Я не знаю, сколько прошло времени. Кажется, я уснула. Проснулась, когда кто-то дотронулся до моего плеча. Я отшатнулась, рука моя инстинктивно прикрыла лицо.
– Ксения, – позвал Александр, – проснись. Это капитан Астахов, ты с ним уже знакома. Он хочет поговорить с тобой.
Капитан Астахов в расстегнутом плаще, который он так и не снял, в синей футболке и джинсах, растрепанный и невыспавшийся, стоял рядом с ним, внимательно и безрадостно меня рассматривая.
– Доброе утро… – начал он и поперхнулся. – Сколько лет, сколько зим, – сделал следующую попытку. – Я знал, что мы встретимся. – На физиономии его было написано: «Опять вы путаетесь под ногами? Опять вляпались неизвестно куда?» – Поверьте, мне очень жаль… – продолжал он. – Я знаю, что… – он не произнес слово «покойная», готовое слететь с языка. – Я знаю, что Стелла ваша подруга… Вы можете говорить? – Он повернулся к Александру: – А ты, Сашок, сделай нам кофе! Иди-иди, – добавил он, видя, что Урбан колеблется. – Я не съем твою приятельницу.
– Могу, – ответила я, спуская ноги с дивана и приглаживая волосы.
– Саша сказал, что вы видели… сон.
Последнее слово он произнес почти с отвращением. Его натура воинствующего материалиста бунтовала против дурацкого фарса, в котором он вынужден был участвовать.
– Можно поподробнее? Как это случилось и что вы видели?
– Я видела, как… Стелла отшатнулась…
– Что значит, отшатнулась?
– Ее ударили в лицо, очень сильно…
– Вы видели, как ее ударили? – перебил он.
– Нет. Я видела, как она отшатнулась… видимо, от удара… запрокинула голову… ударилась затылком о стену… – Передо мной снова возник раскрытый в крике рот Стеллы, ужас в глазах… взметнувшиеся волосы… – И упала на пол… – закончила я.
– Вы видели того, кто ее ударил?
– Нет.
– Но он был там? Вы слышали что-нибудь?
– Треск паркета… – пробормотала я, вспоминая.
– Он ходил?
– Нет, он присел на корточки.
– Зачем?
– Он взял ее за руку.
– Зачем? – повторил капитан.
– Проверял пульс… наверное… Не знаю!
– Как выглядела его рука?
– Обыкновенно…
– Это была рука… чья?
Я смотрела на него, не понимая, чего он от меня хочет.
– Мужская? – уточнил он. – Или…
– Да.
– Откуда вы знаете? Вы же не видели человека.
– Большая, с сильными пальцами… мужская. Я видела не очень ясно.
– Что-нибудь особенное запомнили? Примету какую-нибудь. Шрам, пятно, сломанный ноготь? Перстень?
Я помотала головой – нет.
– Манжет, запонку? – продолжал он. – Какого цвета рубаха?
– Я не видела, – ответила я. – Только руку… Часы!
– Какие?
– На черном ремешке.
Капитан хмыкнул. Молча смотрел на меня, словно прикидывая, о чем еще спросить.
– Что было потом?
– Я проснулась… Саша разбудил меня, потому что я кричала. И мы сразу поехали к… сюда.
– То есть все, что вы видели, – это как она отшатнулась, ударилась о стену и упала. И руку мужчины…
– Да. Она лежала неподвижно… На стене была кровь… и брызги везде.
– Брызги… – повторил капитан и замолчал, словно не знал, о чем еще спросить. – Скажите, Ксения… – Он впервые назвал меня по имени, и я напряглась, ожидая подвоха. – Ваш сон… какой он был?
– Что значит, какой?
– Ну, цветной… или черно-белый?
– Черно-белый… Но кровь красная… Пятно на стене и вокруг головы… на полу.
– Это была застывшая картинка… или действие как в кино?
Я задумалась, пытаясь вызвать в памяти сон.
– Движение. Стеллу ударили, и она отлетела к стене. Потом он подошел… и взял ее за руку. Как при замедленной съемке.
– Вы слышали треск паркета под его ногами?
– Да.
– Какие еще звуки вы слышали?
– Никаких.
– Только треск паркета? Ни криков? Ни шума падения?
– Нет, только треск паркета.
– Странно, – заметил капитан после паузы. – Она кричала, но вы этого не слышали. А негромкий треск паркета расслышали. – Он смотрел на меня подозрительно.
