Войдя в здание прокуратуры, он не заглянул к Циклаури сразу, как собирался. Несколько минут просто сидел за столом, чтобы успокоиться. Затем снял трубку – звонить Лемеховой, но передумал. Только напугает зря, сперва нужно выяснить, что узнала Лия.
А Лия за те несколько часов, что он провел на водохранилище, буквально преобразилась. Турецкий даже обомлел, увидев ее, но все равно проворчал:
– У вас что, праздник?
– Работать с вами – для меня праздник!
Турецкий оттаял, но все-таки пробурчал напоследок:
– Порадуете с Рыжовым – устроим карнавал, по-нашему, по-бразильски.
– Будем самбу танцевать, – Лия захлопала в ладоши, – на столе в полуголом виде. Лемехову пригласим? – Турецкий не нашелся что ответить, но и не потребовалось: Лия развела руками: – Не выйдет, Александр Борисович, увы! С Рыжовым – как это по-нашему, по-бразильски? – полная задница. Отпустили Рыжова час назад на все четыре стороны!
– На каком основании?
– По распоряжению прокурора области. Под поручительство депутатов городской и областной Думы. Могу представить список из двух десятков особо уважаемых граждан.
– Понятно! – Турецкий принялся расхаживать по кабинету, заложив руки за спину. Он ждал, конечно, подвоха, но то, что рассказала Циклаури, – это уж слишком. Это какое-то народное ополчение против Турецких сатрапов. Она молча сопровождала его взглядом. – Ну не дерзите молчанием старшим товарищам! – сказал он зло. – Докладывайте, как все было!
– Я навела справки про Рыжова. Он троюродный брат Семена Венедиктовича Лещинского – уголовного авторитета по кличке Сом. Сом у нас личность знаменитая. Я сделала для вас подборку оперативных материалов, но там уцепиться особо не за что. Он слишком хорошо сидит. И слишком хорошим прикрытием обзавелся – Соловьевым. Есть сведения, хотя и неподтвержденные, что они теперь близкие друзья. Собственно, об этом и так весь город судачит. В прошлом году Лещинскому зачем-то понадобилось за границу – в Германию, но немцы ни в какую не хотели давать ему визу. Так Соловьев добился, чтобы его включили в состав правительственной делегации. Сейчас он оброс легальным бизнесом: автозаправки, дорожное строительство, недвижимость, даже сельское хозяйство.
Турецкий бухнулся на стул:
– Понадеемся, тут он себе шею и свернет. Меня интересует Рыжов. Я бы не сказал, что он похож на члена совета директоров серьезной ОПГ.
– Плавно перехожу. Рыжов Евгений Евгеньевич 1950 года рождения, несудим, хотя неоднократно находился под следствием за финансовые нарушения – после 1991-го. Если станем разбираться во всех деталях, утонем, но сам он плавал мелко. Миллион нынешних рублей – его потолок, ну от силы – два. По сути, это новый шестисотый «мерседес» в минимальной комплектации. В общей сложности пять лет проучился в институте железнодорожного транспорта, с великим трудом одолел два курса и решительно бросил. Очевидно, пользовался успехом у женщин. В 1987-м выступал истцом по делу о нанесении тяжких телесных повреждений – ревнивый муж застукал его на месте преступления, сломал руку, ребро и челюсть. В браке состоял один раз – с гражданкой Лемеховой – с января 1993-го по сентябрь 1994-го. Помог ей всплыть из придонного социального слоя, после чего она круто пошла в гору, а его, естественно, отшила.
– Это ваши личные умозаключения или оперативные данные?
Лия сделала вид, что не услышала вопрос:
– Перехожу к самому интересному: согласно оперативным сведениям, с 1995-го, когда Лещинский в последний раз освободился из колонии и осел в Златогорске, он неоднократно предпринимал попытки пристроить своего троюродного брата к полулегальным операциям. И каждый раз – заметьте, Александр Борисович, каждый раз! – Рыжов проваливал все дело. Есть данные про четыре подобных случая, но вероятно, их было больше. Последний – переоборудование привокзального вещевого рынка в прошлом году. Средства были выделены из городского бюджета, подряд получил Лещинский. Был открытый конкурс проектов, я сама видела по телевизору: предполагалось расширить площадь и возвести три смежных павильона с металлическими каркасами и прозрачными крышами, чтобы снизить затраты на освещение. Рыжов, как крупный железнодорожник, отвечал за транспортировку негабаритных металлоконструкций. Короче говоря, их частично изготовили, но так и не привезли. В итоге возвели тупые железобетонные бараки, мэр оправдывался: сметные расходы в проекте были-де занижены. Чем Рыжов с тех пор занимается – неизвестно, оперативной информации нет. И еще. Имеются сведения, что он до сих пор периодически заглядывает к своей бывшей. То ли он у нее деньги клянчит, то ли она ему нос подтирает, то ли еще что. Свечку никто не держал.
