Дверь Ирочкиной квартиры распахнулась прежде, чем я успела позвонить, и в проеме появилась встревоженная Нина Максимовна — наверное, она около окна сидела и нас высматривала.
— Все в порядке, Ирочка просто спит,—тихонько успокоила я ее.
— Проходите-проходите,— облегченно вздохнув, шепотом пригласила нас она, но, разглядев шагнувшего в квартиру вслед за мной Матвея, застыла на месте, а он с Ирочкой на руках — перед ней.
— Куда ее положить? — спросила я, чтобы прервать эту немую сцену.
— А вот сюда, на диванчик,— очнулась Нина Максимовна.
Матвей бережно уложил Ирочку, она засопела, заворочалась, как ребенок, устроилась поудобнее, глубоко вздохнула и уснула уже по-настоящему.
— Иди! Ну иди же! — я потянула Матвея за рукав, поняв, что он может так стоять и смотреть на Ирочку бесконечно.— Подожди меня в машине.
Он непонимающе посмотрел на меня, но потом до него дошло, что я ему сказала, потому что он кивнул и молча вышел из квартиры.
— Нина Максимовна,— начала я,— извините, что мы все-таки немного задержались — так получилось. Ирочка не пьяная, она просто очень устала и от впечатлений, а их у нее было очень много, и от того, что мы и купались, и играли, и вообще ходили на голове. А вещи, что на Ирочке, стирать не надо, ее уговорили все это надеть, чтобы вечером комары не покусали, а ее собственные все целые, я их завтра привезу. И вот еще что. Вы Ирочку чаем с малиной напоите, что ли? Как бы она не простудилась,— все-таки вечер прохладный был. Хорошо?
— Спасибо вам, Елена Васильевна,— сказала она, грустно улыбнувшись.— У Ирочки так мало праздников было в жизни. И я очень рада, что она немного повеселилась... Спасибо вам!
Добравшись наконец до своей комнаты, я приняла душ и, совершенно обессиленная, рухнула на кровать, но спать мне совершенно не хотелось — у меня сегодня тоже было слишком много впечатлений. И, когда раздался тихий стук в мою дверь, я ни секунды не сомневалась, кто за ней. И не ошиблась — это был Батя.
— Мадам! — притворно испуганным шепотом заговорил он, заглядывая мне в лицо своими дерзкими бесшабашными глазами.— Мне так страшно одному в комнате. Шорохи какие-то слышатся. Половицы скрипят. Ветер за окном завывает. Можно, я у вас здесь в уголочке калачиком на ковре свернусь и до утра подремлю?
Ну, по-другому и быть не могло, подумала я, рассмеявшись, и открыла пошире дверь, а когда увидела, что он кладет на прикроватную тумбочку маленький квадратик из фольги, взяла его и положила ему обратно в карман:
— Если ты беспокоишься обо мне, то не надо. Мне бояться нечего, я свое уже отбоялась.
— Как скажете, мадам,— он улыбнулся и обнял меня.
Когда мы угомонились и я устраивалась поудобнее у него на плече, чтобы заснуть, он спросил:
— Приличия соблюдать будем?
— А как же? — удивилась я.— Это же семейный дом, а не общежитие для холостых офицеров.
— Жаль! — искренне вздохнул Батя.— В отпуске, рано утром, когда самый сон, мелкими перебежками, как индеец, пробираться к себе в комнату... Но чего не сделаешь ради женщины? Спи, Аленка.
На следующее утро мы с Батей по отдельности спустились к завтраку, и все старательно сделали вид, что никто ничего не понял. После завтрака я собрала, чтобы отвезти, Ирочкины вещи, и Батя решил поехать вместе со мной, чтобы потом посмотреть город.
— Батя,— шутливо спросила я его по дороге.— Ты что, весь свой отпуск собираешься в форме проходить? У тебя что, гражданского вообще ничего нет?
Но он ответил мне предельно серьезно.
— Я, Аленка, своих погон не стыдился даже тогда, когда всякая мразь нашу армию из помойного ведра поливала в угоду всяческим проходимцам, которые появились в смутные времена, сделали свое грязное дело и или за бугор свалили, или нахапали свое, а точнее, чужое, и на дно залегли. Я их не в подарок получил и не по блату. Здесь каждая звездочка мной честно заработана. А если тебе неудобно в городе рядом с военным показываться, то останови машину, я обратно пешком вернусь.
— Батя, прости,— я не ожидала такого отпора и растерялась.— Но я совсем не это имела в виду. Просто Саша с Лешей не ходят же по усадьбе в форме.
— Я, как ты могла заметить, тоже не хожу. А в город они в чем ездят? — спросил он.
— Не знаю, не видела.
— То-то же. Не сомневайся, тоже в форме,—он усмехнулся.— Тем более в новых погонах.
