— И немного "пастис". Я угощаю.
— Вы мой гость.
— Мы с вами оба гости Парижа, а я уже получил гонорар за книгу, вы пока еще нет.
— Мне говорили, что русские обижаются, когда им предлагают стол по немецкому счету: каждый платит за себя…
— Не то чтобы обижаются… Не очень это понимают.
— Ну, хорошо, платите, согласен. И слушайте, что я вам стану рассказывать… Итак, я дилер…
— Что такое "дилер"?
— Крупный биржевой воротила с хорошими связями… Допустим, хозяин одной из крупнейших корпораций, который заседает в наблюдательном совете своего концерна вместе с братом вице-президента или племянником государственного секретаря или с мужем личной стенографистки премьер-министра, сообщает дилеру, что ему точно известно: через три месяца два дня и восемь часов в какой-то африканской республике, богатой серебром, будет свергнуто правительство и вместо президента "икс" сядет новый президент, "мистер игрек", который пообещал в благодарность за то, что я, президент корпорации, и мои контакты в том или ином правительстве приведем его к власти, продавать мне серебро или олово или бананы, которыми богата его страна, по ценам, которые угодны моему концерну. Ясно?
— Пока да.
— Отлично. Только внимательно следите за логикой развития моей мысли… Получив гарантии сильных мира сего, что через три месяца два дня и восемь часов к власти придет "игрек", финансист вызывает своего дилера — на каждого из них в картотеке разведок мира и концернов есть подробнейшие досье — и предлагает ему начать одну из игр: либо "шорт", либо "лонг"…
— Вот теперь я перестал что-либо понимать.
Вернье удовлетворенно кивнул.
— Если бы вы и это поняли, я бы уверился в том, что вас сюда прислало ЧК… Что такое "шорт"? Это игра на короткое время и в стремительно точном времени… — Я начинаю игру на понижение…
— Не понял.
Вернье снова кивнул.
— "Мистер игрек" подписал со мною, главой концерна, тайный контракт, по которому он взял на себя обязательство продавать мне серебро или бананы, к примеру, по пятьдесят долларов вместо двух тысяч за единицу, по которой сейчас идут акции этого товара, принадлежащие какой-то другой корпорации. По моей команде мой дилер начинает продавать акции на серебро или бананы за тысячу девятьсот долларов. Мои люди организовывают прессу — в газетах появляются статьи о предстоящем крахе тех компаний, которые вложили свои сбережения в акции серебра, бананов или сосисок, какая разница, во что! — рассердившись вдруг, резко заключил Вернье. — Начинается паника, цены катастрофически падают, все продают "горящие" акции, цена доходит до тысячи долларов… Продают "комодити", то есть бумаги, заметьте это себе. Я, шеф концерна, который смог купить "мистера игрек", затаившись; жду; мои дилеры на страже. И, как только получаю сообщение, что "игрек" победил, мои дилеры на всех биржах мира начинают стремительно скупать "горящие" акции по тысяче долларов. Скупают тотально, делая меня монополистом товара. Сбив поначалу цену с двух тысяч до тысячи, я-то был уверен, что стану получать от "игрека" реальный товар, а не бумаги, и не за тысячу долларов, а за пятьсот. А дело моих дилеров снова взвинтить цену — теперь уж под царствующего "мистера игрек". Словом, с каждой единицы товара я получил пятьсот долларов прибыли. А когда взвинчу цену, моя прибыль составит полторы, две тысячи за единицу товара. Это сотни миллионов долларов чистого барыша, если не миллиард… При этом, понятно, я заранее тайно, через третьих лиц скупил весь реальный товар у "мистера игрек" по пятьсот долларов, то есть стал реальным хозяином товара заранее. Риск? Да, бесспорно. В случае, если "игрек" не придет к власти, я могу оказаться если и не банкротом, то позиции в мире бизнеса потеряю.
— Действительно, сюжет поразителен.
— Это не сюжет, мистер Степанов, это жизнь, а она всегда трагедийна. Проследите, как танцевали акции многих компаний накануне переворота в Чили. Или проанализируйте, как ртутно скакали цены на акции Родезии накануне прихода к власти национального правительства; за спиною, если так можно выразиться, этих скачков стояли кланы, интересы которых тайны, могущественны и не управляемы никем, кроме двух-трех стариков, страдающих язвенной болезнью или гипертоническими кризами…
— Очень интересно проследить связи между людьми, втянутыми в кровавую игру, я это имел в виду, когда говорил про сюжет…
— Тогда есть сюжет почище… Интересы политиков и банкиров сплетаются еще более явственно — при всей тайности предприятия, — когда начинается игра на повышение.
