– Слыхали, Тайлер? У этой особы хватило наглости спрашивать, что она мне сделала!
Но констебль упорно не желал принимать сторону одного из противников, а потому в очередной раз попытался примирить реальное положение вещей с дружеской симпатией, которую он питал к дочери покойного капитана Мак-Картри.
– Боюсь, мисс, между вами и сержантом опять возникло какое-то недоразумение…
– Правда? Вы так думаете, Тайлер? А я ничего подобного даже не заметила…
Мак-Клостоу с такой силой шарахнул об пол чайник, что тот разлетелся на тысячи осколков. Иможен и констебль удивленно замолчали. Сержант с трудом опустился в кресло, и Тайлер поспешил на помощь, но его шеф сердито заорал:
– Уведите ее отсюда, Сэмюель! Уведите ее, или случится несчастье!
– И не надейтесь, Мак-Клостоу! Я не уйду, пока вы меня не выслушаете, как того требует ваш долг!
– Мой долг, мисс? В первую очередь, он повелевает мне следить за общественным порядком и предотвращать любые угрозы таковому! А вы только и делаете, что нарушаете порядок!
– Это все?
– Все будет, когда я того захочу! И не вам мне указывать!
– Я пришла вовсе не указывать вам, а подать жалобу!
– Что?
– Вы еще и оглохли, Мак-Клостоу? Я подаю жалобу!
Сержант повернулся к констеблю.
– Слышите, Тайлер? Она хочет подать жалобу! Она смеет жаловаться! Всякого я повидал за свою собачью жизнь, но это уж через край! Подумать только, убили несчастного старика, который, скорее всего, и мухи не обидел! Потом отправили на тот свет девчушку, невинную, как новорожденный агнец… Но эту особу никому не удается пристукнуть! Поверьте мне, Тайлер, убийцы просто разучились работать! Нет, ее не только не убили, хотя это было бы великим облегчением для всего города, куда там! Она еще нахально лезет с жалобами!
Мисс Мак-Картри, кипя от негодования, выпрямилась.
– Я запомню, сержант Мак-Клостоу, что в присутствии своего подчиненного вы изволили выразить сожаление, что меня еще не убили. Но об этом мы поговорим позже. А пока приказываю вам зарегистрировать мою жалобу!
– Она приказывает, Тайлер! Слушайте, мисс, может, я не в курсе, а вам уже отдали мое место?
– Вот что, сержант! В последний раз я при констебле Тайлере заявляю вам, что хочу жаловаться, и если вы откажетесь меня выслушать, подам на вас в суд за должностное преступление и взяточничество!
– Всего-то?
– Я думаю, этого хватит, чтобы навсегда изгнать вас из полиции, где вовсе не нужны продажные и ленивые сержанты, не способные справляться с собственными обязанностями!
– Ну да?
– Да! Потому что, лишая меня возможности подать жалобу, вы изменяете долгу, и ваш отказ можно объяснить лишь тем, что мои обидчики вас подкупили!
– Может, лучше все-таки узнать, на кого мисс Мак-Картри хочет подать жалобу? – робко посоветовал Сэмюель.
– Не лезьте не в свое дело, Тайлер! Ладно, мисс, я вас слушаю… в конце концов, и мне не вредно немного посмеяться!
Иможен рассказала, как кто-то, воспользовавшись ее отсутствием, суриком вывел на садовой ограде оскорбительную надпись.
– Какую мисс?
– Go home, Imogene!
– Ну и что?
– А то, что я хочу подать жалобу за притеснительство и оскорбление личности!
– Не вижу тут ничего оскорбительного. Анонимный автор просто передал вам мнение всего Каллендера. Жаль, что я его не знаю, а то бы с удовольствием пожал руку!
– Насколько я понимаю, вы отказываетесь составить протокол?
– Совершенно верно, мисс.
– Вы свидетель, Тайлер!
Констебль подошел к сержанту.
– Позвольте, сержант… Вы не можете отказать мисс Мак-Картри… Тут и вправду есть ущемление прав, а по закону мы обязаны…
– Лучше уж признайтесь сразу, Тайлер, что вы сообщник этой женщины! Хорошо!… Я готов принять вашу жалобу, мисс Мак-Картри, но не рассчитывайте, что я стану искать человека, по-моему, лишь проявившего гражданское мужество!
– Успокойтесь, сержант, ваша помощь мне вовсе не понадобится!
Во время обхода Тайлер рассказал всем, кто еще не знал или делал вид, что не знает, об оскорблении, нанесенном мисс Мак-Картри, а сам незаметно следил за реакцией собеседников. Зашел он и в «Гордого Горца». Тед Булит выслушал рассказ констебля с нескрываемым возмущением. Оба они согласились, что виновников следует искать среди тех, кто открыто ненавидит Иможен.
