Два раза девушке повторять было не нужно. Она тут же поднялась, спрятала деньги в крохотную сумочку, которую положила на "стенку", очевидно, для того, чтобы она все время была у нее на виду, и встала рядом со слегка смущенной подругой.
Мужчины сдвинули к окну стол, освобождая "стриптизершам" место, включили торшер и выключили люстру. Алиферов поставил подходящую для такого случая медленную музыку и подсел к Хряку на диван.
— Только не торопитесь, девочки, — сказал он с похотливой улыбкой. — Раздевайтесь медленно и… — он растопырил пальцы и сделал движение, будто взвешивал на ладонях два тяжелых предмета. — Побольше секса!
Девушки задвигались в такт музыке, вихляя бедрами. Чувствовали они себя вначале скованно, но с каждым мгновением раскрепощались все больше и больше.
Не отрывая глаз от танцующей пары, Хряк тихонько спросил у Нечистого:
— Ну что, встречался сегодня с ментом? — Он был в курсе всех дел приятеля.
Алиферов закурил и, выпустив дым в сторону "стриптизерш", ответил:
— Встречался, Хряк. Теперь он все знает.
— Думаешь, замнет то дело?
— А куда ему деваться? Он у меня вот где! — и Нечистый сжал пальцы в кулак. — Сегодня ночку подумает, а завтра позвонит. У него другого выхода нет… Ладно, Хряк, — Алиферов махнул рукой, — нашел время с расспросами приставать. Смотри-ка вон лучше на баб голых. А о делах потом поговорим…
Девицы уже сняли с себя майки и теперь, излишне ломаясь, стаскивали бюстгальтеры. Стриптизерши из них были никудышные. Однако, желая отработать полученные деньги, они вкладывали в свои движения столько страсти и сладострастия, что этим вполне компенсировали свое неумение красиво раздеваться под музыку. Под "бюстиками" у Иры оказались два острых холмика, у Кати два гандбольных мяча с большими, как на крышечке чайника шишечками, сосками. Прогибаясь в спине, Катя самозабвенно и с достоинством поигрывала грудью, будто силач двумя шарами на арене цирка, а Ира трясла плечами, словно цыганка, отчего холмики ее то мелко дрожали, то подпрыгивали.
Наконец девицы скинули юбки, еще некоторое время дрыгались в трусиках, затем избавились и от них. У мужчин давно уже ныли чресла, они ерзали, во все глаза, пялясь на голые юные тела. Первым не выдержал Нечистый. Он вскочил, схватил Иру за руку и, согнав с места Хряка, повалил ее на диван. Уставшая изображать из себя стриптизершу, девица с готовностью раздвинула ноги и подалась к Алиферову.
Хряк тоже времени не терял. Он уже стоял абсолютно голый и ощупывал Катю. В следующее мгновение он опрокинул ее на пол и прямо здесь же на затоптанном ковре овладел ею.
Созерцание обнаженной пары, резвящейся по соседству, усиливало во всех четверых похоть. Через некоторое время Хряк и Нечистый поменялись партнершами. А потом в течение ночи девицы не раз еще переходили из рук в руки.
Как и предполагал Нечистый, Шатохину в эту ночь не спалось. Он долго ворочался, несколько раз вставал и уснул лишь тогда, когда за окнами начало светать. Жена его тоже не спала, однако с мужем не заговаривала — уж очень он был сердит. В такие минуты Шатохина лучше не тревожить. Пускай перекипит, а завтра вечером с ним можно будет и потолковать. В отличие от мужа Вера Андреевна к проступку сына серьезно не относилась. Она выпытала у Женьки все. Ну, перенес он эту икону от дома старухи до машины. Что же его теперь за это судить нужно? Ясно же, что его и Кольку окрутил этот Нечистый. Вот пусть его и сажают в тюрьму. Да еще того Шиляева, который бабку бил и иконы из ее дома вытаскивал. А Женька даже на веранду не заходил. Нет, конечно же, мальчишку отругать как следует нужно и даже, наверное, наказать как-то стоит, но только дома, по-семейному. Так успокаивала себя Вера Андреевна.
Майор же был иного мнения. "Как ни крути, — думал он, засыпая, — а факт остается фактом: пацан совершил преступление, и если это вылезет наружу, то ему придется отвечать по закону."
Утром Шатохин принял решение.
Не заходя на работу, он поехал в судмедэкспертизу, прикупив по дороге в магазине блок сигарет и коньяк, которые сложил в пакет. Илья Федорович Колесников был уже на работе. Он облачался в белый халат, когда Шатохин вошел в его кабинет.
— А, Юра, чего это ты в такую рань пожаловал? — удивился он и, застегнув последнюю пуговицу на халате, протянул майору руку. — Что-нибудь случилось?
