Сенталло в тот вечер заснул с легкой душой. Он и в самом деле уверовал, что полоса невезения кончилась и, как только воров посадят под замок, он с Эдит и маленьким Куртом заживут, как все порядочные обыватели Люцерна.
На лампердингенской дороге Сенталло снова увидел дорожного рабочего. За день тот почти не сдвинулся с места. Они поздоровались, как давние приятели. Рабочий распрямил спину и, выплюнув длинную струю жевательного табака, спросил:
– Опять Шауба ищете?
– Да, ведь вчера его не было.
– И я вам так и сказал.
– Надеюсь, сегодня у меня больше шансов увидеть Шауба?
– Возможно… Я тут с утра и не видел, чтобы он куда-то уехал.
У дома Шауба Людовик замедлил шаг, в последний раз повторяя про себя назидания инспектора: главное – сохранять спокойствие во что бы то ни стало. Сенталло шел исключительно на разведку. Нельзя намекать Шаубу, что он подозревает о его участии в ограблении. И пугать надо не столько словами, сколько недомолвками. Если Людовик хорошо справится с ролью, после его ухода Шауб почти наверняка бросится звонить своему сообщнику (или сообщникам), а то и сам поспешит в Люцерн. Тогда Сенталло должен пойти следом и предупредить полицейского в штатском – тот с газетой в руках будет ждать на перекрестке Гундольдингенштрассе и продолжит слежку за Шаубом.
Домик выглядел очень кокетливо, хотя и был невелик – как раз то, что надо пожилой парс, чьей единственной заботой стал уход за цветами. Тщательно подметенные дорожки и окруженные глазурованной плиткой клумбы свидетельствовали, что садик, по-видимому, возделывали с большой любовью. Людовик толкнул деревянную калитку, выкрашенную в светло-желтый цвет с ярко-красными углами и поперечинами, и тут же альпийский колокольчик прозвенел веселую песенку. Дверь коттеджа открылась, и на крыльцо вышел мужчина – Людовик сразу его узнал. Приложив к глазам сложенную козырьком руку, Шауб попытался разглядеть гостя, а потом стал ждать, пока тот подойдет поближе.
– Господин Рудольф Шауб, не так ли? – спросил Людовик, когда их разделяли лишь три ступеньки крыльца.
– Да. А в чем дело?
– Я бы хотел с вами поговорить.
– О чем?
– Насчет одной старой истории…
– Вот как?
Шауб, по-видимому, колебался.
– Это вы заходили вчера?
– Да.
– Ну ладно, входите…
Следом за хозяином дома Сенталло вошел в просторную гостиную – имитация камина придавала ей деревенский вид. У стены под окном стоял стол, накрытый скатертью в цветочек. Шауб указал гостю на стул.
– Садитесь, – любезно предложил он.
А сам устроился напротив, разглядывая ярко освещенное лицо Людовика и, очевидно, роясь в памяти.
– Странно… Вроде бы я вас хорошо знаю, и все-таки никак не могу вспомнить имя…
– Вы меня и в самом деле отлично знаете, Шауб, но только, по-вашему, я сейчас должен быть очень далеко отсюда. Поэтому-то мое имя даже не приходит вам в голову.
– Далеко?
– В тюрьме.
Шауб привскочил со стула, но тут же снова сел.
– Черт возьми! – выдохнул он. – Это ж Сенталло!… Людовик Сенталло. Ну и ну! Так вы больше не за решеткой?
– Как видите! Нет, не беспокойтесь, я вовсе не сбежал оттуда.
– Каким же образом вышло, что вы…
– Разгуливаю на свободе? А меня отпустили.
– Господи Боже, но это просто невероятно!
– Ошибаетесь! Пересмотрев мое досье, умные люди сообразили, что с моим осуждением не в меру поторопились и не исключено, что, в конечном счете, я не так уж виновен в краже, за которую схлопотал семь лет тюрьмы.
– Вот это да! А вы, как я погляжу, ловкач!
– Вы думаете?
– Черт! Между нами говоря, всего два года за решеткой – не такая уж большая плата за этакий лакомый кусок, а?
– Так, по-вашему, банк ограбил я?
– А кто же еще?
– Это вы должны мне сказать, Шауб!
– Я?
Бывший охранник вытаращил глаза.
– Ну да, потому-то я и пришел с вами повидаться.
– Вы шутите?
– И не думаю. Понимаете, Шауб, в тюрьме я хорошенько пораскинул мозгами и пришел к выводу, что стал жертвой чертовски хитрого заговора.
– Не понимаю, о чем это вы!
– О нет, прекрасно понимаете, Шауб, поскольку вам с самого начала было известно о моей невиновности.
– Мне? Да вы с ума сошли! Откуда ж я мог знать?
– Вы были в курсе, и сами могли бы назвать имена преступников.
Шауб заерзал на стуле.
