– Я вижу.
– Но я знаю наверняка, что не хочу, чтобы человек, доводящийся мне отцом, провел месяцы, а то и годы в африканской тюрьме лишь потому, что не сдержался и вмазал кому-то в челюсть.
– Вообще-то я имел в виду другое. Вы можете опознать убийцу, человека, который убил себе подобного и до сих пор остается на свободе.
– Вы намекаете, что он может убить вновь?
– Совершенно верно. Неужели вы не чувствуете себя обязанным помочь в изоляции этого человека?
Флетч покачал головой.
– Нет. То было импульсивное убийство, совершенное в состоянии аффекта. Я тому свидетель.
– Полиция в этом не уверена, – возразил Карр. – Пока мы были в Найроби я позвонил в одно место...
– Дэну Дьюису?
– Так точно.
Флетч хмыкнул.
– Полицейский осведомитель.
– Совершенно верно. Полиция информирует его обо всем. Ввоз в Кению твердой валюты не карается законом. Наоборот, поощряется. А вот сокрытие валюты на таможне – незаконно. И Луис Рамон, а он, между прочим, прилетел на одном с вами самолете, совершил преступление, пронеся в мужской туалет немецкие марки, не предъявив их на таможне.
– И что из этого следует?
– Все просто. Теперь кенийская полиция разыскивает местного валютчика, которому потребовалась столь значительная сумма.
– И напрасно. Им нужен человек, убивший этого Луиса Рамона, так?
– Так.
– Валютчик не имеет к убийству ни малейшего отношения. Убийца не знал о денежном поясе Луиса Рамона. Не станете же вы утверждать, что убивший ради денег поленится нагнуться и снять с убитого пояс с немецкими марками на сумму в сто тысяч долларов?
– Дэн полагает, что это интересная мысль.
– А Дэн не полюбопытствовал, чем вызван ваш звонок?
– Простите?
– Карр, позвонив Дэну, вы показали, что вам небезразлично полицейское расследование, никоим образом с вами не связанное. Не опасаетесь ли вы, что у него, а следовательно, и у полиции, могут возникнуть подозрения?
– О, я вижу. В Найроби нас не так уж много, и мы обожаем сплетничать.
– Ой ли? И сколько еще людей звонили Дэну Дьюису, дабы получить информацию по этому делу?
– Я его не спросил. А он ничего не сказал.
– Я жду, пока против моего отца будут выдвинуты официальные обвинения. Кого он все-таки ударил, полицейского или нет? Я хочу узнать об этом как можно скорее.
– Других мыслей по этому поводу у вас нет, юный Флетчер?
– К чему вы клоните?
– Не знаю. Я не знаю, к чему клоню.
Флетч покраснел.
– Я никогда не видел моего отца, – он покачал головой. – Было б лучше, если бы он встретил нас в аэропорту, – он вновь покачал головой. – Не знаю. Я мог и ошибиться.
Карр допил пиво.
– Во всяком случае, кое-какие мысли есть. Это хорошо.
– Что мы видим? – воскликнул Карр. – Покалеченная Шейла...
– ...поддерживаемая Джумой, – закончил фразу Флетч.
– Что случилось? – Барбара перегнулась через плечо Флетча.
Летели они на небольшой высоте, так что лагерь был как на ладони. Шейла ковыляла от палаток к посадочной полосе. Правой рукой она опиралась на костыль. Слева, обхватив за талию, ее поддерживал Джума. Правая нога Шейлы была в гипсе. Оба они смотрели на самолет и смеялись. Следовавший за ними Раффлз нес поднос с кувшином лимонада и стаканами. Шейла споткнулась о бугорок. Вместе с Джумой едва не свалилась на землю, по-прежнему смеясь.
Карр вновь посадил самолет колесами в колею.
– Моя курочка-старушка подломила лапку.
Флетч откинул дверцу кабины.
– Бедная Шейла, – вздохнула Барбара.
– И никаких следов Уолтера Флетчера, – пробормотал Флетч.
К самолету Раффлз пришел первым.
Шейла и Джума двигались медленно, держась друг за друга, не переставая смеяться.
Флетч первым вылез из кабины. За ним – Барбара. Они спрыгнули с крыла на землю.
Карр выбрался на крыло аккурат к приходу Шейлы и Джумы.
– У нас все нормально, – прокричала Шейла. – А как у вас?
Стоя на крыле, Карр покачал головой.
– До нормы здесь, похоже, очень далеко.
– Отнюдь! – Шейла помахала костылем. – Джума – герой! Уберег меня от верной гибели!
– Как тебе удалось сломать ногу? – вопросил Карр.
– Этот чертов бур рухнул на меня! Я оказалась одна, в джунглях, со сломанной ногой, придавленная станиной. Три змеи уже подбирались ко мне, несомненно, с черными мыслями. Рядом хохотали гиены. И тут из-за густых зарослей выступил Джума, с копьем в руке. Покарал гнусных змей, уведомил гиен, что представление окончено, устроил меня, насколько возможно, поудобнее, сбегал за джипом и мужчинами, чтобы снять с моей ноги этот поганый бур. Короче, спас сначала мой рассудок, а потом и жизнь.
