– Ты бы мог изменить название своей фирмы. Большая часть твоих расходов вполне подходит под статью добровольных пожертвований. А доходы, – он презрительно махнул рукой, – да какие это, прости Господи, доходы?! Мне даже совестно брать с тебя деньги за составление отчетов.
Бухгалтер Сами Ашкенази был прав, а бывший полицейский офицер Натаниэль Розовски жестоко ошибся. Открывая десять лет назад частное детективное бюро, он искренне рассчитывал, во-первых, оказаться полезным хлынувшим в Израиль репатриантам из бывшего Союза, а во-вторых, надеялся поправить свой семейный бюджет, который серьезно покачнулся в результате различных катаклизмов, связанных с личной жизнью. Расчеты оправдались ровно на пятьдесят процентов, причем – на первые пятьдесят. Агентство действительно ценилось в «русской» среде, а авторитет Натаниэля был чрезвычайно высок. Но как назло, в услугах его нуждались в основном, люди малоимущие. Или, вернее сказать, имущие граждане не прибегали к его услугам.
– Я знаю, что в стране есть деньги, – философски заметил однажды Розовски Маркину. – Причем – много денег. Известно мне также, что в стране живу я. Но почему-то эти две величины – я и деньги – никак не совпадают. Может быть, только по одной координате. Например, мы не совпадаем по времени.
Все эти мысли и воспоминания занимали Натаниэля с той самой минуты, как, оставив на машину на бесплатной стоянке, он успел поздороваться по-русски с тремя или четырьмя смутно знакомыми людьми подряд.
Подходя к синагоге «Ор Хумаш», он быстро переключился от абстрактных рассуждений по поводу нелегкой судьбы «русского» детектива на более конкретные.
Например, относительно расписания тренировок в спортзале, соседствовавшем с синагогой.
Собственно, здание не было спортзалом – судя по вывескам, второй этаж полностью занимали муниципальные службы района, в первом соседствовали частный зубоврачебный кабинет и нотариальная контора.
Любителям спорта выделили третий этаж. Любителями, скорее всего, являлись опять-таки «русские» репатрианты, поскольку все объявления, относящиеся к боксу, борьбе, тяжелой атлетике и шахматам (именно такой набор), были написаны на русском языке.
Одно из объявлений извещало, что секции таэквондо, каратэ и дзю-до проводят свои занятия в шестнадцатой комнате по вторникам и четвергам с десяти утра до часу и с восьми до одиннадцати. Сегодня как раз был вторник.
Рядом с этим объявлением Натаниэль обнаружил единственное написанное на иврите и приглашавшее на курсы инструкторов «крав-мага» – борьбы, разработанной в израильской армии и соединявшей элементы различных видов единоборств.
– Вот туда мы и зайдем, – решил он и прыгая через две ступеньки, поднялся по узкой лестнице. На площадке он остановился, чтобы перевести дыхание.
– Вот тебе и бывший спортсмен, – пробормотал он. – Сердце ни к черту, легкие забиты смолой и никотином, печень ощущается на каждом шагу. Какой там к черту инструктор…
Все же, отдышавшись, он решительно толкнул дверь с надписью «Крав-Мага» и портретом бравого солдата в красном берете десантника, с крылышками над левым карманом.
В следующее мгновение Розовски едва не полетел носом – сразу за дверью начинались несколько ступенек вниз. Удержавшись на ногах чудом, он выпрямился и увидел совершенно пустой небольшой зал – площадью метров двадцать-двадцать пять. Центр зала был устлан ковром… «Татами, – вспомнил Розовски. – Или татами – это туфли? А хрен его знает…»
Ы углу, ближе к окну, затянутому металлической сеткой («Они что тут – друг друга в окна пытаются выбрасывать?»), сидел человек меланхоличного вида и, насколько мог судить Натаниэль, не особо атлетического сложения. На человеке был обычный тренировочный костюм.
При виде посетителя он отнюдь не вскочил с места, не издал боевой клич и не попытался оного посетителя перебросить через голову или заехать ему пяткой в кадык (чего, надо признаться, Розовски втайне опасался). Нет, он грустно посмотрел на детектива и спросил:
– По делу?
– По делу.
– Ну, проходите. Хотите записаться на курсы? – недоверчиво спросил то ли тренер, то ли инструктор (а может, сторож).
Натаниэль собрался было соврать, что, мол, да, всю жизнь мечтал. Но была в глазах спрашивавшего некая ирония, которая и заставила детектива ответить:
– Нет. Разыскиваю одного парня.