– А чем занималась Лемехова в последние двенадцать часов?
– Последние два часа находится на рабочем месте. А с кем до того – не установлено. Но не с Рыжовым. – И добавила ядовито: – Это мои личные умозаключения.
– Ладно, вот вам поручение попроще. Не связанное, надеюсь, с авторитетами и их родственниками. Выясните все о Абрикосове Алексее…
– Очередной муж Лемеховой? – насмешливо поинтересовалась Циклаури, при этом тем не менее старательно записывая поручение в блокнот.
– Нет, Лия Георгиевна, – рявкнул в сердцах Турецкий, – наш пропавший лодочник. Я хочу знать о нем все: биографию, контакты, слабости, состояние здоровья, особенно на май этого года, членов семьи, включая далеких родственников, обязательно портрет, и главное – где он сейчас. Если место пребывания не выяснится, проверьте неопознанные трупы, в том числе и по области.
Выпроводив Лию, Турецкий тут же позвонил Лемеховой:
– Ксения Александровна, ваше приглашение все еще в силе? У меня появилась тема для разговора.
– Женька Рыжов, что ли?! – Было сказано с таким чувством, что он буквально увидел ее утомленно-насмешливую мину. – Давайте… – А теперь тон был какой-то неуверенный, и Турецкому это совсем не понравилось. – Давайте! Только не сегодня, пожалуйста. Сегодня ничего не получится. – И она повесила трубку.
– Женщины! – произнес Турецкий вслух.
Командира батальона ОМОНа – бывшего начальника Игоря Яковлева – Турецкий опознал еще на подъезде к зданию ГУВД по описанию Циклаури. Выдался теплый день, возможно последний в этом году, и народ высыпал на улицу провожать лето. Пятачок у крыльца перед стендом «Их разыскивает милиция» и лавочки вдоль фасада сплошь облепили курсанты института внутренних дел. Все с ручками и листками бумаги, одни сбивались в стайки, другие сновали от группы к группе с озабоченным видом. На их лицах читалось желание что-то списать, но списать, похоже, было неоткуда, а спросить не у кого. Наверное, практика, решил Турецкий, странно, что в сентябре. Несколько забулдыг с пилами и топорами, с понурым видом прижавшиеся в сторонке подальше от суетящейся молодежи, молчаливо покуривали, уставившись куда-то в одну точку. А этих мобилизовали на благоустройство территории… – Турецкий не успел закончить мысль, потому что подвижная как ртуть курсантская масса очередной раз колыхнулась, и он увидел трех неприступных красавиц, одного как на подбор, роста, беседовавших о чем-то своем, казалось, не замечавших коллег и служивших предметом несбыточного вожделения горе-лесорубов. Он и сам бы с удовольствием покурил на свежем воздухе и полюбовался на девушек, но сигареты и деньги остались в плаще, плащ по причине теплой погоды – в прокуратуре, а водитель оказался некурящим, не стрелять же сигаретку у молодого пополнения.
Он подошел к омоновскому подполковнику, травившему на крыльце анекдоты еще с несколькими офицерами, хотя был разгар рабочего дня, к тому же десяток курсантов на почтительном расстоянии дожидались, пока один из отцов-командиров не обратит на них внимание. Турецкий, видя, что комбат поглощен разговором, и не привыкший в подобных случаях церемониться, молча взял его под локоть и отвел в сторону. И только потом представился.
– А-а-а, Александр Борисович, да-да! – закивал подполковник, на лице которого было написано крайнее неудовольствие, оттого что ему не дали дослушать анекдот. – Осипов Петр Гаврилович. Пойдемте в кабинет! Или лучше здесь постоим?
– Как вам будет угодно, – скромно ответил Турецкий.
Они прошли через КПП во внутренний двор, где было пусто, совершенно безветренно и оттого даже жарко. На вид подполковник Турецкому не понравился, хотя в некоторой степени это можно было отнести к ксенофобии: он был лыс абсолютно, и его макушку окаймляли вздувшиеся синие вены, точь-в-точь как у инопланетных монстров во вчерашнем фильме.
– Хорошо тут у вас! – Турецкий беззаботно развалился на скамейке, раскинув руки – отчасти затем, чтобы подполковник-инопланетянин не сел слишком близко. – Курсанты… Увидел – жить захотелось, честное слово!
– А-а, зря завидуете, – скривился Осипов, – у меня все бойцы – молодежь. Ну не такие желторотые, все равно голова пухнет.
