Внезапно раздался звонок во входную дверь.
Все озадаченно переглянулись.
– Ты кого-нибудь ждал? – спросила Кристиан Левек.
Я не успел ответить.
– Должно быть, это Дед Мороз, – заметил задумчиво Шарве, – или дед с розгами,[20] его привлек сюда запах симптомов.
Кристиан нервно рассмеялась, а Гроссман, окончательно запутавшись в своих веревочных кругах, растерянно оглядел нас одного за другим.
– Ты не выйдешь? – удивился Шарве. – Не нужно заставлять его ждать.
Я подчинился. Он не ошибся, за дверью в самом деле стоял Дед Мороз.
– Извините, шеф, – сказал Герострат заплетающимся языком, – я задержался из-за спиртного. Мне потребовалось восстановить силы. Теперь можно браться за дело.
В своем красном костюме он походил на сюрреалистическое видение.
Он с трудом держался на ногах, вперившись в меня мутным взглядом. Ничего удивительного, что он настолько опоздал. Глядя, как он пошатывается, я сомневался, что он был в состоянии отличить аккумулятор от запасного колеса.
– Не беспокойтесь, шеф, – сказал он, – все пройдет хорошо.
Прежде чем я смог его удержать, он бросился за инструментами, сложенными около бара. Под изумленными взглядами моих коллег он сунул разводной ключ и электрический фонарь в карман костюма и с трудом поднял аккумулятор.
– Не беспокойтесь из-за меня, – сказал он, – пустяки… Сломалась машина, нужно заменить аккумулятор. Четверть часа – и все будет готово.
Повернувшись ко мне, он добавил:
– Скажите-ка, что произошло с вашей колымагой? Вы попали в аварию? Я видел багажник, когда шел сюда, он здорово покорежен. Если хотите, потом я постараюсь его выправить.
Гроссман, казалось, окаменел. Он только что провел параллель между моей машиной и «Вольво», которую помял Семяизвергатель, и явно не понимал, как я мог присутствовать при столкновении и не вмешаться. По взгляду, который он на меня бросил, было ясно, что он задавался вопросом, в своем ли я уме.
Что касается остальных, они казались, так же как и он, сбитыми с толку. Шарве не мог опомниться, увидев Деда Мороза, о приходе которого он сам же и объявил, а Кристиан смотрела на меня широко открытыми глазами.
– Не нужно из-за меня прерывать вечер, – сказал Герострат. – Оставайтесь с друзьями, только дайте мне ключи от машины, я справлюсь один.
– Об этом не может быть и речи! – воскликнул я, натягивая куртку, – я пойду с вами. – Затем обернулся к коллегам, все еще находящимся в состоянии ступора: – Не волнуйтесь. Я поднимусь, как только мы закончим. А пока продолжайте без меня.
Не дожидаясь ответа, я толкнул дверь и вместе с Геростратом оказался на лестничной площадке.
– Твои друзья выглядят немного скованно, – сказал он в лифте.
Обращение на «ты» мне не понравилось. Я сделал вид, что не слышал, и остаток спуска прошел в молчании.
Снаружи медленно падал снег. В темноте и тишине лицей Жак-Декур казался явившимся из рождественской сказки. Холод был немилосердный, у меня возникло желание подняться к себе, забраться в кровать и больше ни о чем не думать. Особенно ни о чем больше не думать. Но в гостиной были борромеевские узлы, а на другой стороне улицы ждала «Вольво» с Ольгой в багажнике.
Герострат шел передо мной. Он сгибался под тяжестью аккумулятора, но у меня не возникало ни малейшего желания ему помогать. Снег был плотным и мешал идти. Я шел осторожно, чтобы не поскользнуться и не искушать мигрень, которая понемногу успокаивалась под действием аспирина. Я поднял глаза на окна своей квартиры: за нами наблюдали мои коллеги. Что они думали о спектакле, который мы им устроили? Два призрака, пересекающих ледяной пейзаж, чтобы отремонтировать машину.
Внезапно мне вспомнился вчерашний сон.
Я был с Дедом Морозом, и мы бесцельно бродили, декламируя стихи Верлена:
В старинном парке, в ледяном, в пустом,
Две тени говорили о былом.[21]
Сидя на ветках орехового дерева, волки наблюдали, как мы проходим мимо. Прямо как мои коллеги сейчас.
– Вот мы и на месте, – сказал Герострат со вздохом облегчения.
Он остановился перед «Вольво», положил аккумулятор на землю и посветил на него электрическим фонариком.
– Сработано на славу, – сказал он одобрительным тоном, – шестьдесят ампер, именно то, что нужно.
Он велел мне открыть капот, нажав на один из рычажков, располагавшихся под рулем.
– Иди посвети мне, – сказал он, – не волнуйся, это ненадолго.