– Ложь все это, – дрогнувшим голосом проговорил он, – сплошные враки! Это вы стащили бабки! Уж не представляю, каким образом вам удалось выбраться из кутузки, но, черт возьми, вы грабитель, и я от своих слов не отступлюсь!
– Стоит ли так сердиться, Шауб? Я вас ни в чем не обвинял…
– Не обвиняли? Только этого не хватает! А в чем, интересно, вы могли бы меня обвинить?
– В пособничестве.
Шауб вскочил.
– Вон отсюда, мерзавец! – задыхаясь от ярости, возопил он. – Прочь!
– Я не уйду, пока вы мне не ответите.
– Да в конце-то концов, хозяин я у себя дома или нет? Я имею право принимать у себя только кого захочу!
– Дело не в том, Шауб. И я не оставлю вас в покое, пока не получу ответа. Сядьте-ка лучше…
Лицо старика вдруг показалось Людовику очень усталым.
– И чего вы ко мне пристали? – жалобно пробормотал он.
– Без вашей помощи меня бы не смогли заманить в ловушку.
Шауб снова опустился на стул.
– Чушь…
– Этот несчастный случай на лестнице… помните?
– И что же?
– Он произошел очень кстати – как раз, чтобы я вас заменил.
– Не нарочно же я рухнул с верхотуры! Да я запросто мог свернуть себе шею!
– Но вы ее не свернули, Шауб, потому что упали специально. Кто вам дал такой приказ?
– Никто!
– Лжете!
– Нет, я не лгу!
– Да-да… кстати, как насчет наследства, которое помогло вам уйти в отставку? Может, немного потолкуем о нем?
– Это вас не касается!
– Вы уверены? А кто оставил вам наследство, Шауб?
– Э-э-э… тетя.
– И где она жила?
– В… в Сент-Галь.
– А как ее звали?
– Черт возьми, не ваше дело!
– Как вы думаете, полицию тоже должен удовлетворить подобный ответ?
Шауб вцепился в край стола.
– Полицию?
– Да. Она потребует уточнений. А потом наведет справки и выяснит, что у вас не было в Сент-Галь никакой тети и наследства вы тоже не получали.
– Шутить изволите? Это я-то не получал наследства? И откуда же у меня тогда деньги?
– Вам заплатили за участие в ограблении, которое свалили на меня.
Шауб так внезапно перешел в нападение, что застигнутый врасплох Сенталло не успел увернуться. Хозяин дома вцепился ему в горло.
– Да замолкнешь ты, сволочь такая? Замолкнешь?
Памятуя об указаниях Вертретера, Людовик лишь спокойно отвел руки Шауба в сторону.
– Разве уже это одно не признание?
Смирившись с неизбежным, бывший охранник тяжело упал на стул. Слушать, как всхлипывает и скулит такой здоровяк, было крайне неприятно. Наконец он высморкался и распрямил спину.
– Ну, почему вы обвиняете во всех своих несчастьях меня, Сенталло?
– При желании вы могли бы помочь мне восстановить доброе имя, Шауб… По-вашему, справедливо, чтобы я расплачивался за других?
– Я ничего не знаю…
– Напрасно упорствуете. Как пить дать, придется вам помирать в тюрьме.
– Нет!
– Тоскливо за решеткой, Шауб, особенно когда знаешь, что торчать тебе там до конца своих дней…
– Замолчите!
– Час за часом, неделя за неделей… и все это так однообразно, что постепенно сливается в какую-то дурную бесконечность, а ты перестаешь соображать, день прошел или год… Кладбищенская тишина… Надзиратели, которым надо кланяться… теснота в камерах и полная невозможность побить одному…
– Черт возьми, да замолкнете вы или нет?
– Время тянется и тянется… и мало-помалу впадаешь в своего рода оцепенение… Я знал одного типа, который забыл, сколько ему лет… Его уже ничто не интересовало… Он шел из камеры в мастерскую, из мастерской в столовую, оттуда опять в мастерскую, потом в камеру и так далее без остановки… без остановки, Шауб!
– Я не хочу! Не хочу…
– Но ведь и я тоже не хотел, однако жандармы отвели меня туда… меня, невиновного! В то время как вы, Шауб, вы виноваты!
Казалось, Рудольф совершенно уничтожен. Он попробовал еще раз возразить, но чувствовалось, что старик сам не верит своим словам.
– Нет… нет… – только и мог лепетать он.
– Да, вы виновны в том, что помогли украсть триста шестьдесят восемь тысяч франков из банка Линденманн… Думаете, судьи простят, что, не удовольствовавшись одним преступлением, вы еще позволили осудить вместо себя безвинного? Да вам остатка жизни не хватит расплатиться за такое дело!
Сенталло прикидывал, сломается Шауб или нет. Он чувствовал, что хозяин дома вот-вот поддастся панике, и хотел подыскать нужные слова и угрозы, которые довершили бы смятение противника, но быстро убедился, что исчерпал все возможные доводы. Людовик тщетно ломал голову, что бы еще сказать, как вдруг Шауб сам вывел его из затруднения.