– В первую очередь это, конечно, Гарри Лоуден, но я все же не думаю, чтобы мэр осмелился выкинуть такой фортель… Слишком рискованно…
– Но он мог поручить это кому-нибудь другому…
– Опасно… Пожалуй, только с Кейтом Мак-Каллумом Гарри достаточно близок, чтобы попросить о подобной услуге. Но Кейт – человек осторожный.
– А кстати, Тед, ваша жена никуда не ходила вчера вечером?
– Я понял ваш намек, Тайлер. Но нет, она сидела дома, а если бы и вышла, то никогда не посмела бы сделать такую пакость. Маргарет знает, что я могу и шею свернуть…
Войдя в бакалею, констебль застал миссис Фрейзер, миссис Плери и миссис Шарп за оживленным разговором с миссис Мак-Грю.
– Уильяма нет, миссис Мак-Грю?
– Он работает на складе.
– С вашего разрешения, я хотел бы поговорить с Уильямом.
С любопытством взглянув на констебля, Элизабет позвала мужа, и тот прибежал, даже не сняв большого синего фартука.
– Привет, Тайлер.
– Привет, Мак-Грю. Слыхали, что произошло сегодня ночью?
– Нет.
Констебль снова рассказал о происшествии.
– Дело очень серьезное, Мак-Грю, – закончил он. – Мы не можем допустить у себя подобных нравов… Дайте мне только найти виновного – и он дорого заплатит!… Пожалуй, ему не только придется заплатить штраф и заново выкрасить мисс Мак-Картри ограду, но и посидеть в тюрьме… Остается разыскать человека, выходившего из дому вчера вечером… Думаю, это не составит особого труда…
Едва констебль закрыл за собой дверь, Мак-Грю заговорил сам с собой, словно не замечая ни жены, ни посетительниц.
– Мало у кого в Каллендере найдется сурик… Да и тех, кто ненавидит Иможен Мак-Картри до такой степени, чтобы решиться на этакую выходку, тоже немного… Если это мужчина, мне жаль его несчастную жену – за подобное ничтожество не стоило выходить замуж… А если это женщина, муж, конечно, не упустит такой замечательный повод для развода… Разве настоящему джентльмену приятно навещать супругу в тюрьме? Да и можно ли положиться на жену, способную трусливо, в темноте пакостить ближним? Нет, я заранее сочувствую этому несчастному…
Покупательницы молча, округлившимися от страха глазами смотрели на Мак-Грю. Элизабет пыталась напустить на себя полное безразличие, но суетливость ее движений выдавала внутреннюю панику. Уильям поднял голову.
– Скажите, Элизабет, вы ведь, кажется, вчера вечером вместе с этими дамами ходили на собрание общины?
– Ну да…
– Счастье для вас, что преподобный Хекверсон сможет это подтвердить, иначе вы бы первые попали под подозрение… И вам бы пришлось в полицейской машине ехать из Каллендера в Перт… От одной мысли об этом меня пробирает дрожь…
Первой не выдержала миссис Плери.
– Я не знала… Клянусь, я не знала, но я не хочу в тюрьму! Я не хочу в тюрьму!…
Остальные попытались ее утихомирить, но Мак-Грю нанес последний удар.
– Что я слышу, миссис Плери! Неужто вы, порядочная, уважаемая женщина, совершили это грязное дело?
– Я была не одна! – взвизгнула миссис Плери и, указав на трех подружек, добавила: – Мы ходили все вместе!
Уильям Мак-Грю медленно снял фартук и взял пиджак.
– Что вы делаете, Уильям? – шепелявя от страха, спросила Элизабет.
– Иду сообщать о вас Мак-Клостоу.
Миссис Фрейзер мстительно ткнула пальцем в сторону бакалейщицы.
– Это она нас туда потащила!
А Мак-Грю, как будто не слыша ее слов, все так же спокойно добавил:
– И, разумеется, заодно схожу к Лью Робертсу – пусть начинает собирать бумаги для развода.
Уильям водрузил на голову шляпу.
– Простите меня… – прошептала Элизабет.
– Боюсь, теперь уже слишком поздно…
В смертельном испуге бакалейщица отбросила всякую гордость:
– Если надо, я готова сидеть в тюрьме, Уильям, но не бросайте меня! Вы ведь мой муж перед Богом… Если вы подадите на развод, я покончу с собой!
Мак-Грю изобразил крайнее удивление.
– А я и не знал, что вы так дорожите мной, Элизабет! Или, может, жаль терять козла отпущения?
Миссис Шарп, захлебываясь слезами, стала умолять бакалейщика:
– Сжальтесь… Мы – ваши самые верные и постоянные покупательницы, мистер Мак-Грю… Пожалуйста, спасите нас от тюрьмы!
Уильям сделал вид, будто погрузился в глубокую задумчивость.
– Возможно, я и сумею все уладить… – наконец сказал он.
По бакалее прокатилось исполненное надежды четырехкратное «ах».
