками - хорошего понемножку.
Апыхтин положил на стол десять долларов.
Монах улыбнулся, ушел в узкую дверь и через минуту вернулся с небольшой бутылочкой, граммов на триста. Бутылочку он поставил перед Апыхтиным, но, когда тот придвинул деньги, монах отрицательно покачал головой - мол, пей на здоровье, но денег не надо, не положено.
Апыхтин вылил всю бутылочку в большой стакан, предназначенный, видимо, для соков, отпил сначала половину, а через некоторое время закончил его под восхищенно-опасливым взглядом монаха.
Ворчали недовольно соседи, которые почему-то решили, что он должен был поделиться с ними самогонкой, но Апыхтин не обращал на них внимания.
- Разные бывают люди, - проворчал сосед.
- Старик, - обернулся к нему Апыхтин, - извини, но тут дело мистическое…
- Загробное? - усмехнулся сосед.
- Нет, просто мистическое… Извини. Мы сейчас выйдем отсюда, и я куплю тебе бутылку, какую только пожелаешь… Договорились?
- Не купишь.
- Спорим? - Апыхтин протянул широкую ладонь.
- На что?
- На ящик греческого коньяка.
- И чтобы выиграть ящик, ты купишь мне бутылку?
- Старик, тебе не угодишь. - Апыхтин обратился к своей закуске.
Все в этот день было полно для Апыхтина каким-то действительно мистическим значением. И смотровая площадка монастыря, с которой было видно море, леса, горы, и худые монахи в черных одеждах, и могила архиепископа, и даже мимолетный спор с туристом. Уже когда Апыхтин направлялся к своему «мерседесу», он, подкравшись сзади, успел схватить его за локоть.
- Товарищ дорогой, а обещанная бутылка? - Сосед по столу улыбался широко и красномордо, видимо, было у него кое-что с собой, от одной рюмки самогона такой румянец не возникает.
- Извини, старик, - сказал Апыхтин, - я тут не вижу магазинов… Но не отрекаюсь от обещанного. - Он вынул и протянул мужику десять долларов. - Хватит?
- Вообще-то маловато…
- Да? - удивился Апьгхтин. - Ну что ж… - И он протянул вторую десятку. - Теперь-то уж хватит?
- Да как сказать…
- Старик, ты плохо кончишь! - резковато сказал Апыхтин. Почему-то он был уверен - так и будет, так и будет. Что-то давало ему сегодня уверенность, что-то над ним сегодня светилось. Денег он мордатому не дал, сунул их обратно в карман. И опять знал - поступает правильно. В полном согласии с древними законами, по которым он стал жить, не зная самих законов.
Когда через несколько дней, уже в аэропорту Пафоса, маясь от безделья в ожидании самолета, Апыхтин встал на багажные весы, он ужаснулся. Стрелка показывала не сто десять килограммов, к которым он привык за последние годы, а только девяносто. Причем на плече у него болталась достаточно тяжелая сумка, он был одет, обут, и дело происходило сразу после обеда. Значит, весил он около восьмидесяти пяти, если не меньше.
- Ну, ты даешь, старик, - пробормотал он озадаченно и пошел искать зеркало. Нашел в туалете. Из Зазеркалья на него смотрел совершенно незнакомый человек. Он лишь знал, твердо знал, что этого человека зовут Апыхтин Владимир Николаевич. Поджарый молодой детина с короткой стрижкой и трехнедельной щетиной вместо бороды понравился Апыхтину. Он вдруг ясно и четко понял, что на этого человека можно положиться, он кое на что способен, на такое, на что никогда бы не решился тот бородатый, толстобрюхий банкир с волосами по плечам, которым он был совсем недавно.
- Ну что ж, - пробормотал Апыхтин, - ну что ж… Пусть будет так… Если так случилось, значит, так и должно было случиться.
Что-то зрело в Апыхтине, что-то менялось, и ему нравились превращения, которые с ним происходили. Направляясь к трапу самолета, он вдруг осознал - у него другая походка. Легче, порывистее. Он мог оглянуться на ходу, а раньше не позволяла масса. Перепрыгнув через лужу на взлетном поле, Апыхтин рассмеялся про себя - раньше он бы обошел эту лужу.
