Еще в начале шестидесятых годов комплект из двух хорошо сохранившихся марок – голубой и розовой – был продан на аукционе за семьдесят тысяч долларов, уже в восьмидесятые годы за такой же комплект заплатили четверть миллиона, к нашему времени цена этих марок выросла еще в несколько раз.
– Вот такая история… – закончил Станислав свой исторический экскурс.
– Вы мне прочитали очень интересную лекцию. Такие лекции по воскресеньям в клубах для пенсионеров можно читать, – проговорил Маркиз, когда филателист замолчал. – Огромный успех обеспечен. Но я вас не про историю этих марок спрашивал. Я вас спрашивал про то, какое отношение имеете к «Розовому Маврикию» вы сами и этот «мануальный терапевт» с криминальными наклонностями. И не надо мне голову морочить! Если бы не я, лежать бы вам сейчас со сломанной шеей…
– Ну ладно, – Станислав вздохнул. – Дело в том, что один «Розовый Маврикий» есть в нашем городе. У очень достойного человека… не чета этим наглецам из филателистического клуба! Настоящий знаток и большая знаменитость!
– Кто такой? – осведомился Маркиз.
– Вячеслав Леонардович Томашевский.
– Что – тот самый? Знаменитый дирижер?
– Именно, – филателист кивнул. – Причем у него не простой «Маврикий», а единственный в своем роде: у него изначально не хватает двух зубчиков по верхнему краю. То есть это не повреждение марки в процессе хранения, а брак изготовления. А такие марки ценятся еще выше. Так что этот «Маврикий» – самый дорогой в мире. Он так и называется – «Розовый Маврикий Томашевского». И я эту марку один раз держал вот в этих самых руках!
Станислав замолчал, чтобы Маркиз смог по достоинству оценить его слова, и окинул собеседника горделивым взглядом.
– И вот, два дня назад, пришла ко мне одна дамочка и попросила оценить марку. Заплатила мне за консультацию, между прочим, хорошие деньги. И выложила на стол…
– «Маврикия Томашевского»? – выпалил Маркиз.
– Именно так я сначала и подумал! – усмехнулся филателист. – Вроде та самая марка. Рисунок, опечатка, двух зубцов не хватает… у меня прямо руки затряслись. Думаю, второй раз в жизни такую редкость вижу! Однако я никогда с заключением не тороплюсь. Взял пинцет, увеличительное стекло, пригляделся к марке и понял, что это подделка. Фальшак.
– Что же вас навело на эту мысль?
– Во-первых, бумага. Она, конечно, старая, не меньше полутора веков, но чуть-чуть толще, чем должна быть. Обычному человеку разницу ни за что не заметить, но я же – филателист, коллекционер! У меня пальцы точнее любого прибора! И кроме того – цвет.
Станислав сделал паузу, чтобы заинтриговать собеседника, и продолжил:
– С лицевой стороны цвет такой, каким и должен быть у настоящего «Розового Маврикия» – бледно-оранжевый. Но с изнанки он немного другого оттенка. Можно сказать, действительно розовый. Ну, тут я, понятное дело, немного успокоился…
– Успокоились? – удивленно переспросил Маркиз.
– А ты как думаешь? Я ведь, когда эту марку увидел, что подумал? Что ее у Вячеслава Леонардовича украли… и это в лучшем случае. Ведь за такую баснословную ценность они его запросто и угробить могли!..
– Они? – перебил собеседника Леня.
– Ну да… дамочка и этот… чебурашка ушастый! – Станислав покосился на подпол. – Они ведь с ним подельники…
– Да что вы говорите! – Маркиз изобразил удивление. – И что – вы ее порадовали своим заключением?
– Сначала спросил, откуда у нее эта марка. Ну, она мне на это сказала, что меня сие совершенно не касается. А тогда уже я ей сообщил, что у нее фальшивка. Она сначала верить не хотела… но у меня все-таки имеется в этих делах кое-какой опыт и авторитет. Если я сказал – фальшивка, значит, так и есть.
– И что она – здорово расстроилась? – поинтересовался Маркиз.
– Не то слово! Буквально в лице переменилась! Бледная стала, как привидение!
– А эта ваша знакомая… она блондинка, глаза голубые, с виду такая скромная тихоня?
– Так ты ее знаешь? – удивился Станислав. – Что же тогда сразу не сказал?
– Ладненько… – Леня поднялся с места, – пойду я, пожалуй. С этим что будешь делать? Полицию вызывать?
– Вот еще! – Стас пожал плечами. – Он мужик здоровый, очухается, поднатужится и шкафчик отодвинет. А мне, видно, придется манатки собирать да отваливать отсюда срочно. Хотя бы на время.
– Правильное решение! – одобрил Леня. – Телефончик для связи оставь на всякий пожарный…
Стас поглядел ему в глаза и не посмел отказать.
