— А тебе повезло, — заметил Мальцев. — Если бы у нас не начался этот бардак с перестройкой, тебя бы так просто не отпустили. Не поверили бы, что удалось спастись только тебе одному. А может, наоборот, героем бы сделали.
— Ну что было бы, не нам решать. Вы мне лучше скажите, что насчет квартиры?
— Представь себе, уже выделили, хоть завтра въезжай, — сказал Мальцев. — Иди, оформляй! Видишь, я слово сдержал.
«Ты бы сдержал, — подумал Роман. — Наверное, оттуда позвонили. Выходит, поверили они мне на все сто».
— Хорошо, завтра и пойду.
— Бледный ты какой-то, — заметил Мальцев. — Может, лучше полежишь денек-другой.
— Вот въеду в новую квартиру, там и полежу.
Когда вернулась Ирина, Роман с ходу сообщил ей сногсшибательную новость. Она даже не присела, а тут же бросилась собирать вещи. Возвратившиеся из школы дети не узнали своей комнаты.
— Завтра мы переезжаем! — сообщил им Роман и посмотрев на них долгим пытливым взглядом, заметил: — Видите, я слово держу.
* * *
Старую мебель решили продать. Поэтому перебрались налегке, только носильные вещи и кое-что из кухонной утвари. Банку с вареньем Роман лично перевез на новую квартиру.
— Рома, а где ж нам деньги взять на обустройство? — не успев въехать, начала приставать Ирина. — Ведь гарнитур покупать надо, ковер…
— Подожди немного. С полгодика как-нибудь перебьемся.
— А кому ты думаешь алмаз продать?
Этот вопрос мучил самого Роман. Там, куда он собирался, сбыть алмаз не представляло большого труда, а вот в Союзе…
«Можно, конечно, поискать людей, договориться, но как бы эти люди тебя бы и не прибили. И вообще, что-то жаль мне расставаться с алмазом. Я его даже как следует и не рассмотрел. Сначала надо попробовать продать мелочь… Ах, ты! — спохватился Роман, — ведь мне еще надо получить драгоценности Вязигина. Эх, прямо бы сейчас махнуть в Горький! Да подозрительно будет. Увяжется за мной хвост».
— Ира, а нет ли у нас с тобой родственников в Горьком? — поинтересовался он, лежа с ней на матрасе, расстеленном прямо на полу.
Ковер они уже купили, и на нем в другой комнате спали дети. Но никто не роптал, все были счастливы спать хоть на голом полу, лишь бы в своей собственной квартире.
— В Горьком? — задумалась она. — Вроде бы нет. А что?
— Да дельце одно провернуть надо…
— Проворачивай что угодно, только алмаз поскорее продай, — зашептала она. — Хочется гарнитур купить, шубу…
— Я же тебе сто раз говорил, — возмутился Роман, — на время забудь о камне. Сейчас мы не можем даже мелочь алмазную продать. Заметут.
Ирина тяжело и протяжно завздыхала.
— А вот, если бы мы съездили в Горький…
— Ну давай съездим.
— Для этого предлог нужен. И лучший предлог — это родственники.
Ирина не ответила. Роман решил, что она хочет спать и не стал ее тревожить. Но неожиданно она спросила:
— А почему нужно съездить в Горький?
Роман задумался.
— Получить кое-что, — ответил со сдавленным смешком.
— От кого?
— Да понимаешь, случилась там со мной история… Слушай, пойдем посидим на кухне! Коньячку выпьем, а?
— Давай! — тихо рассмеялась Ирина.
Осторожно, чтобы не разбудить детей, они вышли на кухню.
— Ира, а чего это мы? — громко спросил Роман.
Ирина по привычке замахала на него руками и прошипела:
— Да тише ты.
Потом оглянулась и фыркнула от смеха.
— Забыла, что у детей теперь своя комната. Ах, — развела она руки, — какая красота, какой простор!
— Ну еще не красота. Вот гарнитур купим!
Ирина уселась на табурет напротив Романа.
— Ой, Ромочка, я такой видела! Но только на выставке. Чтобы купить, записываться надо.
Роман довольно ухмыльнулся:
— Нам не надо. Если поездка в Горький удастся, то мне, — он почесал подбородок, — то мне придется менять работу. Иначе мы не сможем объяснить, откуда у нас такие деньги.
— А какие? — широко раскрыв глаза и приоткрыв рот, спросила Ирина.
— Какие? Признаться, еще сам не знаю, но есть все основания предполагать, что немалые.
И он, о многом умолчав, рассказал наконец-то Ирине всю хронику своего пребывания в Анголе.
Уже стало светать, когда Ирина, бледная от переживаний, обняла Романа за голову и прижала к своей груди.