В ресторане «Пуп Земли» чувствовался дух неуловимой криминальности. Человек опытный, кое-что повидавший в жизни сразу ощущал наличие второго дна. Не все здесь было ясно и, очевидно, не все было просто и открыто. Настораживали перешептывания, переглядки, жесты, которые посылали время от времени официанты - не то успокаивая своих клиентов, не то предупреждая о какой-то неожиданно возникшей опасности. Многое подразумевалось с полуслова, заказы делались кратко, словно речь шла о чем-то всем хорошо известном. Кандауров был весел, здесь все его знали, ему кричали что-то, он отвечал тоже громко, не пытаясь говорить потише.
Юферев шел за ним с явной подчиненностью, так ведет себя провинциал в столичном ресторане, куда привел его дальний родственник. Он все принимал как должное, ничему не удивлялся, но все замечал, не мог не замечать, поскольку место было странноватое, а он оказался здесь впервые.
- Где сядем? - обернулся к нему Кандауров.
- Вон вроде столик свободный.
- Здесь будет тот столик свободный, который нам понравится, Саша. Давай в уголочке приземлимся… Мы все видим, нас сложнее рассмотреть… Опять же, никто не подкрадется, а?
- Бывает, что сзади подбираются?
- А зачем мне об этом думать - бывает или не бывает, часто или не очень, здесь или в другом месте? Зачем, Саша? Могут подобраться? Могут. Значит, я должен это предусмотреть. Потому и жив до сих пор. Ты вот тоже жив, значит, правильно ведешь себя. А некоторые ведут себя плохо, можно сказать, отвратительно. Результаты нам с тобой известны. Согласен?
- Целиком и полностью, - усмехнулся Юферев.
Едва успели они расположиться за столиком в самом углу в легком дымном полумраке, как перед ними возник официант в черном костюме, белоснежной рубашке и алой бабочке. Он молча положил на стол меню в папке и отошел на шаг, показывая отличную выучку, усвоенную наверняка где-то в дальних поездках.
- Привет, Коля, - сказал Кандауров. - Что новенького?
- Пока ничего.
- Никто нигде даже не пискнул?
- Костя, ты бы знал через минуту.
- Ладно. Понял. Чем порадуешь нас с другом?
- Семга хороша, мясо с черносливом…
- И водка тоже, - оборвал Кандауров перечисление.
- Послушай, - шепотом ужаснулся Юферев, когда официант отошел, - тут цены какие-то запредельные.
- Я предупреждал. - Кандауров взял меню, сложил папку и бросил на соседний столик. - Ты мой гость. Поэтому цены тебя не касаются. И не кусаются. И потом, ты сообщил мне сегодня нечто чрезвычайно важное, я твой должник… Заметано? - Кандауров накрыл своей тощей ладошкой руку Юферева.
- Пусть так, - согласился капитан, решив, что торговаться здесь и трясти какими-то хилыми деньгами в самом деле недостойно.
- Кстати, о твоем сообщении… То, что эти ребята не сидели, очень важно, капитан.
- Я знаю. Вообще-то меня Сашей зовут.
- Виноват, - Кандауров похлопал по плечу Юферева. - Поправка принимается. Говоришь, что у тебя есть их отпечатки пальцев?
- Да.
- По картотеке прокрутил?
- Не числятся.
- Совсем новенькие?
- Судя по почерку… Просто везучие.
- Это мы еще посмотрим. - Желваки на скулах Кандаурова дрогнули, напряглись… и он отвернулся к залу.
Народу прибывало все больше, в основном молодые парни в вечерних костюмах, которые далеко не на всех сидели ловко и подогнанно, многие чувствовали себя довольно скованно.
- А что там за болванка под потолком? - показал Юферев на освещенную разноцветными прожекторами глыбу камня, заостренную кверху и с резьбой на поверхности.
- А! - обрадовался Кандауров тому, что его отвлекли от неприятных мыслей. - Это же Пуп Земли! Специально в Греции заказывал, в городе Дельфы, у храма Юпитера! Представляешь? Там есть оригинал - Пуп Земли. Я хотел купить у них этот Пуп, ему не то две, не то двадцать две тысячи лет… Не дали! Такие деньги предлагал, бешеные, можно сказать, деньги… Не отдали, жлобы. Пришлось заказать копию. Но копия тоже оттуда, из Греции. Так что тут не хухры-мухры!
- Надо же, - вежливо удивился Юферев. - Наверное, и копия недешево обошлась?
- Зато у нас свой Пуп Земли, понял?! Свой! И еще неизвестно, где настоящий пуп!
- А женщин, я смотрю, здесь немного…