– Послушайте, я действительно видела сон. Я все вам рассказала. Я больше ничего не знаю. Если вы не верите, то…
– Я верю, – ответил он, невольно вздохнув. – Я допускаю, что паранормальные свойства… существуют. Я верю, что вы действительно это видели. Я протестую не против вас, а против… самого себя! Я всегда верил только фактам. И вещдокам. Отпечаткам пальцев, подошв, окуркам сигарет… и так далее. В меньшей степени свидетельским показаниям. А сейчас… я не знаю, что и думать. Мне хочется дернуть себя за нос или за ухо и проснуться. – Он помолчал. – Ваши свидетельские показания… мягко выражаясь, неубедительны. Вернее, необъяснимы. Но ранее вы увидели перстень на руке убийцы, чем помогли нам. А сейчас увидели свою подругу… Я теряюсь, Ксения. Извините, если я вас обидел… чем-нибудь. Я представил, как укажу в протоколе, что свидетельница видела сон… Чертовщина какая-то, честное слово! Но… – он замялся. – Если вы вспомните еще что-нибудь, звоните, всегда… рад. И еще одно: когда вы видели вашу подругу в последний раз?
Я пожала плечами и пробормотала:
– Последние две недели мы не встречались…
– Почему? – капитан сделал стойку, сверля меня взглядом. – Поссорились?
– Нет. Она стала встречаться с… одним человеком. Он врач «Скорой помощи». Приезжал к ее соседке, и они познакомились.
– Как его зовут?
– Лапин Владимир… Отчества не помню.
– Вы с ним знакомы? – От элегического тона, которым он говорил о моей паранормальности, не осталось и следа.
Мне страшно не хотелось рассказывать о своем знакомстве с доктором Лапиным. Я думала, что это предательство по отношению к Стелле. Но я тут же представила, как доктор Лапин на допросе расколется и расскажет… А в том, что его допросят, сомневаться не приходилось. Расскажет, как я поджидала его утром после дежурства и приставала с дурацкими вопросами. Я вдруг поймала себя на мысли, что ни разу не вспомнила о докторе Лапине после сна. А ведь он вполне мог ударить Стеллу. Я вспомнила его неприветливую физиономию с трехдневной щетиной, бесцветные глаза и красные веки… То, как он назвал нас суховеем… Меня и Стеллу. И сказал… Как это он сказал? «Протягиваете руку и берете». Кажется, так. И еще добавил, что Стелла слишком хороша для него. А когда она пришла к нему домой… он не отказался! И жена неизвестно где… Я так задумалась о докторе Лапине, что совсем забыла о капитане. Машинально подняла на него глаза и вздрогнула: он так напряженно всматривался в меня, словно пытался прочитать мысли.
Я рассказала ему все. А куда мне было деваться? Капитан делал пометки в своем блокноте – черкал ручкой всякие значки, напоминавшие птичьи следы. Выглядел он при этом гораздо увереннее, чем прежде, почувствовав твердую почву под ногами.
Когда я замолчала, он вопросительно посмотрел на меня. Я пожала плечами – все! Он кивнул и спрятал блокнот в карман плаща. Поднялся со стула и, поколебавшись, протянул мне руку. Я протянула в ответ свою. Мне показалось, что он не знает, как себя со мной вести. Я, видимо, не подходила ни под одну из известных категорий свидетелей, и ему было трудно.
– Отчего умерла… (слово далось с трудом) Стелла? – спросила я, когда он уже повернулся спиной. Мне пришло в голову, что от удара о стенку не бывает крови. Или бывает?
– Убийца ударил вашу подругу ножом в спину, видимо, когда она пыталась убежать от него, – сказал он бесцветно. – И в прихожей на стене нет крови… если вы обратили внимание. Крови вообще нигде нет, только на одежде…
Он не смотрел на меня, делая вид, что не слышит моего растерянного бормотания:
– Как же так? Я же видела… На стене…
Александр привез меня домой. В машине мы не разговаривали. О чем тут говорить? В подавленном молчании мы поднялись ко мне. Часы в гостиной показывали четверть восьмого.
– Кофе? – спросил он, и это было первым его словом, адресованным мне за несколько последних часов.
– Я не могу больше смотреть на кофе, – произнесла я с отвращением. – Я теперь не буду спать целый месяц.
– Я сделаю без кофеина.
– Какой смысл?
– Можно смешивать. Вкус тот же, а концентрация… – Он не закончил фразу. Уселся рядом со мной на диван, взглянул мне в глаза и задал вопрос, которого я ожидала: – Кто такой доктор Лапин?
Я отвела взгляд. Александр не должен спрашивать о докторе Лапине. Он отсутствовал во время моей беседы с капитаном. Зримо его не было, но, видимо, он все-таки находился в пределах слышимости. А может, действительно читал мысли – я вспомнила, как Стелла убеждала меня, что он колдун, и усмехнулась. Он, чуткий, взял мою руку, прижал к губам.
– Не хочешь, не говори. Я понимаю.
– Доктор Лапин… наш знакомый, – ответила я.
– Что он собой представляет? – последовал новый вопрос.
Я видела, как ему больно. К чувству потери примешивалась ревность. Он ревновал Стеллу, даже мертвую, к доктору Лапину. Лицо его стало неприятным, в глазах горел злобный огонь. Он, казалось, забыл о моем присутствии. Такое лицо не показывают публике. Он вдруг сжал мою кисть с такой силой, что я вскрикнула. Он опомнился, выпустил руку и пробормотал:
