Холмс в ярости вскрикнул и поднялся с пола. Лицо его побелело от гнева — он злился на самого себя.
— Я должен был это заподозрить заранее!
— Он покончил с собой? — спросил я. Растерянность и непонимание окончательно спутали мои мысли.
Вместо ответа Холмс встал на колени рядом с телом и вытащил из кармана бушлата ещё одну таблетку. Потом протянул мне её на ладони для осмотра.
— На крайний случай, — сказал он голосом, исполненным чувства. — А с виду совсем безобидная, верно? Скорее всего, это цианистый калий. Вот какова власть этой женщины.
— Вы хотите сказать, страх перед ней так велик, что он предпочёл умереть, только бы не раскрыть её тайну?
— Страх вызван искусственным путём. Эту мысль внедрили ему в голову.
— Посредством гипноза?
— Да.
Холмса прервал частый отрывистый стук в дверь, а потом — приглушённый горестный вопль, который издала наша домохозяйка: её, видимо, всполошил звук выстрела.
— Мистер Холмс, доктор Уотсон, вы целы? Что у вас, Господи прости, происходит?
Друг мой подошёл к двери и, не открывая её, ответил:
— Вам не о чём тревожиться, миссис Хадсон. Мы с Уотсоном просто проводим небольшой эксперимент.
— Эксперимент! — Волнение в голосе сменилось негодованием. — Я же слышала выстрел! Могли бы сказать заранее!
— Мы просим прощения. И рады сообщить, что эксперимент успешно завершился.
— Очень надеюсь, что вы уберёте за собой, — ответствовала миссис Хадсон, а потом я услышал на лестнице звук её удаляющихся шагов — она шествовала в свои покои.
Холмс смущённо улыбнулся, однако потом взгляд его упал на мёртвое тело на ковре перед камином, и лицо потемнело.
— Из-за моей нерасторопности мы упустили великолепную возможность не только подтвердить свои догадки касательно местонахождения баронессы и выведенного ею мерзкого создания, но и узнать побольше о её планах.
— Вам не в чем себя винить. Мы стали свидетелями удивительной силы страха и гипнотического воздействия. Полагаю, в анналах преступлений такого ещё нет.
Холмс кивнул:
— Кажется, нет. Но я должен был предвидеть подобное развитие событий. Я же на себе испытал невероятное могущество этой женщины. Мог бы получше оценить мощь её гипнотического воздействия. — Он тяжело вздохнул и потёр висок длинными тонкими пальцами. Казалось, он пытается прояснить мысли, стереть угрызения совести, забыть об упущенных возможностях. — Остаётся надеяться, говоря словами Теннисона, что «мы в скорби мудрость обретаем».
— И что дальше?
Холмс взглянул на труп.
— С похоронами придётся повременить. Сейчас у нас есть дела поважнее.
— Согласен, но не оставлять же его здесь. А если миссис Хадсон войдёт?
Холмс неуверенно усмехнулся.
— Да уж. Нам в любом случае придётся поискать другое пристанище. Так что он пока может полежать в моей спальне. Уж мне-то она нынче ночью точно не понадобится. Ладно, давайте «оттащим подальше потроха».
Мы перенесли труп в спальню Холмса, после чего я налил нам по бокалу бренди. Выпили мы его быстро и в молчании.
— А теперь составим план на вечер, — проговорил наконец Холмс. — Я должен убедиться, что мы взяли верный след и что наш противник действительно расположился в пустующем помещении типографской компании «Орёл». Так что придётся посетить Ротерхит.
— Одному вам нельзя. Слишком опасно, да и времени у нас мало.
— Я рад, что вы это предложили, Уотсон. Лишняя пара глаз и второй пистолет не помешают. Конечно, пойдём вместе. Я не стал сам вам этого предлагать, потому что затея обещает быть чрезвычайно опасной, а вы и так уже столько раз рисковали жизнью по ходу этого расследования. Однако, говоря по правде, ваша помощь сегодня вечером может оказаться неоценимой.
— А я не о себе говорил. Вы должны поставить в известность Лестрейда. Он отрядит своих людей, чтобы они окружили их логово. Вдвоём же мы слишком уязвимы.
— А если я ошибся и мы никого не обнаружим на этой фабрике?
Я покачал головой.
— Но вы сам-то не верите, что могли ошибиться?
Холмс чуть помедлил, однако я слишком хорошо его знал, чтобы сомневаться в ответе.
— Разумеется, не верите, — продолжал я торопливо. — Сейчас не время для схватки один на один, Холмс. А если вас снова возьмут в плен, а если убьют? Что тогда? Нужно задействовать официальную полицию. Вы же обещали держать инспектора в курсе всех новостей.
Холмс покачал головой.
— Я ничего не обещал. Я просто кивнул, когда Лестрейд озвучил свою просьбу — или приказ.
