— Вот уроды! Уже второй раз за сегодняшний день!
Комнаты погрузились в темноту, за окном громко шуршал дождь. Она настороженно огляделась, потом на ощупь прошла по коридору к кухне, достала и зажгла свечу. Пошла к входной двери — заперта. Потом решила проверить везде окна, закрыты ли. Задержалась в комнате Марка, к ее удивлению, она была не заперта, подошла к столу, приоткрыла один ящик, задвинула — действительно, чего ее закрывать-то, искать здесь больше нечего. Из-под Ольгиной двери тянуло холодом. Постояв в нерешительности, домработница вошла, озираясь по сторонам. Как жутко здесь сегодня. Не найдя в себе моральных сил встать коленями на Ольгину кровать, она отодвинула ее. «И как эта дура малахольная придумала так ее поставить? В окно ей все хотелось смотреть! А мне вечно через нее лазить, чтобы это окно то закрывать, то открывать, убирать дерьмо, носить жратву, подтирать, читать, и что за это…»
Она чувствовала, как гнев снова накрывает ее тяжелой волной, начинает краснеть лицо, потеть затылок. Владлена поставила свечу на бортик кровати, чтобы дотянуться до рамы. Занавеска рвалась на улицу белым флагом. Тучное тело Владлены потянулось за вырывающейся тканью, и жирное бедро в синих хлопчатобумажных трениках, неуклюже повернувшись, задело свечу, она упала, и покрывало на кровати моментально вспыхнуло. Владлена, пока ловила занавеску, за шумом ветра заметила это не сразу, но, услышав сзади треск синтетики и почувствовав запах дыма, обернулась на оранжевые всполохи, в ужасе сорвала занавеску и стала забивать ею пламя. Однако огненный цветок разрастался, больно обжигал, перекинувшись на тюль в ее руках. Схватив подушку, она стала лупить ею по полыхающему покрывалу и, поняв тщетность своих усилий, сгребла горящие тряпки в кучу. Перед тем, как полыхающим комом выпасть на улицу под проливной дождь, они больно лизнули ей лицо, опалив волосы и ресницы. Домработница захлопнула окно, потом долго смотрела в угасающие язычки пламени, проевшие черные дыры в белом белье, и тяжело дышала. «Привет от хозяйки, привет от хозяйки и ее кошки», — ухмыляясь, шумели деревья в саду, черными ветками царапая небо. Владлена передернулась и направилась к себе в комнату, выставляя руки вперед, шаркая тапками, постоянно оборачиваясь и останавливаясь, чувствуя чье-то незримое присутствие за спиной. Закрыв дверь комнаты изнутри на ключ, она села и стала ощупывать саднившие ладони.
Гроза затихала, но электричество еще не восстановилось, и лишь луна иногда проглядывала сквозь разрывы несущихся туч. Она сидела, покачиваясь, на кровати, волосы развалившегося жидкого пучка висели паклей, и разглядывала набухающие волдыри на руках, кожа с каждой минутой горела все сильнее, и когда ступор от пожара начал понемногу проходить, терпеть боль стало совершенно невозможно. Владлена завыла, спустила свои треники и стала мочиться прямо в комнате на свои пылающие ладони. Потом легла на кровать и уставилась в потолок. Ее переполняли такие злоба и ненависть, что, окажись Ольга рядом живая, она свернула бы ей шею, как курице. А заодно и ее кошке. Надо было переломать позвонки хотя бы ей — подумала Владлена, встала и решительными шагами направилась к колодцу, захватив на террасе большой фонарь — он всегда висел на гвозде около двери, как она могла забыть об этом! Все из-за этих тварей, запутали мысли, разрушили голову, довели ее до животного состояния. В тот день, когда умерла профессорша и она узнала, что завещание переписано, Владлена в бешенстве ходила по саду, думая о том, как восстановить справедливость, и увидела снова роющуюся в куче земли с дохлыми лягушками и мышами кошку. Тогда в припадке мести она просто схватила ее за шею и швырнула в колодец. Ну почему, почему она не пережала шею посильнее?!! Ну ничего, если тварь еще не сдохла от голода, она сделает это сейчас. Скинула фанеру, присела на корточки и стала светить фонарем в глубь колодца:
— Кис-кис-кис.
Тишина. Она прощупывала лучом сантиметр за сантиметром и звала сладким голосом:
— Лялечка, Ляля, кисуня, кис-кис-кис, упала кисонька, так поднимайся, я тебе молочка дам, кис-кис-кис.