Позвонил Ухо и сообщил, что объявился Комар, слезно благодарил за машину и умолял сделать поскорее, потому что у него якобы уже есть на нее покупатель.
– Спросил я у него, кто такие те ребята, что битый автобус ему отдали, так он даже с лица сбледнул, до того их боится, – посмеиваясь, сообщил Ухо. – Говорит, что главный у них некий Шершень, я про него слышал раньше, но ничего обнадеживающего. Надо бы от него подальше держаться, скверный тип, слову своему не хозяин – скажет одно и тут же все по-другому повернет. Оттого Комар и торопится с машиной, боится, как бы эти не передумали…
– Что, Шершень этот – авторитетный, при деньгах? – спросил Маркиз, имея в голове мысль о дорогущей марке.
– В принципе, да, – осторожно ответил Ухо, – то есть Комару-то и тыща баксов – большие деньги. Шершень, конечно, птица более высокого полета, однако, понятно, не олигарх. Сейчас жутко злой, его ребята тоже землю носом роют, какого-то старого козла ищут. А когда найдут, мало ему не покажется.
– Кого ищут? – насторожился Леня. – Старика, говоришь?
– У них во время той аварии старикан сбежал. Кто такой – Комар не знает…
«Зато я, кажется, знаю, – подумал Маркиз, – ай да старичок Прохор Петрович! Силен, сумел от профессионалов сбежать. Впрочем, какие же они профессионалы, если позволили себя усыпить, как белых лабораторных мышей!»
– Слыхала? – спросил он попугаиху Марусю, высунувшую любопытный клюв из клетки. – Вот бы с твоим хозяином побеседовать, много интересного узнали бы! С виду такой приличный старичок – опера там, Верди-Пуччини, а сам…
– Вер-рди, Вер-рди! Тр-равиата! – заорала попугаиха. – Сопр-рано! Колор-ратура!
– Ну вот, опять ты за свое, – расстроился Леня, – хоть бы что полезное сказала.
– Пр-ремьер-ра! Пар-ртер-р! Галер-рка! Контр-рамарка! Р-римма Бор-рисовна!
– Постой-постой, – заинтересовалась появившаяся Лола, – говоришь, Римма Борисовна?
– Шедевр-р! – подтвердила Маруся.
– Ну надо же, как я раньше-то не догадалась! – обрадовалась Лола. – Ну конечно же, Римма Борисовна!
– Ты случаем не рехнулась? – осведомился Маркиз. – От попугая заразилась…
– Попугай, к твоему сведению, совершенно нормальный! – рассердилась Лола. – А сумасшествие не заразно, это врожденное, как и клинический дебилизм! У некоторых встречается… не будем, конечно, указывать пальцами…
Леня слишком хорошо знал свою боевую подругу, чтобы обижаться на ее слова, сказанные не всерьез, а мимолетом – просто Лолка, как любая женщина, всегда норовит оставить за собой последнее слово. И еще он понял, что спорит Лола не просто так – имеется у нее в мыслях кое-что полезное.
– Ладно, – миролюбиво сказал он, – рассказывай про Римму Борисовну, откуда ты ее знаешь?
– Римма Борисовна! – Лола закатила глаза. – Это такая женщина… не описать! Она связана с театром…
– Что – самая главная чиновница в управлении культуры?
– Бери выше!
– Что – неужели в министерстве культуры? Откуда у тебя такие знакомства?
– Еще выше! Она билеты распространяет!
– Ну, сказала… – протянул Леня, – это раньше, во времена всеобщего дефицита, ее должность хлебная была, а теперь все в деньги упирается – заплати хоть вдесятеро, и любые билеты будут! Еще и на дом принесут за отдельную доплату…
– Ох, Ленька, – Лола не стала издеваться и презрительно морщиться, – ну какой же ты… Настоящих-то театралов с деньгами очень мало. А хороший спектакль поглядеть хочется… Вот Римма людям и помогает… Ты понимаешь, она по-настоящему влюблена в театр! Вот как раньше было – в прошлом, а то и в позапрошлом веке! Всех артистов по именам знает, со всеми знакома, все спектакли сама видела… Зрители у нее все наперечет, со всеми в контакте, сама позвонит, сама билеты на хороший спектакль отложит! А самое главное – именно она решает, какой спектакль в этом году нужно смотреть, а какой – ни в коем случае!
– Серьезно, что ли? А я-то думал, что это зависит от театральных критиков, от жюри конкурсов, наконец, от самих зрителей…
– Вот именно – от зрителей! А зрителям Римма Борисовна и такие, как она, вовремя подсказывают, на какой спектакль стоит пойти. То есть именно она создает общественное мнение. А без этого мнения не будет ни переполненных залов, ни горячего приема публики, ни, само собой, всех этих премий и хвалебных отзывов в прессе!
– Ну-ну, – хмыкнул Леня, – а ты ее откуда знаешь?
