Вейш сердито заметил:
– Вы, месьер Мартиниус, не очень-то помогали полиции взять верный след!
Мой шеф развел руками и ехидно парировал:
– А как я мог это сделать, если вы не нуждались в помощи квакенбуржских умников?
– Ладно-ладно, давайте дальше, – примирительно буркнул инспектор.
– Давайте дальше, – согласился нотариус. – Проведя вечер со мной и Мельхиором и дождавшись, когда все уснут, Валерия снова поменяла бутылочки местами. Можно только предполагать, что она чувствовала, пробираясь в темноте по спальне, где на постели лежал еще не остывший труп отца!
Старик замолчал, ожидая возражений Валерии, но та молчала, и он продолжил свой рассказ:
– Таким образом, план Валерии удался – граф Бертрам был мертв, но на пути преступницы к богатству стоял Озрик Де-Бург.
Нотариус оглядел присутствующих, которые в полном молчании слушали, захваченные страшной историей.
– Надо вам сказать, бедный Озрик чувствовал, что над ним сгущаются какие-то тучи. Он ведь часто общался с Валерией, советовался с ней и, будучи натурой тонкой, чувствительной, подсознательно ощущал угрозу, нависшую над ним. Случайная встреча с ясновидящим монахом в придорожной харчевне только подтвердила его смутные опасения. К сожалению, бедный молодой человек не знал, с какой стороны ему грозит опасность. Он по-прежнему доверял Валерии, которая умело прикидывалась любящей дочерью и сестрой. Не зря эта девушка увлекалась театром. Видимо, она оказалась хорошей актрисой.
– Хорошая актриса не я, а Патриция! – закричала Валерия. – Эта дрянь строит из себя благородную даму, а сама занимается грязным развратом – изменяет мужу!
– Что ты городишь, Валерия?! – побледнел Себастьян.
– Спроси у нее, как эта тварь соблазнила твоего брата! Мне Озрик все рассказал про их шашни!
– Это правда, Патриция? – спросил Себастьян жену.
Золотоволосая красавица гордо подняла голову, с вызовом глянула на него и ответила:
– Да, Себастьян. Это правда.
– Как ты могла, Три?! – воскликнул потрясенный муж.
– Я любила Озрика. К сожалению, он меня не любил, – просто ответила женщина.
– Видите, она сама призналась в измене, – торжествующе воскликнула Валерия. – Она и есть убийца!
– Но какие у вас есть доказательства? – спросил девушку инспектор Вейш.
– Как только стало известно, что отец был отравлен, Озрик бросился в свою лабораторию и нашел у шкафа с ядами золотой медальон Патриции.
– Откуда вы это знаете?
– Потому, что брат сам мне это рассказал и даже показал украшение.
Инспектор достал медальон с порванной цепочкой, найденный нами в кабинете покойного графа, и показал его Валерии.
– Это он?
– Да, только тогда цепочка была целой.
– Медальон пропал у меня за день до смерти графа Бертрама. Наверное, Валерия его сама и стащила, – бросила Патриция.
– Это тот самый медальон, из-за которого ты накричала на служанку и пригрозила ее выгнать? – вдруг заинтересовался Себастьян.
– Да, тот самый. Теперь, видимо, придется подарить Вилемине какое-нибудь старое платье, – рассеяно ответила Патриция.
В этот момент я подумал, что если бы мой шеф сейчас стоял рядом, то обязательно прошептал мне что-нибудь такое: «Видишь, Мельхиор, вот они – настоящие гведские аристократы! Они не боятся признать, что были не правы и щедро вознаграждают напрасно обиженных!»
– Что вы можете на это сказать, месьер Мартиниус? – спросил старика Вейш.
– Этот медальон сыграл важную роль во всей этой истории. Недаром он постоянно попадается нам то тут, то там, – ответил нотариус. – Я объясню значение этого предмета для убийцы.
Все собрание снова притихло. Мартиниус с минуту помолчал, собираясь с мыслями, потом начал говорить:
– Я полагаю, что Валерия не лжет, когда утверждает, что Озрик нашел медальон в лаборатории. Мы все можем вспомнить, как он принес злополучную бутылку с цианистым калием и сказал, что яда в ней стало гораздо меньше. Однако я хочу обратить ваше внимание на тот факт, что Озрик вернулся из лаборатории чем-то глубоко потрясенный. Он даже сказал тогда: «Кажется, я знаю, кто это сделал, но это совершенно невозможно».
Нотариус обвел всех взглядом. Несколько человек кивнули, подтверждая его слова.