Она просвечивала колодец, но не могла понять, есть там кто или нет. Отблески воды на дне преломляли круги света, отбрасывая причудливые тени, и слова, доходя до дна, ложились на склизлый ил. «Где же ты, чертова кошка?» Ладони снова страшно болели и горели. Владлена кряхтя разогнулась, внезапно услышав хруст веток за собой, испуганно обернулась, и прямо на нее с ветки яблони из темноты обрушилась с гортанным ревом кошка. Зацепившись за волосы, полоснула когтями по спине, глухо рухнула, вскочила и унеслась в темноту. Владлену колотило, она провела ладонями по шее и почувствовала мокрое: кровь… «Ненавижу…» Она, трясясь сильно, как человек с запущенной формой Паркинсона, шла в дом, постоянно оборачиваясь, боясь нападения сзади, миновала сгоревшее, но еще дымящееся одеяло. Заперлась в комнате, наглухо закрыв шторами затворенное окно, забралась с головой под одеяло и лежала, тихо подвывая.
Коля приехал глубокой ночью. Она услышала стук в дверь и спохватилась, влетела на кухню, наскоро умыла лицо, вытерла шею — вроде крови нигде не видно. Потом кормила его и сидела напротив, умиляясь, как он наворачивает: большой, совсем большой мальчик стал. Параллельно пробивались мысли о том, как бы не появился Марк. Владлена их гнала, боялась сглазить: лучше вовсе об этом не думать. Ну как же, ведь если бы все было хорошо, он бы приехал уже сейчас. Хотя почему сейчас? Вполне может и утром. Коля заказал такси на девять утра, чтобы их отвезли к моргу. Они уже отъезжали от дома, а Марка все не было. Владлена нарвала в саду осенних цветов. В морге Коля деловито давал распоряжения, прощание хотел упразднить, но Владлена сказала, что хочет немного постоять у гроба. Он оставил ее одну, вышел покурить:
— Давай быстрее, мать. Нечего разводить пожиже.
Ольга лежала в гробу строгая и прямая. Держала осанку, как и при жизни. Казалось, что она вот-вот проснется. «Ну зачем, зачем ему мое, есть же у него свои деньги? — досадливо подумала Владлена, проводя рукой по орехового цвета полированной поверхности гроба. Марк денег не пожалел. — Позаботится ли кто так обо мне? Нет. Поэтому надо позаботиться о себе самой. И я сделала все для того, чтобы справедливость восторжествовала. Тебе казалось, что ты всю жизнь управляла людьми, кучковавшимися вокруг. Возможно! Но только это была кучка жалких самцов. — Владлена медленно ходила вокруг гроба, касаясь пальцами гладкого дерева. Со стороны могло показаться, что горюет подруга или родственница, шепчет прощальные слова. — И по привычке ты подумала, что и я такая же кукла в твоих руках. Облагодетельствовала, наняла в подавалки и решила, что можно поразвлечься с глупой Владленой. Написала завещание, исправила, снова написала, потом переделала. Как бы не так. Эти игры со мной не пройдут. Оказалось, что твое последнее слово не значит ничего. Вышло-то все по-моему, вздорная старуха. На вот тебе цветов из твоего бывшего сада. Видишь, я не жадная». — Она круглым венком разложила желтые и розовые мелкие осенние хризантемы вокруг лица Ольги, и этот последний подарок жутковато смотрелся возле воскового грима.
— Закрывайте, грузите, — обратилась она к сотруднику морга, терпеливо поджидавшему в углу комнаты, которому одинокое прощание с выкладыванием цветов вокруг головы покойницы показалось странным: так скорбит, что, похоже, немного свихнулась.
Гроб внесли в маленький мерседесовский автобус. Коля не помогал.
Сели на плюшевые бордовые сиденья.
— Неплохо Марк раскошелился, денег-то небось куры не клюют. Кстати, его точно не будет?
— Надеюсь, что нет, — улыбнулась Владлена. Счастье обладания участком, домом и квартирой уже вползало в сознание. Она пока еще боялась мечтать масштабно, но все-таки сладкие мысли проклевывались: о том, что большой комод из спальни надо перенести в гостиную, на кухне поменять занавески — больно мрачные, а на калитку повесить табличку «Осторожно, злая собака», а может, и правда собачку завести. И курочек…
— Ма, а когда деньги-то мы получим?
— Подожди, Коленька, подожди. Все будет.
— Ма! Чего ждать-то?
— Есть некоторые сложности, но я с ними справлюсь.
Коля матерно выругался.
— Слушай, ты достала уже. Вечно у тебя все через задницу. Что еще за проблемы ты выдумала?
— Сынок, не злись. Кое-какую ерунду утрясти осталось. По сути все уже наше. Немного совсем надо подождать.
— Не хочу я ехать на это кладбище. Ты меня ужасно расстроила. Скажи водиле, чтобы остановился.
— Сыночек, ну как ты обратно доберешься?
— Доберусь как-нибудь. Лучше бы ты о другом беспокоилась. И пока все не уладишь, даже не звони. Эй, останови тут! — крикнул он водителю. — Я сойду.
— Сынок, сыночек, да куда же ты? Ну чего вдруг так? На вот. — Она полезла в кошелек. — Сколько тебе надо? Тысяча у меня с собой есть.
