— Во-первых, она решила развестись с мужем, — напомнила я. — Во-вторых, счета арестованы, строительной фирмой она не руководит — откуда же деньги? В-третьих, она в доме Вавиловых не прописана, следовательно, Инесса имеет право ее выставить. Ну и, в-четвертых, законная жена пока все-таки она, а не вы. Какая же тут справедливость?
Красильников опустил голову и что-то недовольно пробурчал.
— Продолжай, — бросил ему Мельников.
Роман вздохнул и заговорил:
— Я был уверен в том, что никто не знает, чем занимается Екатерина, и, зная ее характер, полагал, что она захочет оставить это в тайне. А то из такой «избранной ясновидящей» она сразу превратится в обыкновенную… Словом, ее гадания никто всерьез уже воспринимать не будет. Вот и написал ей это письмо. Только не думал я, что она в милицию пойдет, — со вздохом покачал он головой. — Никак не думал.
— Она и не пошла в милицию, — спокойно заметила я. — Мне удалось выяснить это самой.
— Да? — Красильников удивленно и недоверчиво вскинул глаза. — А как?
— Я не стану вам рассказывать подробности, — усмехнулась я. — Могу только сказать, что еще до вашего задержания подозревала, что это именно вы шантажируете женщину.
Это на самом деле было так. На Ромку меня навели интуиция и некоторые факты: приход Ольги в строительную фирму, где она получила отказ в деньгах, ее жалобы на финансовые затруднения, упоминания о брате, который нигде не работает. И потом, человек, написавший письмо, был довольно грамотным, а Ромка все-таки окончил театральное училище. Это не филфак МГУ, конечно, но все же… Паша Усольцев до этого уровня явно не дотягивал. И шантажистом был мужчина, это тоже можно было определить по стилю письма. И мужчина, хорошо знавший Инессу и Кассандру. Одним словом, до конца уверена я не была, но на девяносто девять процентов — точно. И не ошиблась.
— А вы что, не из милиции, что ли? — удивленно спросил Красильников.
— Нет, я частный детектив, — сообщила я. — Занимаюсь расследованием обстоятельств преступления, совершенного в июле на даче Вавиловых, по просьбе Инессы. Кстати, и с вами хотела встретиться в ходе расследования, но все никак не могла до вас добраться. Не придала я сразу вашей особе должного значения, а зря.
— Да-да, я вспомнил, мне Олька рассказывала, — почесал голову Красильников. — Частный детектив…
— Вы ведь потому и отсутствовали в городе, верно? — спросила я. — После того как сестра рассказала вам, что я приходила, вы решили скрыться. Значит, вам есть что скрывать.
— Да нечего мне скрывать, я уже все рассказал!
— Так, а кража, совершенная в доме Вавиловых десятого октября? — строго спросил Мельников. — Твоих рук дело?
Роман молчал.
— Твоих-твоих, — убежденно сказала я. — Больше некому ее совершить. Замок был не взломан, а ключи, кроме Инессы и Кассандры, есть у твоей сестры Ольги.
Красильников продолжал смотреть в пол. Потом он вопросительно посмотрел на Мельникова:
— Ну так что, вы меня теперь отпустите? Я же все честно рассказал, признался…
— Ну каков наглец, а! — удивленно усмехнулся капитан. — Признание вины, парень, не освобождает от ответственности. А шантаж — серьезное преступление. Кроме того, ты подозреваешься в краже, а также в поджоге бани. И по этим вопросам мы с тобой еще будем работать. И доказательства раздобудем, не волнуйся. У тебя будет произведен обыск, вот санкция, — выложил перед Красильниковым документ капитан. — Так что лучше все же признаться. В краже, во всяком случае.
— Господи! — только и смог сказать Роман.
— Ну что ж, значит, мы проверим сами, — резюмировал Мельников. — А на сегодня все, сейчас тебя отведут в камеру.
При слове «камера» на лице Красильникова появился ужас. Оно болезненно перекосилось, и он почти с рыданиями воскликнул:
— Но я не могу в камеру! Я же нормальный человек, несудимый — и идти к каким-то уголовникам?!
— Тебя посадят не к уголовникам, — успокоил его Мельников.
Красильников снова попытался что-то возразить, он даже всхлипнул, но Андрей решительно прервал эти стенания и, вызвав дежурного, распорядился увести задержанного. Когда понурого, сникшего Красильникова увели, Мельников спросил:
— Ну что, ты довольна?
— Даже не знаю, — призналась я. — С одной стороны, да, потому что кое-что прояснилось. Но с другой… Я не уверена, что он поджег баню.
— А кто же, по-твоему? — удивился Мельников.
