Федор промямлил, что пока не знает, работы невпроворот, нужно проверить, подготовить, проанализировать… то-се. Но ведь Новый год, возразил Савелий. Или ты с… ней? Я перезвоню, пообещал Федор и отключился. Называется, удрал.
Безо всякого удовольствия побродил он по залу и коридорам альма-матер, убедился, что, несмотря на столпотворение и гам, как на птичьем базаре, плюс дикая музыка, на вверенной ему территории все путем, и около полуночи с облегчением вместе с последним студиозусом оставил пределы учебного заведения. Выйдя на улицу, Федор с приятным удивлением заметил, что дождь прекратился и, кажется, похолодало, а в окружающем пространстве обозначился низ, звонкий от легкого морозца, и верх, где появилось небо и зажглись несколько мелких неярких еще звезд. И о чудо! В воздухе пролетали крупные сверкающие снежинки, которые уже выбелили тротуар, газоны, припаркованные автомобили и киоски. Мир на глазах становился чистым и радостным. Все это вкупе вызывало страстное желание жить и дышать, пробуждало неясные надежды и даже уверенность, что, может, все-таки обойдется… в смысле, рассосутся всякие проблемы, и все будет хорошо, как любит повторять Савелий.
Звякнул мобильный телефон Федора. Это была Ния.
– Федя, привет! Приходи завтра на ужин, у нас елка… ладно?
Голос Нии Федору не понравился.
– У тебя все в порядке? – спросил он озабоченно.
Она хмыкнула:
– В сложившихся обстоятельствах… в полном порядке. Придешь? Пожалуйста, Федя!
– Ты одна?
– Одна, если не считать известных тебе лиц.
– Может, у меня?
– Я хочу встретить Новый год у себя дома, Федя. Знаешь, мой дом – моя крепость. – В словах ее Федору почувствовалась горечь. – Кажется, дали погоду?
– Похоже, дали. И снег идет. Я на улице… у нас был новогодний вечер.
– В универе? – оживилась Ния. – Надо бы позвать меня! Я бы с удовольствием… честное слово!
– Хочешь, погуляем? На площади елка, я еще не видел. Заехать за тобой?
– Уже полночь! – Ния рассмеялась. – Я давно легла.
– Жаль, – вырвалось у Федора.
– Подожди… знаешь что? – Ния задумалась на миг. – Ладно, заезжай! Я сейчас оденусь. Умираю, хочу посмотреть на Деда Мороза! Сто лет не видела Деда Мороза…
…Они брели пустыми улицами, а вокруг были сверкающие снежные вихри, ночь и фиолетовые фонари. На площади стояла елка, на ней под невесомым сквознячком негромко шуршали громадные шары и гирлянды; Дед Мороз приободрился, Снегурочка повеселела.
– Ой, он подмигивает! – вскрикнула Ния. – Дед Мороз подмигнул! Смотри, Федя!
Федор рассмеялся. Давно ему не было так беззаботно. Он вспомнил свой побег на Магистерское озеро, свои мысли, свое прозрение: бери, что хочешь, а когда предъявят чек… ну что ж, тогда заплатишь. Мене, текел, фарес[4]… только и всего. Исчислено, взвешено, предъявлено к оплате. Вот и вся премудрость. Вся житейская философия. Бери и плати. И не нужно усложнять. Мысль была проста и выразительна, как квадрат, нарисованный мелом на асфальте. Жизнь тоже проста и выразительна, как… как… тут мысль животворящая застопорилась, ибо понимал Федор, что жизнь далеко не проста, и не нужно быть философом, чтобы это постичь. Понимал-то понимал, но! Вокруг была волшебная зимняя ночь, горели призрачные фиолетовые фонари, сверкала елка, подмигивал Дед Мороз, улыбалась Снегурочка, смеялась Ния… время обратилось вспять, и нужно было только протянуть руку и взять! А потом заплатить цену. Когда берешь, не задумываешься, а будет ли она посильной, эта цена, бог с ней, с ценой, если хочется протянуть руку и взять! Будь проще, говорит капитан Коля Астахов. Вечно у тебя… проще будь, понял?
– Действительно, подмигивает! – Федор притянул ее к себе. Ния подставила губы. Поцелуй их был хорош. Он вспомнил, как они целовались в заснеженном парке, горел выморочный фонарь, летел косой снег, а они не могли оторваться друг от дружки…
– Хочешь в парк? – спросил он, одержимый желанием вернуться, весь уже там…
– Хочу!
Федор схватил ее за руку, и они побежали в парк. Город был пуст, бел и призрачен; людей не было, не было машин. Навстречу им попалась лишь рыжая бродячая собака – уступила дорогу и долго смотрела вслед, удивляясь и неуверенно виляя хвостом.
Аллеи и дорожки старинного парка были засыпаны снегом. Слабо блестели черные чугунные дула пушек; слабо светились золотые купола Спасителя и Святой Екатерины. Это был свой особый мир, заповедник, где столетиями ничего не меняется, в котором ничего не изменилось с тех пор, как они были здесь в последний раз, пятнадцать зим назад. Что такое пятнадцать зим в жизни тысячелетнего парка? Жалкий миг!
