- Добрый вечер, - только и смог произнести он, но тут же оправился, принимая мою ложь, тоже импровизировал: - А я тут не сплю, работаю... Проходите, - и для убедительности еще раз щелкнул замком, мол, дверь закрыта. За вами гнались?
- Не думаю. Тех, кто желал моей смерти, я оставила у разбитого корыта.
- Смерти? - Он изобразил потрясение.
- Да, смерти, - сурово ответила я. - Мне бы несколько минут под душем, Алексей Никитич, и что-нибудь надеть: я не могу пойти домой, там скорее всего ждут.
- Конечно, располагайтесь... Я налью коньяку, - и заспешил на кухню.
Я вымылась стремительно и со слезами боли. Три борозды были полны грязи и подсохшей крови. Пришлось отдирать по живому.
Потом вместо предложенной гостиной я попросила кухню и аптечку и прямо при нем занялась лечением. Надо сказать, что медикаменты у этой сволочи оказались очень высокого уровня.
Он едва держал себя в руках, все бросал украдкой взгляд на часы, ожидая тех, кто должен был приехать. Никто не звонил.
Я коротко и правдоподобно пересказала свое открытие, побег и подозрения. Получается, в этом замешаны чьи-то кровавые руки! Мужчину, отдававшего приказ о нашей с Косым смерти, я, мол, не смогла разглядеть и запомнить, но зовут его Племяш. Его руководителя или партнера - Дядя. Зинаида Андреевна стояла у них на пути, они решили под прикрытием выставки организовать собачьи бои. Возможно, они что-то предлагали Зинаиде Андреевне, она отказала, ее предупредили, украли собаку, но после того, как она обратилась ко мне, предпочли ее убрать, потому что испугались, что я докопаюсь до истины. Потом пытались подловить меня, а теперь вот я сама так глупо попала к ним в руки...
- Господи, какой ужас! - выдохнул он. - Не могу представить, чтобы такое творилось в связи с нашей безобидной деятельностью... Мы же собаководы...
- Сейчас, Алексей Никитич, ничего нельзя делать спокойно, будь то политика или разведение сверчков. Все равно - придут и вмешаются. Станут "крышей" или "киркой", в зависимости от вашей готовности платить деньги.
- Но у нас же некоммерческое заведение... - В его внимательных глазах что-то мелькнуло, что-то неуловимое, кажется, тоска, горечь...
- Они на этих боях могут делать огромные деньги! Фаворит - одна собака, а побеждает другая. Представляете, какие там ставки?!
Он вздрогнул.
- Да-да, вы правы, Таня. Меня просто колотит от всего, что вы рассказали.
- А что угро? - спросила я. - Они нашли какие-нибудь ниточки?
Алексей Никитич прятал взгляд, колебался, я поняла, что он даже несколько испугался.
- Как вам сказать, - наконец решился он, - они там все в секрете держат. Следователь намекнул, что к ним поступила какая-то информация, но ни источника, ни чего-нибудь более конкретного не сообщил. Ищут, - он театрально развел руками.
- Понятно, - сказала я, лихорадочно размышляя, что бы еще у него выпытать. - А! Вы знали шофера Зинаиды Андреевны?
Он замялся. По его лицу и некоторым фразам я внезапно поняла, что для него исчезновение старушки также представляет проблему. Может, ее похитила какая-то третья сила?..
- Знал, конечно, знал, - как-то рассеянно ответил он, видимо, соображая, что со мной делать и почему не приехали те, кого он ждал. - Он у тети уже года три работает, проверенный парень. Скорее всего его убили экспертиза нашла в машине следы борьбы, на которую тетя не была способна, погнута металлическая педаль, свернут рычаг управления, там же следы крови.
Тети?!! Так кто же здесь "Племяш"?! Получается, эта вальяжная злая тварь, которая приказала скормить меня псам, внук безобидной старушки?!!
- У вас есть его фотография?
- Есть! - с нажимом процедил он, и глаза у него были злые, он, очевидно, чертыхался внутри, так и не в силах решить, о чем мне врать, а о чем говорить правду - ведь если я выжила два раза, где гарантия, что я не выживу потом, что не узнаю о его лжи, что мои подозрения не обратятся на него самого?! Я насквозь видела этого лжеинтеллигента со всеми его потрохами. Он никогда не видел убийства вблизи, и у него кружилась голова от вида крови. Он на полуголую меня-то смотреть не мог без содрогания, побелел весь как полотно!.. Черт, а ведь неплохо бы и предохранить себя от второго возможного приказа о моей гибели.
- Принесите! - приказала я. И пока рассматривала веселого улыбающегося парня, на руку которого опиралась сияющая Зинаида Андреевна, я позволила себе ухмыльнуться:
- Ну, теперь-то они не посмеют меня тронуть!