— Да так, разговор один есть, — уклонился от прямого ответа следователь. — Присядем?
Вид у Шатохина был какой-то странный: взъерошенный, рассеянный, как у человека, который полностью поглощен заботами. Наверняка, что-то стряслось. Внимательно глядя на майора, эксперт пожал плечами:
— Почему бы и нет? Садись, поговорим.
Устроились за столом. Шатохин поставил у ног пакет, предложил Колесникову сигарету и закурил сам. Некоторое время в кабинете стояла тишина. Колесников ждал, что скажет Шатохин, тот медлил. Миссия у него была неприятная.
— Помнишь ту старушку, — наконец начал он, — которую избили, а потом из дома ее иконы вынесли?
— Серебрякову? — тут же откликнулся судмедэксперт и склонил свою красиво посаженную голову. — Отлично помню.
Глядя прямо в глаза Колесникову, Шатохин сказал:
— Я бы хотел тебя попросить, Илья, чтобы ты уменьшил в акте судмедэкспертизы степень тяжести нанесения ей увечий.
— Не понял.
Под пристальным взглядом Колесникова майор смутился.
— Ну, напиши, пожалуйста, что Серебрякова получила не тяжелой степени увечья, а легкое повреждение не опасное для жизни, которое повлекло расстройство здоровья, скажем, на пару недель… Не мне тебя учить. Ты и сам лучше меня знаешь, как это делается.
С лица судмедэксперта мигом исчезло вежливо-внимательное выражение, с которым он слушал Шатохина.
— Да ты что, Юра?! — искренне изумился он. — Рентген показал, что у нее закрытый перелом черепа в височной области, сломаны три ребра. Кроме того повреждена грудная клетка, легкие. Отмечено сотрясение мозга. Как я могу написать "не опасное для жизни"?
Шатохин обреченно махнул рукой.
— Да понимаю я все! — сказал он с досадой. — Но очень нужно, Илья…
Колесников знал Шатохина, как честного и порядочного человека, и такая странная просьба с его стороны сильно озадачила судмедэксперта.
— Но это же глупо, — признался он с нотками недоумения. — Тебе это дело не замять. Кроме акта судмедэкспертизы есть еще история болезни в больнице, лечащий врач Серебряковой, который отлично знает обо всех ее травмах, сама Серебрякова в конце концов, ее родственники.
Шатохин чувствовал себя ужасно неловко в роли ходатая. Он нервно затушил в пепельнице сигарету и сказал:
— Это не должно тебя волновать, Илья. С Серебряковой договоримся. Родственники ее претензий иметь не будут. С историей болезни тоже что-нибудь придумаем. Если врач заартачится — буду просить, умолять, в крайнем случае заплачу! Так что дело за тобой…
— Ну, и зачем тебе все это нужно? — все еще недоумевал судмедэксперт. — Ты хоть понимаешь, чем рискуешь, если о твоих деяниях станет известно, скажем, прокуратуре?
— Понимаю, — вздохнул майор и неожиданно признался: — Но у меня нет другого выхода. Когда тот человек грабил Серебрякову, мой сын дожидался на улице.
Колесников присвистнул, выпучив свои большущие глаза.
— Как же это так получилось?!
Шатохин развел руками.
— Вот так вышло, — сказал он сокрушенно. — Влип мой пацан и мне его нужно выручать.
— Да, черт возьми, неприятная история, — после некоторого раздумья посочувствовал Колесников. — И я в дурацком положении: вроде бы и тебе помочь нужно и в то же время рисковать своей шкурой не хочется… Вдруг все раскроется.
Конечно же, опасения Колесникова были вполне понятны майору, он ведь толкал судмедэксперта на должностное преступление. Когда Шатохин заговорил, он постарался, чтобы его слова прозвучали как можно беспечнее.
— Да ничего не откроется, я все устрою. Ну если уж побаиваешься — подстрахуйся: оставь себе настоящий акт, а в случае чего скажешь, что тот второй подделка. На меня все свалишь… Ну так сделаешь? — и Шатохин с надеждой посмотрел на судмедэксперта.
— Ладно, заскочи после обеда, — после некоторого колебания и без особого энтузиазма согласился Колесников. — Что-нибудь придумаем.
Шатохин просветлел лицом.
— Вот спасибо, Илья! Я в долгу не останусь, — пообещал он, встал и поставил на стол пакет. — Это тебе презент для начала, — и майор скорым шагом направился к двери.
Приехав на работу, он первым делом подготовил необходимые для освобождения из изолятора Шиляева документы. Затем распорядился привести Сашку к себе в кабинет.
— Ну-ка, закатай рукава, — приказал майор, когда они остались с глазу на глаз.
Шиляев порядком струхнул, решив, что Шатохин каким-то образом дознался о доставленных ему в камеру наркотиках, однако поспешно закатал рукава.