Его ребячливый ответ вызвал у меня приступ гнева:
— Сейчас не до копания в словах. Холмс. Я понимаю, вы хотите действовать самостоятельно, но дело слишком серьёзное, и слишком многое поставлено на кон, сейчас не до ваших капризов.
— Уотсон, вы просто не понимаете, что сейчас главное — скрытность. Если к дому явится толпа констеблей, воспоследуют хаос и сумятица — и за этой дымовой завесой наша главная противница обязательно сбежит. Один лазутчик — или два, если вы согласитесь, — могут достичь куда большего. Скрытность и осмотрительность — вот залог успеха, а не грубая сила, помноженная на невежество.
Я понимал разумность доводов Холмса, но мне было совершенно ясно, что, собираясь действовать в одиночестве, он идёт на огромный риск. Я осторожно объяснил ему это, указав на опасность того, что баронесса, возможно, ещё имеет над ним некую гипнотическую власть, которая усилится при сближении в пространстве. Я понял, что этот довод произвёл впечатление. Сам Холмс об этом явно не подумал. Он прикрыл глаза, опустил подбородок на грудь и минут пять пребывал в глубокой задумчивости. Потом наконец встал, дошёл до окна, выглянул на улицу. А затем посмотрел на карманные часы.
— Холмс? — окликнул его я.
Он бросил на меня резкий взгляд, будто успел забыть о моём присутствии.
— Некоторые ваши соображения, Уотсон, безусловно, очень ценны, — заметил он, не повышая тона, — но я всё-таки глубоко убеждён, что пока не нужно подключать полицию. И всё же… — Он вытянул руку, останавливая мою попытку перебить его. — И всё же, мне представляется, тут будет нелишним компромисс.
— Компромисс? Что вы имеете в виду?
— Вот что: в Ротерхит я поеду один, а вы останетесь здесь, однако в оговорённое время свяжетесь с Лестрейдом. Вы расскажете ему всё, от начала до конца, отойдёте на безопасное расстояние, пока он не перестанет изрыгать пламя, а потом сопроводите его и его войско констеблей на причал Соломона в Ротерхите.
— Я по-прежнему считаю, что одному вам идти нельзя. Слишком опасно.
— Опасность — часть моего ремесла, — резко парировал Холмс. — Ну как, устраивает вас такой компромисс?
— Да уж, похоже, выбора у меня нет.
Холмс приподнял бровь:
— Похоже?
Поколебавшись, я кивнул:
— Хорошо.
— Вот и умница, — похвалил мой друг, хлопнув меня по плечу. — Я знал, что смогу на вас положиться. Ну, время к восьми. Мне нужно переодеться и доехать до Ротерхита, то есть в цеху типографской компании «Орёл» я окажусь вскоре после девяти. Свяжитесь с Лестрейдом около десяти — тогда у меня будет пара часов до вашего прибытия вместе с подкреплением.
— Не подведу.
— Спасибо.
Через десять минут я пожимал руку Холмса — он стоял в дверях нашей гостиной, готовый к отбытию.
— Только заклинаю, будьте сегодня особенно осторожны, — попросил я, крепче стискивая его ладонь.
Он кивнул.
— Буду. Буду.
На лице его промелькнула хмурая улыбка, а потом он исчез.
Я вернулся в кресло у камина, и меня объяло чувство всепоглощающей тоски. В дальнем уголке мозга зашевелилась мысль: напрасно я отпустил Холмса в эту опасную экспедицию, согласиться на компромисс было с моей стороны глупостью и слабостью. Я завёл часы, глянул на них. Четверть девятого. Может, плюнуть на все слова Холмса, сесть в кэб и отправиться прямиком в Скотленд-Ярд? Побуждение было едва преодолимым, но я знал, что не поддамся ему. Я дал Холмсу слово, а за все годы нашей дружбы я ещё ни разу не нарушил обещания. И не время сейчас начинать.
Я попытался отвлечься — полистал роман, но слова стояли перед глазами, отказываясь складываться во что-то осмысленное. Мысли мои то и дело возвращались к баронессе и к гигантской крысе. Все попытки возвести стену и огородить мозг от этих безрадостных мыслей заканчивались тем, что стена рушилась. Я в раздражении отбросил книгу. Рука потянулась к графину, но я тут же её отдёрнул. Сегодня мне как никогда понадобится ясная голова.
Я принялся расхаживать по комнате, время от времени выглядывая в окно. На Бейкер-стрит зажглись фонари, лужицы неяркого янтарного света растеклись по тротуарам. Я ещё раз посмотрел на часы. Стрелка едва переползла за половину девятого. Возникло искушение их потрясти — а вдруг остановились? — однако тут я заметил, как секундная стрелка неустанно движется по кругу. Итак, Холмс ушёл всего каких-то четверть часа назад!
