Марья Максимовна всплеснула руками, узнав, что Ольга еще позавчера вечером отправилась к ней. Значит, не дошла! Пропала!..
Румянцев, Анна Ильинична и тетка немедленно обошли всех знакомых и соседей. Никто не видел Ольгу после того, как она ушла из дому.
Соседка и Марья Максимовна решили, что Ольга, возможно, неожиданно уехала в Москву проводить мужа. Тем более, что через день она должна была отправиться с командой их спортивного общества в Свердловск, на состязания фигуристов. Возможно, она договорилась с начальством и ее освободили от работы на день раньше? Что ж, это вполне вероятно, если Комаров отправился в ту же сторону, по дороге в Свердловск.
Румянцев узнал, в какой город выехал Комаров, и послал телеграмму-«молнию» с оплаченным ответом в адрес спортивной организации. Пришел ответ-«молния»: «Комаров еще не прибыл». В тот же день на имя Ольги пришло письмо от Комарова, отправленное еще из Москвы. Тетка вскрыла его. Комаров писал, что скучает, постарается скорее закончить дела в командировке и вернуться, желает Ольге спортивных успехов в Свердловске и целует, целует, целует…
Анна Ильинична подала заявление в милицию об исчезновении молодой соседки. Были запрошены больницы, «скорая помощь», морги. Отовсюду был получен отрицательный ответ.
Начальник отделения милиции приказал обыскать комнату Комаровых: может быть, найдется какая-нибудь записка Ольги, объясняющая ее долгое отсутствие. Однако ничего не нашлось, кроме документов Комарова, его писем и последней записки к жене. Оперативные работники милиции тщательно осмотрели всю местность между домом Ольги и поселком, где жила ее тетка. Они не пропустили ни одной ямы, ни одной проруби, ни одного куста, но ничего не обнаружили. Наконец Марья Максимовна послала телеграмму родителям Ольги в Казань. Они ответили, что дочь не приезжала.
Мозарин одевался, прислушиваясь, как за стеной мать позвякивает ложками, накрывая стол. Неужели два года обучения в Одесской офицерской школе милиции и пять месяцев службы в Одесском уголовном розыске остались позади? Неужели он больше не спустится по знаменитой лестнице к морю, не будет подолгу в задумчивости следить за убегающими от него волнами, оставляющими за собой пенный кружевной шлейф, не будет смотреть на высокие белопарусные яхты, как бы летящие вперегонки с легкими бело-фарфоровыми чайками? Вчера, поздно ночью, когда капитан приехал, его мать на радостях всласть наплакалась. Сейчас, когда он вышел из своей комнаты, она, украдкой уронив слезу, поцеловала его и засуетилась, усаживая то на один стул, то на другой.
— Я приготовила все, что ты любишь, — говорила Елизавета Петровна.
— А откуда ты, мама, узнала, что я приеду?
— Как — откуда? Наденька предупредила.
— Наденька? — в изумлении спросил Михаил и даже привстал.
— Корнева, — ответила мать, и лицо ее осветилось лукавой улыбкой. — Сперва все звонила по телефону, справлялась, нет ли от тебя писем. Потом встретились в нашем клубе на празднике. А там она ко мне заехала, и я у нее в доме побывала…
Надя! Конечно, Мозарин скучал по девушке, переписывался с ней, дважды приглашал ее летом в Одессу, к морю. Она жаловалась в письме, что — увы! — ее отпуск не совпадает с его каникулами…
Шагая на службу по знакомым московским улицам и переулкам, капитан любовался снежинками, которые скользили перед его глазами и садились на плечи, как хрупкие звезды. Снег, снег и бодрящий холодок! Нет, этого на юге не увидишь!
Офицер открыл дверь приемной полковника Градова и увидел его секретаря — Байкову. Светловолосая, гладко причесанная, в коричневом платье с белым воротничком, Клава напоминала старшеклассницу. Она широко открыла глаза, вскочила и воскликнула:
— Мозаринчик! Уже капитан!
— Он самый! — ответил Мозарин, пожимая руку девушке. — Как жизнь молодая?
— Лучше всех, — затараторила она. — Полковник уже дает мне оперативные поручения. Потом меня аттестовали. Имею звание.
— Не ниже подполковника? — пошутил Мозарин.
— Пока я старший сержант милиции, — серьезно сказала Байкова и добавила, не переводя дыхания: — Подождите, доложу!
Легко, словно танцуя, она боком скользнула в приоткрытую дверь. Мозарин услышал знакомый голос Градова. С трудом владея собой, он шагнул в кабинет. Положив мундштук с дымящейся папиросой на мраморную подставку чернильного прибора, Градов поднялся из-за стола навстречу молодому офицеру.
— Капитан Мозарин явился в ваше распоряжение, товарищ полковник! — отрапортовал молодой человек, вытянув руки по швам.