– Я предполагаю, – продолжил старик, – что преступница бросила медальон возле шкафа с ядами, чтобы направить подозрения полиции на Патрицию, которую она решила принести в жертву. Но вышло не так, как рассчитала убийца. Украшение первым нашел Озрик, который не стал сообщать месьеру инспектору о своей находке. Вместо этого он решил посоветоваться с человеком, которому всецело доверял, – со своей сестрой. Вспомните сцену в столовой. Озрик попросил Валерию зайти к нему, чтобы о чем-то поговорить.
Нотариус посмотрел на Валерию, но та ответила лишь злобным взглядом.
– Все присутствовавшие на оглашении завещания, наверное, помнят, как преступница уговаривала Озрика не откладывать разговор с Патрицией на следующий день.
– И что это означает? – спросил инспектор.
– Хищница собралась нанести новый удар. Она решила на этот раз действовать наверняка, поэтому оделась во все черное, скрыла лицо под вуалью и, взяв стилет из оружейной комнаты, явилась к брату раньше Патриции. Безжалостно убив ничего не подозревавшего Озрика, и вложив в его руку медальон, она вышла и в коридоре стала ждать появления Патриции. Видимо Валерия собиралась поднять тревогу, чтобы Патрицию схватили, так сказать, с поличным на месте преступления.
Мартиниус усмехнулся.
– Но чистая случайность опять разрушила планы преступницы! Раньше Патриции в коридоре появился мой помощник, и Валерии пришлось спасаться бегством. Используя свой артистический талант, она очень правдоподобно изобразила призрак Бруниссенды и скрылась в потайном ходе, едва успев не попасться на глаза мадемуазель Мелас.
Старик вздохнул и покаянно развел руками.
– К сожалению, я не предполагал, что у нее хватит духа так скоро совершить второе убийство. Все же я подозревал, что Озрика и Патрицию ожидает какая-то ловушка. Поэтому и послал Мельхиора с запиской к Патриции с просьбой не выходить из своей комнаты до утра.
– Что?! – вскочила со своего места Валерия.
– Да-да, голубушка, вы не ослышались. Патриция до утра не выходила из своей комнаты. Это может подтвердить ее муж.
Себастьян, сидевший с совершенно убитым видом, машинально кивнул.
У Валерии кровь отхлынула от лица, и она застыла – бледная, страшная, – в полной растерянности. Нотариус довольно потер руки и заключил:
– Утверждая, что вы видели в тот вечер госпожу Патрицию выходящей из кабинета покойного графа, вы тем самым признаетесь в совершении убийства. Ведь Патриции там не было, а вы, следовательно, были!
Я заметил, как добрейший доктор Адам покачал головой и прошептал:
– Воистину homo homini lupus est!11
Нотариус повернулся к Вейшу и указал рукой на Валерию:
– Прошу вас, месьер инспектор, немедленно арестовать мадемуазель Валерию Де-Бург за совершение двух убийств!
Вейш жестким голосом отдал приказ, но как только стражники сделали первый шаг, преступница словно очнулась. Схватив со стола тяжелый, инкрустированный серебром поднос, полный посуды, она швырнула его в полицейских и, воспользовавшись начавшейся суматохой, выскользнула из столовой.
– Держите ее! – закричал Вейш и бросился к дверям, чуть не растоптав маленького нотариуса. Стражники, хрустя сапогами по осколкам, кинулись следом за ним.
Погоня длилась не долго. Выбежав из столовой, Валерия поднялась по винтовой лестнице в Башню Бруниссенды. Забравшись на самый верх, преследуемая по пятам полицейскими, девушка распахнула окно и с воплем отчаяния бросилась вниз, на мокрые от дождя камни внутреннего двора.
Глава двадцать пятая
В которой Мельхиор возвращается домой
На следующий день мы с нотариусом покидали злополучный замок. С нами поехал и доктор Адам, которому было необходимо вернуться домой в Крон. Инспектор Вейш остался еще на некоторое время в замке улаживать разные формальности.
Было чудное солнечное утро, и лишь несколько перистых облаков плыло по небу. Теплый воздух благоухал запахами трав. Наш экипаж мягко покачивало на неровностях лесной дороги. Казалось, в мире царствует покой и гармония. Однако я уже не доверял мирным картинам, открывавшимся перед моим взором. Ужас пережитого свинцовым грузом лежал у меня на сердце.
Попутчики испытывали схожие чувства. Они ехали молча, и это тягостное молчание говорило громче любых слов. Первым нарушил тишину доктор. Тяжело вздохнув, он произнес:
– Все-таки я не могу понять, почему милая добрая девушка совершила такие страшные преступления.
Нотариус, который любовался лесом, высунув свой длинный нос в окошко кареты, живо обернулся к нему.