— Рома, ты у меня герой!..
* * *
Ирина деятельно принялась выискивать родственников в Горьком или хотя бы в его окрестностях. Но никого не нашла. Случайно заведя разговор с одной сотрудницей, с которой была в приятельских отношениях, узнала, что у той в ста пятидесяти километрах от Горького, в деревне Болотово, живет родная тетка.
— Ой, а мы так хотели поехать на Волгу! Муж устал после командировки, да и детям хорошо было бы. Роману, правда, предлагают путевку в Сочи, но ему так надоела жара… и он просто не может больше видеть пальмы. У него на них аллергия. Вот бы на Волгу махнуть!..
— Так поезжайте к моей тетке. Я ей напишу. Она только рада будет.
Роман потер руки, когда Ирина предложила ему поехать в деревню.
— Деревня даже лучше будет! — воскликнул он. — А там, под предлогом показать детям старинный город, махнем в Горький.
Дождавшись, когда окончатся занятия в школе, они отправились в деревню Болотово. Прожив в ней с неделю, поехали в Горький.
Едва они вышли из автобуса, Роман насторожился. Взял Ирину под локоть и попросил как можно незаметнее посмотреть по сторонам.
Ирина понимающе похлопала его ладонью по руке, затем сделала замечание Костику, который шел впереди, и сказала, чтобы он немедленно надел головной убор. Тот сразу захныкал, закапризничал, пытался убежать от матери, чтобы та силой не надела ему на голову ненавистную фуражку.
Ирина гонялась за сыном, а сама зорко поглядывала по сторонам. Роман тоже включился в эту погоню и таким образом получил возможность обозреть местность. Ничего подозрительного он не заметил.
Нагулявшись по городу и пообедав в столовой, Роман сказал, что теперь надо разыскать переговорный пункт и оттуда позвонить.
Он мог бы позвонить и из телефонной будки, но решил, что с переговорного пункта будет лучше. Он закажет разговор с Москвой, а сам тем временем свяжется по местному телефону с Синягиным.
Переговорный пункт они нашли в центре города. Роман встал в очередь, заказал разговор со столицей, а затем, прохаживаясь мимо телефона, висящего при входе в зал, набрал заветный номер. Было воскресенье, и он надеялся застать Александра Михайловича дома.
Гудки томили своей неопределенностью. Приезжать во второй раз было бы нежелательно. Но трубку подняли.
— Добрый день, — по возможности спокойным голосом начал Роман, — я хотел бы поговорить с Александром Михайловичем Синягиным.
На том конце помолчали, а потом ответили:
— Я слушаю.
— Хорошо, что я застал вас. Вам привет от Алексея. Я виделся с ним.
После некоторого замешательства Александр Михайлович произнес:
— Очень рад.
«Значит, слежки за ним нет, в противном случае, он поинтересовался бы о его здоровье».
— Мы могли бы встретиться, — предложил, как бы между прочим, Уманцев.
— С удовольствием.
— Я приехал с семьей. Вот хочу детей повести в парк.
— Тогда я подойду к большой карусели, — Александр Михайлович замялся: — Как я…
— На мне рубашка в мелкую продольную полоску, извините, — бросил в трубку Роман и принялся отгонять от себя сына: — Костик, иди к Лене, не мешай, видишь, я разговариваю. Костик, я кому говорю! — нарочито громко произносил он.
— Простите, — вернулся к прерванному разговору, — так…
— Я все понял, — ответил Синягин. — В пять!
Через час Уманцева соединили с Москвой, но абонента не оказалось дома, на что и рассчитывал Роман. Он специально позвонил одному приятелю, который все выходные проводил на своих сотках.
— Ну теперь, если встреча пройдет на уровне, — нервно пошутил Уманцев, — то все будет в порядке.
Ирина только вздохнула, перед ее мысленным взором стоял кухонный гарнитур, и на большом обеденном столе лежала норковая шуба.
Дети были в восторге, узнав, что их поведут в парк. Уманцев купил билеты на все аттракционы. К пяти часам они добрались до большой карусели, вокруг которой было много народу.
Ровно в пять Роман посадил детей в кресла, подвешенные на цепях, и каждый раз, когда они пролетали мимо них с Ириной, громко кричал:
— Костик! Лена! — и махал рукой.
Дети уже пошли кататься по второму кругу, Роман кричал и махал руками, Ирина начала бубнить, что Костика укачает. Но что было делать?
— Иди, купи еще один билет. Пусть Ленка третий круг сделает.
Ирина, еле сдерживая себя, многозначительно посмотрела на мужа.
— Ну а как мы ему еще можем показать, что это мы? Вон у скольких мужчин рубашки в полоску.
