— Что?
— Помнишь, он всегда носил золотые часы?
— Нет.
— Носил. Так вот, Джек Саймс заявился после полуночи.
— Джек Саймс и отлупил меня. С двумя своими дружками.
— Я знаю. Он пришел, чтобы извиниться.
— И что он сказал?
— Он сказал: «Тэнди, ты знаешь, где сейчас Скайлар. Пожалуйста, скажи ему, что я сожалею о том, что случилось этой ночью, действительно сожалею. Я знаю, что Скайлар не убивал мою сестру. Скажи Скайлару, что сегодня я просто не мог не отдубасить кого-нибудь».
— Понятно. — Скайлар снова лег.
— Хочешь, я тебя поцелую?
— Нет... О! — Что-то обожгло ему губы. — Что это?
— Мазь. Немного пощиплет.
— Сильно щиплет.
— Зато все быстро заживет. Есть ли еще царапины?
— Нет. Думаю, что нет. Все тело ноет.
— Где это случилось? — спросила Тэнди.
— В каменоломне.
— Джан-Тан был с тобой?
— В некотором роде. Сидел в кабине.
— Когда они тебя били?
— Заперся.
— И что ты об этом думаешь?
— О чем?
— По-моему, он поступил разумно. Если трое парней хотят тебя избить, лучше запереться в кабине.
— Я не успел.
— А пока они били тебя, Джан-Тан заперся в кабине?
— Вот у него время было.
— Они вытаскивали тебя из кабины, а он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь тебе? — Тэнди снимала кроссовки.
— Нет. Не пошевелил. Даже не вылез из кабины, когда они уехали. Если бы они убили меня, он бы остался в кабине навечно.
— Ну и ну, — Тэнди покачала головой. — Мои кузены лучше твоего. — Она сняла футболку. — Лучше бы я оставила его в тюрьме.
— Послушай, Джан-Тан вернулся на ферму и даже не упомянул о том, что меня избили?
— Я его не видела. Свет в его комнате погас. — Встав, Тэнди сняла джинсы и положила их на борт. — Наверное, от этой болезни ему хорошо спится.
— Сукин сын. Он даже не помогал мне менять колесо.
— У тебя спустило колесо?
— Словил в покрышку дрюк. Иначе они бы нас не поймали.
Тэнди дала ему две таблетки аспирина.
— Придется глотать без воды.
Скайлар открыл глаза и увидел Тэнди, залитую лунным светом. Стояла она в трусиках и носках.
— Что это ты делаешь?
Он проглотил аспирин.
— Хочу забраться к тебе в спальник и полечить тебе ребра.
— Я думал...
— Двигайся.
Он повернулся на бок, ее прохладное тело скользнуло вдоль его горячего голого живота. Она крепко обняла его, прижалась щекой к груди.
— Спи, — сказала она, потом добавила: — Джимми Боб получил эту работу, теперь он водит восемнадцати-колесник[15].
* * *
— У тебя мокрые волосы, — Фейрер стояла в дверях ванной.
Расслабившись в теплой воде, Пепп не слышал, как она зашла в квартиру.
Он сжал колени.
Она вышла из ванной.
Он сел. Вытащил затычку.
Вставил затычку.
Остался сидеть в ванной.
Посмотрим, что из этого выйдет.
Он слышал, как она ходит по спальне, видел ее тень. Квартира у Фейрер была большая, хорошо обставленная, чистенькая, как и кафетерий внизу.
Прежде чем раздеться, он наполнил ванну теплой водой. Тренировочный костюм аккуратно сложил на стуле в спальне.
Хотя в квартире он был один, несколько футов от стула до ванны он прошел, обернув бедра полотенцем.
Босиком, в длинном халате, Фейрер вошла в ванную.
— Я бросила твой тренировочный костюм в стиральную машину.
Он улыбнулся из ванны.
— Тогда скоро я отсюда не уйду.
Встав у ванны, она распахнула халат. Он медленно упал с ее плеч на пол.
Пеппа ждал сюрприз. Тело, великолепное для любого возраста. Стоящая грудь, аккуратненький животик, длинные, стройные ноги следящей за собой женщины.
— Сколько же я потерял, — пробормотал Пепп.
Фейрер подняла ногу над водой:
— Подвинься. Мне тоже хочется принять ванну.
Пепп раздвинул ноги, освобождая ей место.
Ступив в воду, Фейрер оглядела Пеппа.
— И ты боялся, что у тебя не встанет.
Пепп посмотрел вниз.
Усевшись в воду, спиной к кранам, Фейрер промурлыкала:
— Шериф, да на этом можно вывешивать флаг, и люди будут вытягиваться в струнку, салютуя ему!
* * *
— О чем ты собиралась мне напомнить? — спросил Пепп.
— А, ерунда.
В постели они нежно и не спеша ласкали друг друга.
— О чем?