У Бодровых нас ждала нерадостная весть — Ирочка заболела: Она сидела на диване несчастная, сопливая, с красными глазами и грустила.
— Простите меня, Нина Максимовна, что я за ней недоглядела,— покаянно сказала я.— Вы врача вызывали? — но, тут же сообразив, что она сама врач, только махнула рукой.— Не обращайте внимания, это я от расстройства такая несообразительная,— но, подумав немного, предложила: — Знаете, а врача вы лучше все-таки вызовите. Пусть он Ирочке больничный даст и посидит она дома с недельку, а потом и на новую работу выйдет. Поверьте, что ей из архива лучше уйти. А если что-нибудь понадобится, вы позвоните мне, хорошо?
Выйдя на улицу, я тут же набрала номер Матвея и сказала, что Ирочка простудилась. Как я и ожидала, он очень расстроился и стал винить в этом себя.
— Не надо было нам на палубе стоять! — сокрушался он.— Как ты думаешь, удобно будет, если я к ним заеду?
— А что в этом особенного? — приободрила я его.— Навестить больную сам бог велел.
Батя с интересом прислушивался к нашему разговору и улыбался.
— Слушай, Аленка,—сказал он, когда я отключила телефон.— Пригласи меня в гости. Очень интересно посмотреть, как ты живешь.
— Любопытствуешь? — я пожала плечами.— Поехали. Только ничего особенного там нет.
Когда мы подъехали к дому, Васьки в форточке не было — наверное, у него был второй завтрак. Войдя в мою квартиру, Батя удивленно кивнул на прибитую к косяку когтедралку.
— Это специально, чтобы Василис здесь когти точил, а не на мебели,— объяснила я.
— А что это за кличка такая интересная — Василис? Первый раз такую слышу.
— Да ничего странного. Просто, когда Васька совсем маленький был, его первая хозяйка из-за его невероятной пушистости никак не могла определить, кто это — кот или кошка. Решила, что это девочка и назвала Василиса, а потом выяснилось, что это Василис.
— А где он сейчас?
— У домработницы моей, Варвары Тихоновны, она здесь же на первом этаже живет.
— Ах ты, батюшки! — иронично покачал головой Батя.— Мы себе домработницу позволить можем! Только, по-моему, ты ей зря платишь,— сказал он после того, как, пройдя в комнату, провел пальцем по журнальному столику и показал на оставшийся на нем след.
— Ничего и не зря! — обиделась я.— Она женщина очень аккуратная и исполнительная. А ты, чем издеваться, лучше бы сказал, если такой умный, откуда здесь при плотно закрытых окнах пыль берется?
— Интересный вопрос! — по-прежнему иронично заявил он.— Ты когда последний раз ремонт делала?
— Перед тем как въехать... В мае 96-го. А что?
— Вот тебе и ответ, откуда пыль берется. Ремонт тебе сделать надо, вот и все.
— Делать мне больше нечего — собак из речки таскать! — возмутилась я.— Придумал тоже, ремонт!
— Поехали, лентяйка! Где тут у вас большие хозяйственные магазины, которые по воскресеньям обычно работают,— сказал Батя, направляясь к двери.— И покажи мне, пожалуйста, своего Василиса — очень интересно посмотреть, что это за чудо-юдо такое.
— Ты чего задумал? — я заторопилась вслед за ним.— Ты что, собрался у меня ремонт делать?
— Ну должен же от летчика и на земле какой-то прок быть,— пожал он плечами.
— И охота тебе свой отпуск на такие вещи тратить? — удивлялась я, нажимая звонок в квартиру Варвары Тихоновны.
— Значит, охота,— серьезно ответил Батя и собрался было еще что-то сказать, но при виде выскочившего на звонок Васьки замолчал, а потом убежденно заявил: — Нет, это не кот! Это теленок какой-то! — и, присев на корточки, протянул в его сторону открытые ладони и предложил: — Ну, Василий, давай знакомиться!
Васька медленно подошел к рукам Бати, не спуская глаз с его лица, осторожно их понюхал и потом робко о них потерся. А мы с Варварой Тихоновной с удивлением за всем этим наблюдали, поняв, что Васька испугался Батю, но, с другой стороны, не мог не подойти, чтобы поздороваться. Что за чудеса?
— Не бойся, Василий,— сказал между тем, поднимаясь, Батя.— Не такой уж я и страшный,— и повернулся ко мне: — Ну, Аленка, поехали.
В магазине он отправил меня выбирать обои, пообещав, что всем остальным займется сам. Все еще продолжая удивляться всем странностям вчерашнего и сегодняшнего дней, я вошла в отдел обоев и застряла там надолго, потому что никак не могла решить, какие выбрать. Из затруднения меня вывел опять-таки Батя. Он подошел, понял мои мучения и, немного подумав, сказал продавцу, показывая на те, которые мне и в голову не пришло бы купить.
