– То есть?
– С одним яичником женщины живут, беременеют, рожают благополучно. Смысл пересаживать от донора яичник?! Тем более в подростковом возрасте! Ведь если я правильно понимаю, то последние десять лет Эльза Сафронова не подвергалась подобной операции? Хотя… Она ведь долгое время находилась на лечении за границей. Там другие возможности, другие специалисты. С деньгами ее отца… Да, такое возможно…
И Говоров как-то сразу успокоился. И решил больше не теребить эту тему. Вернулся к себе. На следующий день получил расчет, открепительное удостоверение. Съездил на железнодорожный вокзал в районный центр, купил себе билет до Москвы, потому что лететь в свой родной город можно было именно оттуда. Неспокойно спал всю ночь. Утром все же решился позвонить Эльзе.
– Уезжаете? – кажется, она расстроилась. – Навсегда?!
– Думаю, да. Желаю вам счастья, Эльза. Да и… Ваш гинеколог сказал мне, что, возможно, вам в подростковом возрасте за границей делали операцию по пересадке донорского яичника.
– Я знаю, – удивил его ее ответ.
– Да?! Откуда?
– Отец сказал. Я начала задавать ему вопросы, он ответил на них. И просил не забивать голову всякими сплетнями. И Нелю… Он выгнал ее, представляете?!
Почему она все еще называла его на «вы», после того, как они почти до обморока нацеловались в темной комнате салона красоты, он не представлял. И что характерно, он тоже ей выкал! И это совершенно погубило все его воспоминания о милом запретном времени, когда он прятался за ширмой, ожидая ухода косметолога.
– Желаю вам счастья, – проговорил он напоследок.
– Спасибо, – прошептала она и неожиданно призналась: – Я перестала принимать таблетки.
– Да? Почему?
– Отец не против. Сказал, хватит заниматься ерундой и заслонять свой мозг всякой пеленой. Мои болезненные воспоминания о дне гибели сестры, сказал папа, давно уже стерты. Он уволил моего доктора. Выгнал Нелю… Она звонила, гневалась. Угрожала почему-то мне. Говорила, что скоро меня не станет, представляете? И сказала, что отец не просто так стремительно избавляется от всех активов в стране. Вы ничего об этом не слышали, Саша?
– Нет.
Он перепугался новой информации, она снова могла потянуть его не туда. Снова могла заставить думать, думать, а потом подозревать. Все, хватит на этом! Даже если Сафронов и правда избавляется от бизнеса в стране, то это может характеризовать его лишь как прозорливого бизнесмена. По слухам, грядут нелегкие времена.
– Всего доброго вам, Эльза. Прощайте…
И не дав ей вымолвить ни единого слова, он отключил телефон. Совсем отключил. Включил его, лишь усевшись в поезд. И почти сразу получил сообщение о пропущенных звонках. Номер был незнакомым. Абонент набирал его трижды. И набрал Сашу в четвертый раз, стоило его телефону включиться.
Он не представлял, кто это мог быть, и решил ответить. Вдруг звонили из Москвы?! Вдруг все переиграли?! Вдруг его перевод отменяется?!
Вагон дернулся и медленно поплыл вдоль перрона. Облетевшие тополя привокзальной аллеи прощально махнули голыми ветками. Провожающие разворачивались и уходили в сторону вокзальных дверей. Перрон почти опустел. Он смотрел какое-то время за окно, надеясь увидеть своего блудного кота. Тот категорически не хотел утром влезать в клетку. Орал как ненормальный, царапался. А потом, вырвавшись на волю, удрал.
Кота на перроне не было. Телефон в руках истошно завопил.
Саша решил ответить настойчивому абоненту.
– Да! Слушаю!
– Говоров? – произнес мужской голос.
– Так точно! – на всякий случай по уставу ответил Саша.
– В поезде, как я слышу?
– Так точно!
Саша часто заморгал. Мужской голос незнакомого человека показался ему странно знакомым. Но он не принадлежал никому с его последнего места службы, и это не был ни Вова, ни его хозяин. И не Сафронов, тьфу-тьфу-тьфу! Может, кто-то из его преподавателей? Или студентов, с кем он учился? Что-то знакомое, а вспомнить – ну никак!
– На следующей станции сходи, Говоров. И возвращайся обратно. Сними номер в гостинице в районном центре, откуда только что укатил, и жди меня. Буду дня через три-четыре. Денег хватит?
– Простите, но у меня приказ! – возмутился Саша неуверенно.
Мужик был настойчивым, говорил властно, значит, право на это имел.
– У тебя в запасе две недели, – хмыкнул тот, безошибочно угадав срок, когда Саше надлежало явиться в отдел по месту своего назначения. – Думаю, нам с тобой времени хватит.