— А это как?
— Это так: я ставлю на того же "мистера игрек". Как и в случае "шорт", я знаю, что он придет к власти двадцать пятого мая в девять утра, именно утром, ибо я должен начать игру на бирже в тот момент, когда "игрек" сядет к микрофону в президентском дворце, в кресло, залитое кровью убитого предшественника, и обратится к нации со словами поздравления по поводу избавления от тирании коммуниста "икса" или националиста "зета", или правого экстремиста "даблью". Понятно, я поставил условием прихода "игрека" к власти то, что в течение ближайших двух лет он не будет продавать свое серебро или марганец ни одной корпорации, но возьмет в Международном валютном фонде кредит под будущий товар из расчета две тысячи пятьсот долларов за единицу товара. Я заранее подписываю договор с "игреком" о том, что он будет лишь мне продавать товар через два года за пятьсот долларов. И я начинаю через своих дилеров взвинчивать цену. Начинаю покупать за тысячу долларов, тысячу двести, тысячу четыреста… Начинается бум, все кидаются покупать акции, которые пошли в цене… "Игрек" взял власть. Товар никому не продает, только мне. И через два года я пускаю на бирже акции "игрека" по моей, монопольной цене.
— Мистер Вернье, мне было очень интересно слушать вас, многое прояснилось, спасибо… Последний вопрос… Один наш с вами коллега, точнее говоря, одна — речь идет о журналистке, выдвигает версию возможной связи концерна Дигона с делом Грацио… Как вы относитесь к такого рода допуску?
— Эту журналистку зовут Мари Кровс, не так ли? Дело в том, что эта версия не столько ее, сколько моя, во-первых. Я выдвинул ее месяца четыре назад, когда мы были неразлучны с Мари, во-вторых. И, в-третьих, эта версия базируется не на допуске, но на тех фактах, которые я вам открывать не намерен.
— Почему?
— Да потому, что мне жаль вас. Вас уничтожат, если узнают про то, что вы знаете. Меня, впрочем, тоже, поэтому молчу.
30
15.10.83 (19 часов 49 минут)
— Он мелкий, трусливый сластолюбец, — очень тихо сказала фрау Элизабет Пике доктору Кроллю. — Я прожила с ним девятнадцать лет, видела его в разных переплетах… Все те годы, что мы были вместе, я, в сущности, ждала, когда он попадет в Лапы какой-нибудь бабенки. Дети — ни Мари, ни Ганс — не верили мне, любили его больше, чем меня, потому что он хороший актер… Теперь наконец они убедились в моей правоте, теперь они со мною…
— Но карты говорят, что он был искренен с вами, — сказал доктор Кролль, тронув длинными пальцами с обгрызанными ногтями червового туза. — Впрочем, я готов посмотреть по старогерманскому раскладу, рейнский вариант незаменим в такого рода коллизиях… Вы родились в маленькой деревне, что спускалась по ущелью к берегу Рейна, не правда ли?
— Да, именно там, — ответила Элизабет Пике, и большие красивые глаза женщины сделались испуганными, а потому беззащитными. — Мне говорили, что вы знаете все про тех, кто к вам приходит, но я не могла представить, что вы можете угадать даже место рождения…
— Это просто, — отрезал доктор Кролль. — Я настроился на вас, я выполняю свою работу, фрау Пике, причем весьма высокооплачиваемую, я раскрепостил мои магнитные поля и отдал вашим полям свою энергию. Я даже увидел сейчас, какой была ваша деревня: всего двадцать, тридцать дворов, не более того; лишь два или три новых дома, остальные старого типа, с деревянным каркасом, очень много красной герани в окнах, разве я не прав?
— Да, — женщина завороженно кивнула, — у нас в деревне было всего три новых дома, вы совершенно правы…
Доктор Кролль неторопливо раскидал карты, отбросил семь последних в сторону, закурил, сожалеюще заметил:
— Вы еще любите его? Или карта лжет?
— Не знаю. Иногда ненавижу, но порой мне, в сущности, жаль его…
— А как быть с трефовым королем, что подле вас?
— Это другое.
— Ну, хорошо, и что же это? Как объяснить это другое? Вы увлечены им? Или обычная дань естеству?
— Не знаю. Наверное, мне нужен рядом именно такой человек.
— Вы преклоняетесь перед ним? Он умен? Силен? Надежен? Богат? Или он покорил вас другими качествами? Девятка червей, лежащая между вами и этим королем, странная карта, в такого рода рейнском раскладе она свидетельствует о разном, как толковать. Вы хотите, чтобы я остановился на этом аспекте вашего настоящего и будущего?
