— О, Скайлар. — Терри положила руку Скайлару на грудь. Поцеловала в подбородок. — Где тут ванная?
— По словам миссис Фиц, в конце коридора.
В ванной они нашли огромную, длинную, глубокую, эмалированную ванну.
Терри закрыла дверь.
Повертела краны, подбирая температуру воды.
— Такая нам подойдет. Нам нужна чуть теплая.
— Правда? Мы собираемся разводить тритонов?
— Есть занятия и поинтересней. — Она расстегнула верхнюю пуговицу его шорт. Затем ее рука скользнула ниже. Встретилась со Скайларом взглядом.
— Ты и впрямь медлительный?
— Похоже на то.
Под футболкой бюстгальтера не было.
— Однако.
— Все-таки тебе следовало спросить меня.
— О чем?
— Можно ли тебе снять с меня футболку.
— Можно было? — Его пальцы уже переключились на ее шорты.
— Конечно. Но ты не спросил, можно ли тебе снять с меня шорты.
— Можно? — Шорты упали на пол.
— Не уверена. Все зависит от того, что ты собираешься делать.
— Снять с тебя носки. Кроссовки. — Он осторожно подвел ее к ванне, усадил на бортик. — И трусики.
— Что потом?
Опустившись на колени, он оголял ее ступни.
— Тебе следовало бы спросить меня, Скайлар.
— Хорошо, я спрашиваю: где тритоны? В твоей дорожной сумке?
— Разве ты не понимаешь?
Сидя на корточках, Скайлар воззрился на нее:
— Не понимаю что? Ты очень много говоришь.
— Мы должны все делать с обоюдного согласия.
— С обоюдного согласия? И что это значит?
— Говорить друг с другом. Убедиться, что мы не делаем ничего такого, что может не понравиться одному из нас.
— Разве наши тела не говорят друг с другом? Разве мы не даем друг другу разрешение на то, что мы делаем, реакцией наших тел?
— Ванна наполнилась. — Терри встала, повернулась, выключила воду. — Ты сядешь со стороны кранов?
* * *
— Ты ляжешь на кровать первым? — Вернувшись в его комнату, Терри сняла с кровати покрывало и одеяло.
— Почему?
— Тогда ты будешь не таким страшным.
Через два маленьких окна Скайлар видел, что на улице стемнело. Однако городские огни как-то странно (для Скайлара) подсвечивали его.
— Страшным? Я тебя пугаю?
В ванне они дурачились, ласкали друг друга и разговаривали больше сорока минут.
— Не знаю. — Обняв Скайлара за шею, Терри поцеловала его в щеку. — Пока ты был очень нежным.
— Если я тебя пугаю, почему ты здесь?
— Я не ожидала, что ты будешь таким нежным.
Руки Скайлара висели, как плети. Должен он спрашивать, можно ли ему обнять ее и привлечь к себе, чтобы их обнаженные тела соприкоснулись? Поцеловать ее? Догадался, что нет. Она выразилась более чем ясно. Он должен лечь в кровать.
Скайлар сел на краешек кровати.
— Я не понимаю. Почему ты пришла сюда?
Терри забралась на кровать, встала на ней на колени.
— Чтобы заняться с тобой любовью.
— Почему ты хочешь заняться со мной любовью, если ты мне не доверяешь?
— У тебя есть презерватив?
— Любовные утехи — это же естественная потребность. Плотская потребность. Ты знаешь такое слово, плотская? Или это баптистское слово?
Ее пальцы обхватили его пенис.
— В данный момент, дружок, вся кровь из головы перетекла у тебя в эту штуку.
— Чтобы из любовных утех получилось что-то путное, наши тела должны свободно реагировать друг на друга, естественно. Если один из нас причинит другому боль, сделает что-то такое, что другому не понравится, наши тела это сразу почувствуют, сразу отреагируют, сразу скажут. Разве ты не доверяешь собственному телу, Терри?
— Сначала мы можем обо всем договориться, — ответила Терри. — Я хочу сказать, на словах.
— А как же самопроизвольность?
— Тут можно зайти слишком далеко. Я хочу сказать: кто будет контролировать самопроизвольность? Ты?
— Какая разница? Ты. Я. Мы! Самопроизвольность возникает именно в тот момент, когда контроль общий! Когда мы оба занимаемся любовью, понимаешь? Двигаемся, взаимодействуем.
— Хорошо, давай сначала поговорим об этом.
— Если ты хочешь говорить о сексе, почему ты пришла в кровать без пижамы?
Зачем ты говоришь гадости? Типичная мужская позиция! Тебе она не к лицу.
— Что?
Она вытянулась на кровати.
— Для начала просто ласкай меня и целуй. Но не суй палец, куда не следует. Ты меня понимаешь? Пока.