– Он занимается в моей секции? – инструктор (все-таки, инструктор) поднялся и вышел из-за стола. Он действительно оказался человеком невысокого роста, но походка безошибочно указывала на скрытую энергию, исходящую от его фигуры. Инструктор поманил Натаниэля и прошел в дальний угол маленького зала, где висели несколько десятков фотографий. – Здесь есть ваш парень?
Розовски присмотрелся. Игаля он увидел на третьей фотографии во втором ряду. Юноша стоял в боевой стойке, с чрезмерно напряженным выражением лица.
– Вот этот.
– Игаль? Хороший боец. Вернее, может стать хорошим бойцом. Он занимается у меня около года. Так что тебя интересует?
– Во-первых, бывают ли у вас тренировки допоздна, и если до – до которого часа именно. Во-вторых, достаточно ли Игаль владеет техникой, чтобы скрутить, а может быть, и убить голыми руками человека выше себя и значительно крупнее…
Натаниэль не успел договорить, как вдруг ковер вздыбился и прижался к его лицу, рука оказалась заломленной назад, а в спину уперлось что-то очень твердое.
– Я решил сразу ответить на второй вопрос, – произнес спокойным тоном инструктор, помогая детективу подняться с пола. – При чем тут рост и вес? А насчет времени тренировок – у меня занимаются две группы. Одна из них утренняя, вторая – вечерняя. Но Игаль Хаскин, по-моему, занимается в утренней группе. По вечерам он работает охранником на автостоянке. Тут, недалеко.
Слегка пристыженный тем, что его, бывшего полицейского и какого-никакого, но все-таки боксера захватили врасплох и зеленого мальчишку, Натаниэль некоторое время молчал. Потом все-таки спросил:
– Вы, стало быть, уверены, что Игаль таким вот манером тоже может действовать?
– Почему бы и нет? Он способный парень. Правда, мрачноватый. Замкнутый. Иногда бывают вспышки немотивированной агрессии. В принципе, это можно понять. В доме – несчастья, одно за другим. То отец погиб, то с матерью какая-то беда приключилась. Можно понять, – повторил инструктор. – Другое дело, что такой характер не очень удобен в спорте. Приходится с ним проводить дополнительные беседы, такую, знаете ли, психологическую обработку.
– И что? Помогает?
– Представьте себе, внезапные вспышки ярости стали реже. Он вообще в последнее время стал поспокойнее. может быть, просто повзрослел, может быть осознал, что после смерти отца забота о младших братьях и сестричке лежит на нем.
Натаниэль решил воспользоваться тем, что инструктор сам заговорил об отце парня:
– Как у них складывались отношения? Можете что-нибудь сказать?
– Что тут скажешь? Никак не складывались, по-моему. Я его отца только однажды видел, случайно. Вечером после тренировки шел на автобусную остановку, а Игаль как раз мне навстречу тащил какого-то взрослого мужчину, явно бесчувственного. Буквально, нес на плече. Увидел меня, смутился. Потом выяснилось, отец напился с друзьями, так Игаль его домой притащил. Слышал я, что такое случалось частенько. Да. Нет, не было между ними никаких отношений, по-моему, кроме периодических скандалов в семье. Его даже сюда в секцию привел не отец, а дядя. Старший брат его матери. Мы немного знакомы. Он и привел ко мне племянника, а я его записал. В порядке исключения.
– Почему – в порядке исключения? – удивился Розовски. – Данные не подходили?
– Да нет, просто у меня занимаются в основном ребята, отслужившие в армии. А ему еще только предстоит идти.
Натаниэль задал следующий вопрос:
– Те, кто занимается в утренних группах, никогда и ни при каких обстоятельствах не приходят вечерами?
– Почему? Иногда приходят. Вас какой вечер интересует? Двадцать третье февраля? Был ли Игаль Хаскин здесь между девятью и одиннадцатью часами? И не мог ли он через вот это окно проникнуть незамеченым в синагогальный двор и убить раввина? – перехватив удивленный взгляд слегка опешившего детектива, инструктор пояснил с безмятежным выражением лица: – Я сразу понял, что вы из полиции. А что может интересовать здесь полицейского, кроме убийства раввина? Все очевидно. Я сам служил срочную в полиции. В «зеленой» полиции. Так вот, насчет ваших вопросов. Отвечаю на все одним словом: нет. Не мог, – инструктор говорил совершенно спокойным тоном. – Прежде всего потому, что примерно в это время я с ним разговаривал на автостоянке. Я всегда ставлю там машину.
– Но вы же разговаривали не целый час, – заметил оправившийся от растерянности Натаниэль.
– Нет, – согласился инструктор. – Мы разговаривали в общей сложности минут десять. Но дважды. В четверть десятого и без двадцати десять. Но ведь по-моему, вы арестовали какого-то типа?