– Времени на что?!
– Скоро обо всем узнаешь. Сиди в гостинице и жди. Все, у меня самолет! Будь здоров, Говоров!
И он вспомнил! Он тут же вспомнил, кому принадлежит этот неприятный властный голос. А когда вспомнил, проклял все на свете. Ведь когда этот человек появлялся в его жизни, черная полоса заканчивалась, открывалась зловещая черная бездна…
Сережа не спешил возвращаться. Из-за этого ей было немного стыдно перед соседом. Она уже несколько дней жила у него. Неделю! Она спала в его кровати, на его простынях, пахнувших луговыми цветами. Мылась в его ванной, вытиралась его полотенцами. Он даже за вещами запретил ей сходить домой и купил ей в магазине какие-то футболки и нелепые трикотажные длинные юбки, в которых она постоянно путалась и несколько раз едва не упала. Она много дней ела его странную еду, лишенную углеводов и жиров, и странно наедалась. Может, потому, что аппетита не было? Может, потому, что было вкусно? Или неудобно было капризничать, он ведь столько для нее сделал – этот странный мужик, которого она считала древним стариком.
А на самом деле…
А на самом деле он был всего на четыре года старше ее мужа. Ему было всего пятьдесят. А сутулая спина и седая голова – следствие тяжелой воинской службы в каких-то горячих точках. Игорь Валентинович не распространялся. Приставать с вопросами было неловко.
Опять же у него не было семьи, а значит, не было должного ухода. И Света полагала, что это тоже способствовало тому, что он выглядит старше своих лет. Но справедливости ради стоило отметить, что за своим мужем она не очень-то ухаживала, а он ничего – молодцом. И он уж точно не выдержал бы пребывания под своей крышей молодой здоровой бабы, точно начал бы приставать. Хотя…
Хотя она сейчас в такой форме, что мужиков с ее прелестей скорее воротить должно.
Света стащила с себя длинную трикотажную юбку, футболку, глянула с опасением в зеркало ванной, закрепленное на двери. Да, соблазниться ею мог только слепой. Грудь, которой она всегда гордилась, обвисла, жирные складки на боках, бедрах, животе. Зад такой, будто кто подушку к нему прицепил. И это с учетом того, что она на правильном питании соседа сбросила пять килограммов! А смотреть все равно на нее тошно!
Она пустила воду в ванну, залезла в нее и, обхватив колени руками, неожиданно расплакалась. Почему она себя так запустила? Почему махнула рукой на себя? Что могло ее заставить так пренебрегать своей жизнью?! Природная леность? Излишняя самонадеянность? Или нежелание пробивать стену отчуждения, которой обнес себя ее драгоценный супруг?!
Да, точно! Серега во всем виноват! Он после смерти дочери превратил свою жизнь в кошмар! Свою, а заодно и ее. Она пыталась, много раз пыталась его растормошить, вернуть к жизни. Даже намекала на то, чтобы завести ребенка, хотя не очень-то самой хотелось. И что он отвечал?
– У меня уже есть ребенок! Дочь! Настя…
Сумасшедший придурок! Идиот! Одержимый!
Света не вытирала слезы. Они ползли по лицу, шее, скатывались на пухлую грудь, падали в воду, которая бурлила вокруг ее бедер.
Горько! Обидно и горько! Она в беде, а его нет рядом. Где он? Почему не едет? Почему застрял в своих чертовых горах? Так хорошо там, так волнительно? Он же знает, что она в беде, вынуждена жить у соседа, так чего же?
– Света? – в дверь ванной постучался Игорь Валентинович. – С вами все в порядке?
– Д-да, – сдавленно крикнула она, пытаясь перекрыть шум льющейся воды. – Я принимаю ванну.
– Вы плачете? – громко спросил сосед.
– И что?! – огрызнулась она. – Можно подумать, кого-то это волнует!
Он промолчал, и она поняла, что его это волнует меньше всех.
– Света, не плачьте, – попросил он минут через пять и пообещал: – Все будет хорошо.
– Идите к черту, Игорь Валентинович, – попросила она едва слышно и начала мыться, бешено разбрызгивая воду.
Ничего, если и затопит, то свою квартиру. Будет чем Сереже заняться после возвращения. А то застоялся в стойле, жеребец поганый! Ни домом не занимается, ни женой.
Света тщательно вытерлась, натянула выделенный ей махровый халат грязно-серого цвета. Высушила волосы и заколола повыше, чтобы не заползали за воротник халата. Вышла из ванной и наткнулась на Игоря Валентиновича, меряющего шагами просторный коридор перед дверью.
– Вы чего здесь? – опешила она, плотнее запахиваясь в халат.
– Вы плакали, – пожал он плечами. Странно глянул на нее. – Я переживал.
