Андрон появился незадолго перед закатом, и мне пришлось-таки поволноваться по этому поводу. Если бы ночь застала его в тайге, то могло произойти всякое. Тайга — дело серьезное, особенно для городского человека. Поэтому я облегченно вздохнула, когда его силуэт показался на фоне розовеющего неба.
На него страшно было смотреть: от усталости он еле передвигал ноги, и, чем ближе подходил, тем лучше я представляла, что ему пришлось пережить за эти часы. В общей сложности он провел в тайге около шести часов.
Я отъехала задним ходом метров на триста и завернула за ближайший поворот. Теперь мое появление из-за поворота выглядело бы натуральнее, несмотря на всю его сказочность. За последний час мимо не прошло ни одной машины, и могло не появиться уже до утра.
Оставшиеся несколько сот метров Андрон преодолел минут за двадцать. Дав ему отдышаться несколько минут, я тронулась с места.
Специально ехала не торопясь, чтобы Андрон сумел рассмотреть мою машину как следует. Когда до него оставалось метров тридцать, он с трудом поднял руку, чтобы остановить меня.
Я еще сбавила скорость и мягко притормозила в двух шагах от него.
Без преувеличений — но он напоминал покойника, выбравшегося на свет из могилы. На его лице не было ни единого живого места. Мне показалось, что не только комары искусали его с ног до головы, на них он, отчаявшись, уже не обращал никакого внимания, скорее всего он нарвался на пчелиный рой, потому что, честно говоря, я узнала его только по костюму.
На месте глаз у него были узенькие щелочки, одежда свидетельствовала о многочисленных падениях, какую-то часть пути он явно прошел на коленях, а его полуботиночки на тонкой подошве уже трудно было назвать обувью.
Еле шевеля губами, он спросил у меня:
— Не подбросите до Читы?
Ну какой хозяин «Тойоты» разрешил бы ему забраться в таком виде в салон? Однако Андрон этого не понимал, с вожделением глядя на мягкие кресла, и ждал моего ответа.
— Только сумочку положите в багажник, — попросила я, и он посмотрел на то, что лежало у его ног.
Если шесть часов назад это и было сумкой, то теперь это была куча грязных лохмотьев, покрытых комьями земли и моха. Сообразив это и представив ее на стерильных чехлах автомобиля, он покорно поплелся к багажнику.
Я нажала на заветную кнопку, и багажник открылся перед ним, как крышка волшебной шкатулки. Андрон швырнул туда сумку и захлопнул багажник.
Только этого я и ждала. В ту же секунду я нажала на газ и еще с минуту наблюдала в зеркало заднего вида, как Андрон провожал глазами машину и, осознав происшедшее, рухнул на колени.
Ну что же? Мы играли в жестокие игры.
Отъехав на полкилометра, я остановила машину, открыла багажник и достала оттуда сумку. Нужный мне пакет я обнаружила, как только расстегнула «молнию»: он лежал сверху и выглядел непострадавшим.
Переложив его к себе, я оставила сумку Андрона посреди дороги, не претендуя ни на его вещи, ни тем более на его доллары.
После чего аккуратно закрыла багажник и вернулась в салон. Содержимое пакета на самом деле напоминало колбасу, то есть скорее всего когда-то и было колбасой, но с первого взгляда я поняла, что самое интересное находится у нее внутри. Окончательно я убедилась в этом, попробовав ее согнуть. Внутри колбасы я почувствовала твердый пенал, который и являлся пресловутой «посылкой».
Наконец-то я могла сообщить неведомому оператору об удаче.
И я снова набрала на своем телефоне заветный номер, и в этот раз мои пальцы не дрожали и голос мой звучал спокойно и по-деловому:
— Багира задание выполнила.
И меня даже немного разочаровала ответная фраза, такая же спокойная и деловая:
— Вас понял. «Багира задание выполнила».
А я поехала есть пельмени.
* * *
За столом у Анатолия Павловича, уже без парика и очков, но в том же красивом платье, я нарушила свою клятву и не смогла съесть двойную порцию пельменей, как ни старалась. И обычную-то доедала с трудом, поскольку она вполне заслуживала название двойной и даже тройной. Поэтому и Анатолий Павлович с женой весь вечер надо мною подтрунивали.
Анатолий Павлович с нами не пил, а мы с его женой употребили по рюмке можжевеловой настойки с бесподобным новогодним запахом.
Потом мы смотрели семейный альбом с фотографиями.