– С копьем в руке, – повторил Флетч.
– Милый Джума! – обнимая юношу за плечо, Шейла чмокнула его в ухо.
Джума радостно рассмеялся. С высоты самолетного крыла Карр изучал гипс на ноге Шейлы.
– Простой перелом или сложный?
– Сложный, – гордо сообщила Шейла.
– Гипс накладывал Джума?
Шейла подняла загипсованную ногу.
– Джума все сделал в лучшем виде.
– Молодец, Джума! Мы все благодарны вам, сэр.
Они пили лимонад, а Шейла продолжала делиться подробностями происшествия.
– Обнаружив меня в джунглях, он развил такую бурную деятельность, что я и охнуть не успела, как оказалась в палатке с загипсованной ногой.
Карр покачал головой.
– Ни на минуту нельзя оставить тебя одну.
– Перестань, – отмахнулась Шейла. – Скажи еще, что этим вечером ты собирался пригласить меня на танцы, а я сорвала тебе все планы.
– Даже не знаю, Питер, – сидя под тентом с чашкой послеобеденного кофе в руке, Шейла оглядела джунгли, окружившие лагерь с трех сторон, лениво текущую реку, брошенный на берегу бур. – Может, пора паковать вещи.
Карр взял упавшую на колено крошку от крекера и положил ее на стол.
– И я думаю о том же, старушка. Хорошего понемногу,
– Да, да, – все еще оглядываясь, покивала Шейла. – Хорошего понемногу.
Карр, Барбара и Флетч утром вылетели из Масаи Мара. Высадили обеих француженок в Найроби, заправились.
В лагере их поджидала мамаша с ребенком, обжегшим спину, и старик, ослепший от катаракты. Ребенка Карр подлечил, старика отослал в больницу.
Ленчем их покормили в лагере. Сломанная нога не позволила Шейле с утра организовать бурение новых шурфов, так что в этот день бур остался без работы. Перед ленчем они даже выпили шерри, в очередной раз слушая рассказ Шейлы и Джумы, неоднократно прерываемый веселым смехом рассказчиков, о том, какой ужас, даже предчувствие смерти испытала она, придавленная в джунглях буром, прежде чем внезапно появившийся Джума копьем убил змей, разогнал гиен, привел людей, с их помощью освободил ногу Шейлы, а затем, совместив концы сломанной кости, наложил гипс.
– Я прокляну себя, если продам второй самолет из-за этого проекта. Один-то я уже продал, чтобы финансировать раскопки.
– Тот, на котором раньше летал ваш отец, – Шейла посмотрела на Флетча. – Который сейчас принадлежит вашему отцу.
– Он расплатился за самолет? – спросила Барбара.
– О, да, – кивнул Карр. – Он хорошо заработал, летая в Уганду, когда мы все отказались это делать.
– И дом в Карен, – добавила Шейла. – Он продал дом в Карен.
Подошел Джума, сел за стол.
– Привет, герой, – улыбнулся ему Флетч.
Улыбнулся и Джума.
– Теперь об этом будут долго говорить.
– Не дом, а домишко, – поправил ее Карр.
– Разумеется, не дворец, но это был наш дом.
Джума с обожанием смотрел на Шейлу.
– Мне жаль, что вы лишились своего дома.
– Имея в своем распоряжении два самолета, мы через несколько лет сможем купить другой дом. С одним самолетом мне до конца дней придется снимать квартиру.
Из джунглей вышел мужчина – Флетч его узнал – и направился к ним, хромая, опираясь на костыль.
– Ты же любишь тишину и покой, – заметила Шейла.
– Да, – теперь Карр оглядел лагерь. – Люблю.
– Однако, – продолжила Шейла, – хорошего, как ты говоришь...
– Опять же, упущенная выгода. Я не зарабатываю деньги, рассиживаясь...
Мужчина приблизился к столу. С повязкой на пальцах одной ноги. Той самой, на которой Карр секатором отрезал два пальца.
Эти пальцы, завернутые в кусок бинта, мужчина держал в руке.
– Еще несколько дней, – решил Карр. – Поработаем до конца месяца. Если не найдем ничего интересного, вернемся в Найроби и займемся поисками квартиры, – он посмотрел на мужчину, стоявшего опершись на костыль. – Habari leo?
Наклонившись к Карру, мужчина заговорил на языке одного из местных племен. Подал ему завернутые в окровавленный бинт пальцы.
Улыбающийся Джума пододвинулся к Флетчу.
– Он хочет знать, где теперь его пальцы. Карр указывает на бинт и отвечает на суахили: «Вот твои пальцы», – улыбка Джумы стала шире. – Мужчина говорит: «Нет, нет, я хочу знать, где теперь души моих пальцев». Карр интересуется, о чем тот толкует. Мужчина говорит: «Мои пальцы все еще причиняют мне боль, но не те пальцы, которые я держу в руке, а те, которых уже нет на ноге».