Скайлар лег рядом с ней.
— Положи на меня свою ногу. Нет, ухо оставь в покое.
Обняв талию Терри ногой, Скайлар вздохнул.
— Заниматься любовью — это другое. У нас переговоры.
— Что с тобой такое? — спросила Терри.
— Так мы никуда не придем, девочка.
— Я скажу тебе, когда надевать презерватив. Он у меня в сумке.
— О боже, боже, — вздохнул Скайлар. — Такое ощущение, что твоя мама присматривает за нами.
* * *
— На какой половине кровати ты предпочитаешь спать? — спросила Терри.
— Посередине.
— А я — слева.
За вечер непрерывные переговоры Терри и Скайлара реализовались в двух совокуплениях.
В промежутках, голыми, они ели сандвичи и запивали их пепси-колой.
После того как Скайлар выключил свет, они лежали на кровати, голые, не касаясь друг друга. Жара не позволяла накрыться даже простыней.
Вентиляторы скрежетали. Терри не говорила о том, что ей мешает этот скрежет, что она вообще его слышит. А оба маленьких окна приходилось держать открытыми, чтобы был хоть какой-то доступ воздуха.
Боже, боже, говорил себе Скайлар, в этом мире я долго не протяну.
— Скайлар! — позвала она в темноте. — Да?
— Я надеялась с твоей помощью ощутить оргазм.
— Ты никогда не ощущала оргазма?
— Нет.
Нет, сказал себе Скайлар, в этом мире я долго не протяну.
— Уитфилд, Скайлар! — прокричал кто-то.
— Я! — Скайлар вскинул руку над головами собравшихся в холле.
В понедельник вместе с Терри Эйнсли он стоял в очереди к регистратору музыкальной школы Найтсбриджа.
К нему подошел молодой человек:
— Перед регистрацией вам надлежит явиться в комнату один-двенадцать, Скайлар, к профессору Пинтри. Вы еще не прошли прослушивание.
— Я должен проходить прослушивание? Я же получил стипендию.
— Он у трубачей — главный, — пояснила Терри. — Пинтри. Гений. Ты еще не играл ему?
— Посылал пленки, — ответил Скайлар. — Он слышал мои записи. Или слышал кто-то еще. Так я и получил стипендию.
— Наверное, он хочет просто поговорить с тобой, — предположила Терри. — В основном ты будешь учиться на его кафедре.
Скайлар оглядел очередь, с тоской подумал, что теперь придется становиться в самый конец. С пола он поднял футляр с трубой. В другой руке он держал большой конверт из плотной бумаги, с документами, которые, по его разумению, могли понадобиться при регистрации.
— А ведь некоторые утверждают, что южане любят поболтать. — Следуя инструкциям молодого человека, Скайлар отправился на поиски комнаты 112. — В сравнении с янки они просто молчуны.
— Ты — Уитфилд? — Мужчина в комнате 112, лет сорока от роду, напоминал щепку, а его глаза вызвали у Скайлара мысль о двух мертвых жуках на снегу.
— Да, сэр.
— Закрой дверь, Скайлар. Сыграй «Полет шмеля».
Вынимая трубу из футляра, Скайлар с недоумением взглянул на мужчину.
— Вы серьезно?
— Разумеется, серьезно. Как у тебя могла возникнуть мысль задать мне такой вопрос?
— Я подумал…
— Играй.
При первых звуках Пинтри отвернулся к окну.
— Да! — воскликнул он.
Вновь повернулся к Скайлару, подошел ближе, взгляд его мертвых глаз не отрывался от рук Скайлара.
— Нет! — прокричал он. — Стоп!
Скайлар перестал играть.
— Ты не знаешь, как работать пальцами. — Скайлар промолчал. — Мелодию держишь. Скорость отличная. Способности есть. Звук приятный. Неудивительно, что тебе удалось обмануть всех, кто слушал аудиозапись. Но ты нигде не учился играть на трубе, так?
— Приходилось полагаться только на себя, — признал Скайлар.
— Не брал ни одного урока?
— В общем-то нет. Ноты выучил сам. Может, миссис Абелард, она играла у нас в церкви на органе, что-то мне и подсказала.
— Мы ничего не сможем с тобой сделать.
— Ты есть как, сэр?
— Уитфилд, было бы лучше, если б ты никогда раньше не брал трубу в руки. Тогда мы смогли бы научить тебя, как правильно работать пальцами. У тебя уже столько плохих привычек, что едва ли, сможем их исправить, даже если ты проходишь в студентах до ста лет.
— Но ведь у меня получается. Вы сами сказали, мелодия, скорость, способности.
— Ты не знаешь, как играть на трубе. Это очевидно. Ни один оркестр тебя не возьмет. Ни один первокласс ный джаз-банд.
