провести год, месяц или хотя бы день со своим отцом, чем эти пять лет с матерью. Она узнала бы, что он за человек, как улыбается, разговаривает… Она и сама рассказала бы ему о своей жизни, о Димме. Все эти годы и десятилетия отец был для нее чуть ли не мифическим существом, раз и навсегда очаровавшим ее мать, которая неизменно говорила о нем с трепетом. Хюльда была плотью от плоти этого человека со всеми своими достоинствами и недостатками, талантами и пороками.
Он лежит в этой земле. Она наконец пришла к нему, но что же она могла ему сказать?
– Здравствуй, папа, – произнесла она тогда по-исландски, ни секунды не сомневаясь, что ее слова не будут услышаны, но все же чувствуя необходимость что-то сказать.
Отец и дочь – Роберт и Хюльда Херманнсдоуттир. А вернее, Хюльда Робертсдоуттир. Так звучит лучше. Фамилия Херманнсдоуттир – дочь какого-то неизвестного солдата [15] – всегда напоминала ей, что у нее нет отца, и заставляла тосковать. Однако можно ли тосковать по тому, с кем ты даже не был знаком?
– Привет, папа, – начала Хюльда заново. – Это я, Хюльда. Твоя дочь. Ты не знал, что я существую, а я взяла и приехала. Жаль, что опоздала на несколько лет. Очень жаль.
Александра
Бенедикт лежал на самом краю обрыва под нависающей над ним скалой. Его тело казалось бездыханным.
Александра застыла как вкопанная, Дагур тоже не двигался. Они встретились глазами, а потом стали медленно приближаться к Бенни. Александра не решилась окликнуть его – меньше всего ей хотелось, чтобы их неожиданное появление напугало Бенни.
Чем ближе они подходили к нему, тем сильнее становилась тревога Александры и тем больше она укреплялась в мысли, что им вообще не стоило пускаться в это сомнительное путешествие. Конечно, помянуть подругу в десятую годовщину ее смерти – дело благородное, но они наверняка поступили бы разумнее, если бы каждый сделал это в стенах собственного дома. Те трагические события были все еще слишком свежи в памяти, и многое оставалось неясным, хотя формально дело и было закрыто. А самым удивительным было то, насколько несгибаемым оказался Дагур, несмотря ни на что. Если уж кому и до́лжно было склониться под гнетом воспоминаний, так это ему, но как раз ему каким-то чудом и удалось удержаться на плаву. И все же Александре передалось его волнение, когда Клара заговорила о призраках. Теперь, в преддверии нового погожего дня, вся эта история казалась совершенно абсурдной, а ночные события – давно минувшими.
– Бенни, – заговорил Дагур тихо, но решительно.
Никакой реакции не последовало.
– Бенни, что ты здесь делаешь?
Вздрогнув, Бенедикт открыл глаза, и на короткое мгновение Александра испугалась, что он, неудачно повернувшись, сорвется с обрыва.
– Вы не спите? – с удивлением спросил он. – Оба?
Дагур повторил вопрос:
– Что ты здесь делаешь?
– Мне не спалось, вот я и пришел сюда – это мое любимое место на острове. Мне и раньше нравилось бывать здесь по ночам. Я, видимо, задремал, сам того не ожидая, – надышался морским воздухом. Это ощущение, что можно вот так взять и исчезнуть, просто потрясающее. Будто время остановилось. – Он улыбнулся.
– Бенни, случилось кое-что не совсем обычное, – продолжил Дагур.
Александра в разговор не вмешивалась, по крайней мере пока. Отношения с Бенни у нее были не такими близкими, как с Дагуром.
– Нас разбудила Клара, – сказал Дагур. – Ей приснилась какая-то нелепица, и она устроила истерику, но потом снова уснула. Ну а нам с Александрой было уже не до сна.
Бенни переводил глаза с Дагура на Александру. Его взгляд явно говорил о том, что он обо всем догадался: дело совсем не в том, что Александре «не до сна», она просто не захотела упускать возможность совершить романтическую прогулку с человеком, в которого когда-то была влюблена. Кроме того, ей, вероятно, было тяжело оставаться наедине с Кларой после случившегося.
Хюльда Херманнсдоуттир сидела в своем кабинете. Прошло несколько месяцев после ее поездки в Соединенные Штаты, и жизнь снова покатилась по накатанной колее.
Хюльда проснулась с головной болью. Когда зазвонил будильник, ее тело просто взбунтовалось, требуя еще поспать. Поднявшись с постели, она чувствовала себя совершенно разбитой; это ощущение в течение дня постепенно ослабевало, но полностью так и не исчезло. Времени было почти пять, и Хюльда с нетерпением ждала, когда ее смена наконец закончится. Она работала как пчела и до смерти Диммы, а уж после и вовсе ушла в работу с головой. В этом году исполнялось десять лет с тех пор, как Димма лишила себя жизни, – девочке было всего тринадцать. А восемь лет назад остановилось сердце Йоуна. С того времени Хюльда жила одна, работая целый день – часто до глубокой ночи, а выходные проводила по возможности в горных походах. Она пыталась забыть.
Десять лет прошло и с тех пор, как она уступила Лидуру в их соперничестве за более высокую должность на службе. Хотя и соперничеством-то это вряд ли можно назвать, ведь изначально было ясно, что ей этой должности не видать как своих ушей, несмотря на то что и способностей, и опыта у нее в разы больше. В те годы было немыслимо, чтобы женщины занимали в полиции руководящие посты. А вот Лидур уверенно продвигался вверх по служебной лестнице, получая то, что хотел, в то время как Хюльде каждый шаг стоил больших трудов. Лидур, сменив старика Снорри, оказался чуть ли не на самом верху «пищевой цепочки». И это означало, что теперь он непосредственный начальник Хюльды. За последние десять лет ее повысили лишь однажды, и на данный момент у нее было всего двое подчиненных и почти никакой надежды, что ее карьера пойдет в гору, хотя ей еще не исполнилось и пятидесяти.
Хуже всего было то, что Лидур являлся настоящим профи и в полной мере владел искусством достижения успеха, не забывая нахваливать себя за каждую удачно проведенную операцию. Но некоторые уловки из тех, что он использовал в работе, вызывали у Хюльды неприязнь – он казался ей скользким типом, ни на йоту не заслуживающим доверия.
С годами работа самой Хюльды становилась все более профильной, и теперь она занималась почти исключительно расследованием тяжких преступлений, связанных с насилием, включая случаи необъяснимой смерти, хотя они были довольно редкими. Хюльда не сомневалась, что справляется со своей работой наилучшим образом. Вероятно, это происходило благодаря ее способности отстраняться от всего постороннего и полностью концентрироваться