Анатолий Павлович уговаривал меня остаться до утра, но я не могла себе позволить такой роскоши, хотя мне этого и очень хотелось. Из-за моей работы мне не часто удается вот так посидеть с друзьями и совершенно расслабиться.
Анатолий Павлович спустился к машине, а его жена еще сунула мне с собой пакет с горячими пирожками.
— На дорожку, — сказала она, когда я попыталась от них отказаться. — А то обижусь.
По пути к Чите я услышала сигнал своего телефона.
— Багира? — это был Гром. — Поздравляю. Подарки привози в Благовещенск.
— Есть, — улыбнулась я, хотя он и не мог видеть моего лица.
Гром назвал мне гостиницу и номер, а напоследок сказал:
— И нечего улыбаться!
Но это был старый его номер.
Я спрятала телефон, но всю дорогу до Читы периодически расплывалась в улыбке, вспоминая его слова.
Анатолий Павлович подвез меня прямо к железнодорожному вокзалу, где мы простились с ним до следующей встречи, и я искренне хотела, чтобы она действительно состоялась.
В здании вокзала меня ждал еще один сюрприз. Да еще какой!
Не успела я переступить его порога, как услышала объявление по радио:
— Внимание! На первый путь прибывает скорый поезд Харьков—Владивосток. Стоянка в связи с опозданием сокращена…
Я не поверила своим ушам. Это было невероятно! Он должен был появиться не раньше завтрашнего утра. И это в лучшем случае! Взрыв в туннеле — дело очень серьезное…
«Боже мой! Неужели это опять был знаменитый запасной вариант Грома? — подумала я и не знала, радоваться мне этому или печалиться. — Опять вы меня облапошили, господин полковник! Ну что же — нам не привыкать».
Я вспомнила недоумение на лице Бориса Алексеевича — не случайно он заподозрил что-то неладное, не случайно на место взрыва не пустили даже милицию. Все объяснялось очень просто: никакого взрыва просто-напросто не было. Его инсценировали наши ребята. А как только узнали, что «посылка» у меня, сразу же дали составу зеленый свет. Все это произошло, пока я ела пельмени, поэтому в Читу мы с поездом прибыли одновременно.
«Ну что ж, в таком случае, почему бы мне не вернуться в свое купе?» — подумала я и пошла на перрон.
Но прежде я купила себе новую расческу, потому что наконец-то у меня появилась такая возможность. В привокзальном киоске я обнаружила точно такую же, что выкинула два дня назад, и радости моей не было предела.
* * *
— Возвращайтесь в вагон, — сказала мне проводница. — Вы же слышали, что стоянка сокращена.
Надо же, она не заметила моего отсутствия! Я не просто выполнила задание, но при этом у меня было «железное алиби». Кому угодно проводница могла подтвердить, что я ни на минуту не покидала вагона. И хотя мне это было не нужно, меня это сильно забавляло.
Таким образом, никто, кроме Бориса Алексеевича, скорее всего даже не догадывался о моем временном отсутствии. И единственной «уликой» против меня был легкий запах можжевеловой настойки, который я все еще ощущала у себя на губах.
Зайдя в купе, я неожиданно поняла, что соскучилась по нему. Видимо, за несколько дней пути привыкла к этому вагону и к этим людям, и у меня было полное ощущение, что я вернулась домой.
Я не стала переодеваться и в том же «вечернем» платье отправилась в коридор и сразу же столкнулась с взволнованным Тимофеем Георгиевичем. Он с мокрым полотенцем в руках выскочил из туалета.
Как я узнала позже, Андрон тоже каким-то чудом добрался до Читы, причем скорее всего значительно раньше меня. Значит, ему удалось сесть на попутку сразу же после того, как я его оставила на дороге. Ну что же? Он легко отделался.
В связи с этим неожиданным открытием я хотела было переодеться в другое платье, но потом махнула на это рукой. Вряд ли он запомнил его на мне, ему тогда было не до того!
У меня было прекрасное настроение, и ничто не в состоянии было его омрачить!
Стоянка действительно была сильно сокращена, через пару минут наш поезд набирал скорость, и мимо окон замелькали сначала многочисленные, потом редкие фонари, но и они закончились, и за окном сгустилась тьма.
Из своего купе вышел Борис Алексеевич и остолбенел — по-другому и не скажешь, — увидев меня рядом с собой.
Я, как могла, сдерживала улыбку, хотя мне это стоило колоссальных усилий.
— А что, ресторан еще работает? — спросила я Бориса Алексеевича.
— Должен.
— В таком случае, на этот раз я приглашаю вас в ресторан, — торжественно объявила я.