— С приездом, капитан! — ответил Градов. — Поздравляю с присвоением нового звания и успешным окончанием школы! — Он быстро подошел к офицеру и, обхватив руками его плечи, посмотрел в лицо. — Выглядите молодцом! А как самочувствие?
— Благодарю вас, товарищ полковник. По работе соскучился.
— За этим дело не станет! Надо представиться комиссару.
Градов позвонил комиссару Турбаеву, и тот приказал явиться к нему. Едва офицеры ступили за порог комнаты, Байкова набрала служебный номер Корневой и, соединившись с ней, выпалила одним духом:
— Надюша, Мозарин здесь! В новых погонах! Капитан!
— Мне его мать звонила… — ответила девушка так холодно, что Байкова даже в трубку подула. — Зайди за анализом!
— Хорошо… — проговорила сбитая с толку секретарша. — Но… но ведь ты вчера раз пять звонила насчет Мозарина?
— Да. Хотела успокоить его мать.
Турбаев расспрашивал Мозарина о порядках в школе, о делах, следствиях, которые он вел в Одесском уголовном розыске. Крепко потирая руки, комиссар посмеивался и внезапно делал такое замечание или задавал такой вопрос, что капитан мысленно восклицал: «Вот черт! Экзаменует меня!..»
Пригласив Мозарина к себе пообедать, Градов сказал:
— Садитесь в мою машину — она на улице — и подождите меня минутку.
Скоро он вышел из подъезда с Корневой, усадил ее рядом с Мозариным, сам сел в кабину к шоферу, и машина тронулась. Михаил весело поздоровался с Надей, но вдруг оробел и замолчал.
— Как живете, Михаил Дмитриевич? — спросила она и, сняв перчатку, стала ее внимательно рассматривать, перебирая пальчик за пальчиком.
— Снова начинаю жить, Наденька… — ответил он и, осмелев, забрал у нее перчатку. — Знаете, — тихо продолжал он, наклонясь к уху девушки, — я все-таки соскучился…
— Все-таки? — сердито переспросила она и откинулась в угол кузова. — Почему вы не писали целый месяц?
— Служба…
— Мы еще поговорим об этом, — сухо ответила девушка.
Жена Градова, Софья Николаевна, высокая, полная, жизнерадостная сибирячка, встретила гостей и побежала хлопотать по хозяйству. Восьмилетний сын полковника тотчас сообщил:
— А я с мамой пельмени готовил! Выставлял их на мороз.
Соседка по квартире, старшая машинистка Уголовного розыска Олимпиада Леонидовна Холмская, после ночного дежурства пришла домой. Узнав о том, что Мозарин в гостях у Градовых, она зашла к ним. Михаил, зная слабую струнку Холмской, сказал, что один одессит, старожил, снабжал его детективной литературой:
— Я читал книжицы про сыщиков, в обложках с яркими страшенными рисунками. Они выходили еще в царское время. У этого одессита их было штук двести: Нат Пинкертон, Ник Картер, Шерлок Холмс, Пат Коннер, Джон Вильсон. Потом книжечки про сыщиц: Этель Кинг, Гарриэт Бальтон Райт.
— Паршивые, бульварные книжонки! — проговорил Градов, принимая от жены огромное блюдо с дымящимися пельменями и ставя его на стол. — Кто такой на самом деле Нат Пинкертон, «король сыщиков»? В середине прошлого века, лет сто назад, действительно существовал в Америке такой человек, вероятно способный сыщик, раскрывший несколько крупных преступлений. Это был сын шотландца-жандарма, эмигрировавшего из Англии в Америку. Молодой Пинкертон начал свою карьеру на железных дорогах — организовал охрану багажа и почтовых вагонов от грабителей. Потом стал шерифом в Чикаго — уже тогда города с высокой преступностью, — был разведчиком во время войны Севера и Юга в Соединенных Штатах. Обрастя жирком, он занялся «бизнесом» — создал частное сыскное агентство. Его наследники раздули это дело, и фирма «Пинкертон и K°», как и многие сыскные агентства Америки, стала обслуживать финансовых магнатов, крупные капиталистические тресты и синдикаты. Это агентство стало заниматься политическим и производственным шпионажем. Капиталисты нанимают сыщиков «Пинкертона», чтобы шпионить за конкурентами, разузнавать и выкрадывать у них производственные секреты и изобретения. Сыщики шпионят и среди рабочих, проникают в профсоюзы, предупреждают своих «боссов» о готовящихся стачках, составляют «черные списки» деятелей рабочего движения, организуют шайки штрейкбрехеров. По найму они выступают в судах лжесвидетелями, совершают провокации, расправляются с вожаками рабочих. Словом, «Сыскное агентство Нат Пинкертон и K°», имеющее отделения во многих городах Соединенных Штатов, — это банда провокаторов, выполняющих самые подлые и грязные поручения капиталистических фирм…