— Я думала это напоминание подбодрит тебя. Вернет уверенность в себе. — Фейрер поцеловала его в плечо. — Нет нужды.
— О чем?
— Когда моя маленькая девочка умерла. Когда Стелла умерла...
— А... — Пепп попытался вспомнить детали. Еще сидя в ванне, он вспомнил, что бывал в доме, где раньше жила Фейрер. Так сложились обстоятельства. В доме Фейрер Спиннер. Миссис Такер Спиннер. Он знал, что досье до сих пор хранится в архиве. — Я ничем тебе не помог.
— Ты меня спас. — Она прижалась к нему всем телом, словно ища защиты. — Ты же мог посадить меня в тюрьму.
Пепп все вспоминал.
— Он не давал о себе знать?
— Нет.
— Правда?
— Ни слова от него не слышала.
— Я никогда не спрашивал, так?
— Я тебе за это благодарна.
«А должен был спросить», — подумал Пепп.
Он знал, что в темноте ее рука вытирает слезы.
— Я всегда знал, что, по разумению Такера, Стелла — слишком большая обуза и для тебя, и для него, он считал, что ты выбиваешься из сил, ухаживая за ней.
— Я не возражала.
— Может, он думал, что негоже трехлетнему малышу выносить такую боль. Лейкемия, не так ли?
— Я никогда об этом не думала, Пепп.
— Никогда?
— Если он сделал это для меня, для нас, почему он исчез и все эти годы не давал о себе знать?
— Его ждала тюрьма.
— Об этом я и говорю. Если бы он убил Стеллу сознательно, зная, на что идет, он бы согласился отсидеть в тюрьме положенный ему срок. Он бы не сбежал, убив ее.
Пепп помнил, как он поднимался по лестнице во второй этаж дома Спиннеров. Фейрер осталась внизу, рыдала в холле. Он вошел в нарядную детскую, выдержанную в сине-желтых тонах. В комнате стояли какие-то медицинские приборы. А в кроватке лежала трехлетняя девочка. С проломленной молотком головой. Молоток валялся у ее плеча, словно забытая игрушка.
В кроватке лежала и записка: «Стеллу убил я. Такер Спиннер». Отец девочки. Муж Фейрер.
На рукоятке молотка нашли отпечатки пальцев одного Такера.
— Я думаю, что в этом поступке не было любви. Ни к Стелле. Ни ко мне.
— Бытовое насилие — наш бич, — вздохнул Пепп.
— Я старалась не оставлять с ним Стеллу. Только в самых крайних случаях. Он предпочитал вести себя так, будто ее не существует. Никогда не поднимался к ней, приходя с работы. Не заглядывал перед тем, как мы ложились спать, или по утрам. Если я оставляла его с ней на час, к моему возвращению он выглядел так, будто на нем пахали целую неделю.
— Значит, он понимал, как много сил кладешь ты на нее.
— Я думаю, в тот день, когда я оставила его с ней, когда он ее убил, у него помутилось в голове. Он не мог вынести компании больного ребенка. Бедного, плачущего, требующего внимания больного ребенка.
Пепп вспомнил, что Такер Спиннер работал в телефонной компании.
— Он взял с собой рыболовные снасти, — заметил Пепп. — Ружье. Одежду. Не похоже на безумца.
— Я думаю, он ее убил, а потом не мог смотреть на дело своих рук. Он же сделал это исключительно для себя. Изумился — и убежал.
— Возможно.
По крайней мере, за эти годы я мог бы запросить телефонные компании страны, полюбопытствовать, не работает ли у них Такер. Почему я этого не сделал?
— Я же обезумела.
— Ты спряталась в бутылку. И заткнула пробку.
— Я думала, что этим я заглушу боль. Наверное, чем- то спиртное и помогало. Я исходила жалостью к себе.
— За месяц тебя трижды останавливали за нарушение правил дорожного движения. Может, и больше.
— Каждый раз по дороге к винному магазину или обратно. Больше я никуда не ездила, — с губ Фейрер сорвался смешок. — В последний раз я избила копа.
— И очень сильно.
— Я сломала ему нос. Надоело, когда тебя чуть ли не каждый день арестовывают за управление автомобилем в нетрезвом виде.
— Джим Блекуэлл.
— Где он теперь?
— Работает на бульдозере.
— Ты мог бы упечь меня в тюрьму.
— Проблема состояла не в том, что ты пьяной садилась за руль. Тебе требовалось унять боль. Тюрьма тут бы не помогла.
— Тогда ты уговорил меня купить этот кафетерий. — Фейрер поцеловала Пеппа в теплый лоб. — Как ты сумел меня понять, Пепп? Как ты сумел понять страдающую женщину?
— Фейрер Келли, — он положил ногу на ее бедро. — Желтые косички. Поцарапанные коленки.
— Ты мог бы показать себя гордым шерифом, преследующим Такера Спиннера. Вместо этого ты позаботился о его страдающей жене.