Ночь была светлая; река угадывалась под голубыми сугробами по дымящейся свинцовой полынье посередине; за рекой тянулись в бесконечность заснеженные луга, пропадали где-то там, за размытой гранью…
Они стояли у ажурной ограды и смотрели на реку. Они держались за руки и соприкасались плечами. Они вернулись. Им посчастливилось войти в ту же реку еще раз…
– Я замерзла, – прошептала Ния.
– Ко мне? – спросил Федор.
Она уткнулась головой ему в плечо…
Глава 24
Тридцать первое декабря. Праздник у елки
«Большой» свет в гостиной не горел, лишь таинственно и ритмично мерцали разноцветные огоньки на елке. Была середина дня, но казалось, уже наступили сумерки. Настя, достав и повесив последний шар из коробки, отошла полюбоваться. Ния сидела на диване, предоставив подруге свободу украшать новогоднее дерево самостоятельно.
– Игрушек мало! – с сожалением сказала Настя. – Я люблю, когда много. И одни шары! Это что, получается, у вас в Европе на елке одни только шары?
Ния пожала плечами и промолчала, ей было лень отвечать. Она думала о Федоре…
– Все не как у людей! – возмущалась Настя. – Агничка, ты чего молчишь, голова болит? Ты с Федей была? А когда ты вернулась вчера? Я не слышала, спала… Мы взяли из бара «Амаретто» и виски… ничего? Я отключилась, как бэбик! – Настя хихикнула. – Может, сбегать еще прикупить? Звездочки какие-нибудь, шишки, дождик, а то как-то бедновато получилось! Киоски еще работают.
– Не нужно, хватит, – отозвалась Ния. – Мне нравится, нормальная елка.
– Это у вас в Европе нормальная. А мы любим, чтобы много игрушек.
«А у тебя дома какая?» – хотела спросить Ния, но промолчала, не хотелось выяснять отношения под Новый год.
– И Генчик сказал, мало игрушек! Говорит, что ж твоя подруга пожлобилась бабло дать. И правда, Агничка, ты же богачка, мне бы твои бабки! Ой, а я платье себе прикупила! Генчик сказал, зашибись. Красное! И не очень дорого, сэкономила на продуктах. Там уже ничего не осталось, надо подкинуть. А Федя придет?
– Придет, – сказала Ния. – Обещал.
– А как у вас? Замуж не зовет?
– Мой муж в тюрьме, забыла? – резко спросила Ния.
– Ну так разведись, подумаешь! Зачем он тебе нужен? Ты же сама хотела на свободу. Федор красавчик, а то, что у них зарплата фиговая, не беда, ты женщина богатая, не пропадете. Главное, любовь! Генчик говорит, ему бы только для старта, а там он развернется.
– Не дам, – сказала Ния. – И не думай.
– А мне дашь? – В голосе Насти прозвучали неприятные скандальные нотки. – Мне-то ты дашь?
– Тебе дам, – отыграла назад Ния. – А ему нет.
– Мы все равно поженимся!
– Не женится он на тебе, не надейся, – сказала Ния, не скрывая раздражения. Ей хотелось уколоть Настю побольнее – раскатала губу, дуреха.
– Откуда ты знаешь?
– Догадываюсь. Если он бьет тебе рожу до свадьбы, то никогда не женится, поняла? Мы это уже обсуждали.
– Завидки берут? – выпалила Настя. – У нас все хорошо!
– Ага, прямо обзавидовалась вся. Чему завидовать-то? Он же уголовник!
– Это у тебя муж уголовник и убийца, – сказала Настя. – Генчик нормальный мужик. И не тебе меня учить, поняла? Не дурнее тебя. У тебя было все, а ты… – Она махнула рукой. – Довольна теперь?
Ния не ответила, крыть было нечем. Она смотрела на торжествующее лицо Насти, как же, последнее слово осталось за ней, и чувствовала, как клокочет в ней ненависть к этой дуре, хабалке… Дрянь! Ния закрыла глаза, вдохнула, задержала дыхание и резко выдохнула. Спросила:
– Кофейку не хочешь?
– Я сейчас! – Настя побежала на кухню. Ния яростно влепила кулаком в диванную подушку; спящий на диване Декстер испуганно подскочил и тявкнул.
Они пили кофе. Настя хрустела песочным печеньем, шумно прихлебывала.
– Хочешь, покажу платье? – произнесла с набитым ртом.
– Ты же его все равно наденешь, – нехотя отозвалась Ния. – Тогда и посмотрю.
– А ты что наденешь?
– Я? – Ния задумалась на миг. – Наверное, синее.
– И жемчуг?
– И жемчуг.
– А можно мне твое золотое колье? Красное с золотом супер-пупер, самое то! Можно? – Она смотрела на Нию, улыбаясь, уверенная, что та не откажет.
Ния кивнула – бери. Настя все равно не отцепится. Проста, примитивна, несет что попало… пургу гонит, как говорит Геннадий. Ния поежилась. Дернул же черт под руку позвонить, да и потом… посидели, поболтали и большой привет! Шла бы себе мимо. Никогда не нужно возвращаться, сказал кто-то умный. Ностальгия – вкрадчивый зверь на мягких лапах с острыми когтями. Хотя не в ностальгии единой, думает Ния…