- Отчего же? - тут же прореагировал Алексей Никитич, вкрадчиво, как раньше, по телефону, племянник.
- Я, когда мне звонил их Племяш, текст разговора на факс записала и вместе с моими подозрениями отнесла верным друзьям. Теперь, если со мной что-нибудь случится, материалы пойдут в прокуратуру.
- Так почему же они вас пытались?..
- Не знали, дураки! Не успели пронюхать!.. Вот теперь надо их как-то поставить в известность. Я своей шкурой больше жертвовать не хочу!
- Вы... вы... Вы доблестная женщина, Таня, - выговорил он. - Я никогда не встречал таких, как вы.
- Я очень устала, практически уже сплю, - сказала я совершеннейшую правду, неожиданно для самой себя подавая ему руку для поцелуя...
- У меня есть гостевая комната, мы... э-э-э... с сыном теперь вдвоем живем. Я вам тут принес, что смог найти, - это оказалась пижама внеполового вида и мягкие тапочки, - сейчас налью коньяку.
- Погодите, я на минутку, - вышла, будто бы в туалет, прикрыла за собою дверь, словно бы из приличия, быстро достала из кармана плаща прекрасно наточенный нож и перерезала телефонный провод у самого пола. Вернулась на кухню.
Алексей Никитич уже стоял с бокалом. Ополовиненная бутылка была здесь же, судя по виду, очень дорогая. Правую руку он вынимал из кармана халата.
- Выпейте коньяку - янтарный, великолепный...
Черт, а ведь скорее всего с сонным порошком, если ни с чем похуже. Но отказаться - значит, вызвать подозрение. Так, быстренько вспоминаем, что я успела заметить у него в аптечке, когда чинила себя? Вроде ничего смертельного... из порошков что-то было, но вот что?.. Делать нечего: придется на практике проверять собственную теорию насчет слабохарактерности Алексея Никитича.
Глотнула, краем глаза уловив его напряжение: он не спускал с меня глаз.
Выпила треть. Коньяк действительно был великолепен - по телу разлилось блаженное тепло, вся боль мгновенно сгорела в мучительных корчах.
- Идите спать, я приготовил комнату. Никаких химических воздействий я пока не ощущала, но пошла, слегка пошатываясь, а у самой старинной двери в прекрасно обставленную спальню даже широко зевнула, лукаво заметив:
- Отличный у вас коньяк... я уже сплю... - И рухнула в кровать.
Он еще немного постоял, прислушиваясь к моему ровному дыханию, потом на цыпочках удалился, прикрыв за собой дверь.
Я прислушалась, едва дыша. После пятой попытки он в сердцах бросил трубку. Я тихонько захихикала ведьмовским смехом, уткнувшись лицом в подушку. Черная ненависть все еще переполняла меня. На тыльной стороне ладони несмываемым пятном сидел его слюнявый поцелуй, который не оттирался даже о шелковые простыни.
Минут пять я лежала не двигаясь, и все это время он бесцельно расхаживал по гостиной, что-то прикидывая, решая для себя. Я знала, что вариантов у него три, я сама создала их ему - открыться мне полностью, я ведь не ментовка, за пассивное соучастие голову не отсеку, застрелить меня или убить любым другим способом или пойти прямо сейчас к своим более свободным в отношении человеческой жизни партнерам, чтобы свалить на них то, что сам сделать не способен. Все зависело от его трусости.
Однако даже самый слабый человек в экстремальных ситуациях способен на самые крутые поступки; поэтому я не знала, какой яд течет сейчас в моей крови - цианисто-калиевый или всего лишь хлороформовый... но что-то там определенно было: к исходу пятой минуты я стала ощущать нарастающую усталость и сонливость. Единственное, что радовало, - почему-то почти совсем исчезла боль. Но время мое постепенно утекало в вечность.
План созрел практически тут же.
И когда его мягкие крадущиеся шаги послышались уже у самой двери, я боялась только одного - что в комнату для гостей Алексей Никитич войдет с пистолетом.
Он тихо подошел к самой кровати, наклонился, вслушиваясь в мое дыхание. Через не совсем плотно прикрытые ресницы (есть такой трюк) я разглядела бельевую веревку, свисающую с его рук.
Удушение? Бельевой веревкой? Или он хочет имитировать повешение частного детектива Татьяны Ивановой в его квартире?..
Он хотел всего лишь связать меня - для надежности. Но, не зная, насколько он искусен с веревкой и каких узлов может навертеть, я не дала ему сделать этого: неподвижная сначала, при настойчивой второй попытке сонно завертелась, забормотала что-то, кажется, про кровь и сперму, упоминая не свою маму, а так же "Отойди, сволочь!..". Он отшатнулся, и я пробормотала еще: "У-у-у, борода рыжая!..", после чего он совсем смутился. Слабо чертыхнулся и стремительно вышел, решив, что сон мой и без того крепок.