— Пока не знаю. Но он, похоже, говорил о своей непричастности к поджогу искренне.
— Ха! А где ты видела, чтобы человек с ходу признавался? Особенно такой гнилой, как этот Красильников?
— Да, но когда преступников — не закоренелых, а начинающих — прижимали к стенке, они обычно раскалывались, — пожала плечами я.
— А его и не прижали к стенке. И он прекрасно понимает, что прямых улик у нас против него нет. Одни догадки и предположения. Естественно, что он будет отпираться. Одно дело шантаж, а другое — убийство, — возразил капитан.
— Не знаю, не знаю, — задумчиво проговорила я. — Я все-таки не удовлетворена. У меня есть ощущение, что дело не доведено до конца. И неувязки имеются. Во-первых, откуда он узнал, что именно Кириченко и Инесса находятся в бане? А настоящий убийца был в этом уверен. Потом, никто не слышал шума мотоцикла — это к вопросу, что он вернулся раньше, чем говорит.
— Могли не обратить внимания, мало ли в поселке мотоциклов, — вставил Мельников.
— Возможно, — кивнула я. — Но мне кажется, что убийство… это не его размаха преступление. Красильников способен, как человек гаденький и подленький, сделать что-то исподтишка.
— А он и убил исподтишка: плеснул бензинчику, пока никто не видел, — и шмыг подальше! — продолжал гнуть свое Мельников.
— Вот что, Андрей, — прекратила я спор, — мы ничего не узнаем, пока не будет проведен следственный эксперимент.
Мельников хмыкнул, но ничего не ответил.
— И позволь мне его провести. Думаю, ты не сомневаешься, что у меня это получится профессионально. Удивляюсь, что ты до сих пор этого не сделал.
— Ладно, уважаемый частный детектив, такие вопросы с наскока решать нельзя, — почесал затылок капитан. — Попробую убедить начальство в необходимости следственного эксперимента.
— Постарайся убедить, — улыбнулась я, поднимаясь. — А потом мы созвонимся и согласуем дату нашего мероприятия. Лады?
— Лады! — махнул рукой Мельников. — Все, Иванова, иди отсюда. Надоела ты мне, если честно признаться.
— Не забывай, что в случае успеха с меня коньячок, — напомнила я.
— Это ты не забывай, — парировал Мельников.
Следственный эксперимент должен был состояться двадцатого октября. Вплоть до этого дня стояла великолепная золотая осень. Было тепло и солнечно, и от жаркого июля, когда на даче Вавиловых дотла сгорела баня, погода отличалась лишь тем, что температура воздуха была на десять, максимум на пятнадцать градусов ниже. И надо же такому случиться, что именно двадцатого октября на небе собрались тучи, подул холодный ветер и заморосил дождь.
Я пила кофе, с раздражением глядя в окно и пребывая отнюдь не в радостном настроении по поводу предстоящей поездки за город. Хотя еще вчера подобная поездка была бы весьма приятной. Но работа есть работа.
Может быть, в ходе следственного эксперимента все станет окончательно ясно? Допив кофе, я оделась потеплее и, заранее ежась от мерзко-зябкой влажности, вышла из квартиры.
Я должна была ехать вместе с Мельниковым и группой, сопровождающей Кирилла Вавилова, остальные участники, предупрежденные заранее, должны были прибыть своим ходом к часу дня. Проводить эксперимент вечером, когда на самом деле случился пожар, сочли нецелесообразным: все-таки на дворе стоял октябрь, а не июль, и темнело сейчас уже рано.
Я поздоровалась с Мельниковым, который был хмур, как и этот осенний день, и постоянно ежился в своей легкой куртке. Несколько раз он поднимал голову к небу и что-то нечленораздельно бормотал — видимо, посылал свои гневные реплики высшим силам. Я видела, как вывели Кирилла Вавилова в наручниках, он бросил на меня настороженный взгляд, после чего его посадили в машину с решетками на окнах. Мельников отправился на милицейской легковушке, а я — на своей «девятке».
Когда мы приехали в Вишневый поселок, там присутствовал только пунктуальный Владимир Ефремович, который сидел перед закрытыми воротами в своей «шестерке» с открытой дверцей. Увидев прибывшую команду, он вышел из машины и поздоровался. Мельников достал официальные бумаги, попросил Владимира Ефремовича поставить свою подпись и начал листать документы в папке.
Следом подкатили Кассандра с Инессой на такси. Вавилова, выйдя из машины и расплатившись, едва взглянула на дачный двор и сразу же уткнулась в плечо своей подруги. Затем привезли Рому, также закованного в наручники. Кирилл Вавилов по-прежнему находился в зарешеченной машине.