Его обращение на «ты» выводило из себя, но я не знал, как это прекратить. Поэтому мне пришлось подчиниться. Несмотря на снег, стеснявший его движения, и выпитый алкоголь, ему хватало и сноровки, и умения. Он очень быстро отсоединил старый аккумулятор и едва ли больше времени потратил на установку нового.
– Попробуй завести мотор, – сказал он.
Я повернул ключ зажигания, и мотор тут же заурчал.
– Прекрасно! – воскликнул он, опуская капот. – Посмотрим багажник?
– Не стоит, я займусь этим завтра.
Он не настаивал. То ли знал о его содержимом, то ли я ошибался на его счет. Сейчас я не чувствовал себя способным к каким-нибудь ясным выводам.
– Если ты не против, – добавил он, – старый аккумулятор я заберу себе, я знаю кое-кого, кто понимает в механике, можно будет договориться.
Я собирался уже ответить, что не возражаю, когда мое внимание привлек шум машин.
– Это твои приятели, – сказал Герострат. – Они только что спустились. Должно быть, им не понравилось, что ты их бросил. Я же тебе сказал, им было не по себе.
В самом деле, в «Форде», проезжающем мимо нас, я узнал Кристиан Левек и Жан-Клода Шарве. Гроссман не отставал от них в своем «Рено-5». Они даже не удостоили нас взглядом. Вероятно, собирались поразмыслить над борромеевскими узлами в более подходящем месте.
– Могу я помыть у тебя руки? – спросил Герострат, – они все в смазке. Я заберу аккумулятор на обратном пути.
– Ладно, только быстро.
В гостиной не осталось никаких следов недавнего заседания картеля. Если бы не большое пятно от апельсинового сока, расплывшееся по ковру, можно было бы подумать, что никто не приходил. Все было вымыто, пепельницы вытряхнуты, кресла поставлены на свои места. У меня возникло неприятное чувство, что таким образом коллеги захотели выказать мне свое осуждение и дать понять, что ноги их больше у меня не будет.
Чтобы прогнать это чувство, я открыл бутылку скотча и наполнил два бокала, пока Герострат отмывал руки.
– Это для меня? – спросил он, выходя из ванной.
Он так быстро опустошил свой бокал, что я почувствовал себя обязанным налить ему еще порцию, которую он проглотил столь же поспешно.
– Это щедро с твоей стороны, – сказал он, вытираясь отворотом рукава, – я уже чувствовал жажду.
Может, я начинал к этому привыкать, но его тыканье меньше меня беспокоило. Хотя я чувствовал себя неспособным ответить ему тем же, мне показалось, оно легко установилось между нами.
– А у тебя неплохо, – сказал он, оглядывая гостиную.
Его взгляд упал на вещи Ольги и одежный чехол, лежавшие возле барной стойки. Я рассердился на себя за то, что не убрал их.
– Это пальто пациентки на «Ланче», она его забыла?
Я определенно все время давал маху. Если продолжать в том же духе, мне оставалось только нечаянно сказать Шапиро, что я готовлюсь спрятать труп Ольги.
– В газетах пишут, что она убила своего мужа, – продолжил Герострат. – Меня это не удивляет. Ее муж был странным типом, денежным мешком, это было видно. Но он был вспыльчивым человеком, ревнивцем, на мой взгляд. Считал необходимым ждать жену внизу рядом с твоим домом Устраивал ей сцены! Называл мерзавкой. «Что ты еще наговорила этому болвану психиатру?» – говорил он. Однажды он так сильно ее ударил, что люди чуть было не вмешались, чтобы защитить ее. Но они сели каждый в свою машину и уехали. Заметь, иногда они приезжали в одной машине, и он ждал ее на улице или в «Жане Барте» – он часто угощал меня спиртным – или поднимался за ней наверх.
– Он поднимался ко мне! – воскликнул я.
Он подумал несколько мгновений.
– Не обязательно. Теперь я вспоминаю, когда я был в больнице, психиатры говорили, что в терапии не должно быть никого, кроме больного и врача. Значит он, раз ты никогда не видел его у себя, должно быть, ждал ее на лестнице, как ты думаешь?
Я не знал, что ответить. Кроме как во сне, я никогда не видел Макса и Ольгу вместе. Обычно такая многословная, в том, что касалось мужа, она не сказала мне, что он сопровождал ее на сеансы. Правда, она говорила не все. Я понял это, когда Шапиро сообщил мне о ее клептомании. Неужели она таким же образом предоставляла мне узнать от Герострата, что Макс был там? Посмертное открытие, на этот раз.
Возобновив осмотр, Герострат остановился на внутренней лестнице, ведущей в мой кабинет.
– Ты принимаешь своих пациентов наверху?
– Да.
– С креслом, кушеткой, всем прочим.
