— Вам придется проехать с нами.
— Вы не поняли, майор, — раздраженно сказал Слон. — Я подполковник ГБ, вот мои документы…
Слон достал пенсионное удостоверение, но Фокин не обратил на него никакого внимания.
— Вы тоже проедете с нами, — как о деле решенном, сказал майор. Официально вас сюда никто не посылал, поэтому придется объяснить, как вы здесь оказались. А главное — с какой целью.
Веретнев приуныл. Все правильно: он здесь находится не как представитель могущественного ведомства, а как частное лицо. Крепко пьющий пенсионер с незарегистрированным пистолетом в кармане. Проблем не оберешься…
И у Карданова испортилось настроение. За ним тоже не стояло никакой могущественной силы. И защититься от обвинения в терроризме будет не так-то просто…
В это время в дверь позвонили.
— Черт! Я же сказал — никого не пускать!
Досадливо морщась, Фокин щелкнул замком.
На пороге, отстранив спецназовца, стоял аккуратный молодой человек с пронзительными синими глазами.
— Служба внешней разведки, — негромко представился он и поднес удостоверение к лицу великана.
— Вы майор Фокин?
— Ну и что? — не слишком доброжелательно отозвался тот.
— На два слова, — молодой человек сделал выразительный жест и они прошли на кухню.
Сомов и Гарянин переглянулись. Необычайно высокая насыщенность этой квартиры представителями спецслужб показывала, что скорей всего придется уходить ни с чем. Так и получилось.
Молодой человек что-то долго втолковывал Фокину, тот лишь отрицательно качал головой и твердил про свое начальство. Тогда разведчик позвонил куда-то по мобильному телефону, а через несколько минут на поясе у Фокина затиликала рация.
— Я понял, товарищ генерал, — мрачно сказал он. — Да. Есть.
И направился к выходу.
— Извините, коллеги, ошибка вышла, — буркнул он. И не удержался, чтобы не съязвить:
— Думал, вы чужие шпионы, а вы, оказывается — наши…
Сомов и Гарянин нейтрально улыбнулись и вслед за шефом вышли из квартиры.
В половине десятого Фокин вернулся в управление и сразу прошел к Ершинскому. Тот был явно не в духе.
— Посмотрите, что получается, Сергей Юрьевич, — монотонно произнес шеф. Монотонность была явным признаком сдерживаемого раздражения.
— Вы докладываете, что вышли на след шпиона и террориста, готовите операцию по его задержанию. Я, в свою очередь, докладываю руководству. А оказывается, что вы мешаете работать нашей разведке! Как после этого мы с вами выглядим? Далеко не лучшим образом, майор, далеко не лучшим!
Ершинский сделал паузу, многозначительно поднял палец кверху.
— Там мне уже намекнули: мол, не получится ли так и с «Консорциумом»? Не выльются ли ожидаемые разоблачения крупных экономических преступлений в причинение крупных экономических убытков государству?
Фокин сжал челюсти. Когда надо что-то доказать, то каждое лыко идет в строку…
— А кого вы доставили в наш изолятор? — не дождавшись ответа, продолжил начальник. — Кто эти трое? И за что они задержаны?
— Теперь уже ни за что, — мрачно сказал майор. — Они шли в связке с «Брюнетом», а теперь могут представлять интерес только для разведчиков…
Ершинский поморщился.
— Тогда быстро разберитесь с ними! Или выгони, или передай в милицию! Ясно?
— Ясно, — Фокин вздохнул. — Разрешите идти?
Вернувшись в свой кабинет, майор вызвал Сомова.
— Какой компромат собран на задержанных?
Следователь пожал плечами.
— При них пистолеты. Но с разрешениями: у всех есть лицензии частных охранников.
— Все равно вне службы они не имеют права носить оружие! — раздраженно сказал Фокин. — Подготовьте информацию в ГУВД — пусть проверят их контору! Из какой они фирмы?
— Служба безопасности «Консорциума»…
Фокина будто током ударило, но вида он не показал.
— Что ещё на них есть?
— Два баллончика с горчичным газом. У нас он не разрешен, но к уголовной ответственности за это не привлечешь…
— Еще?
Сомов задумался.
— Больше ничего не раскопали. Все трое наглые, дерзкие… Уверены, что скоро их выпустят. Особенно старший блатует, Татарин…
— Кто?! — на этот раз майор не сумел сохранить невозмутимость.
— Татарин, — с легким недоумением повторил следователь. — Это кличка такая… А фамилия Татаринцев. Николай…
Майор встал.
— Пойду погляжу на этого Татарина, — сказал он и полез зачем-то в сейф.
— Мне с вами? — спросил Сомов.
— Не надо…
Отправив своего подчиненного, Фокин позвонил Чуйкову и позвал его с собой. Это было не по правилам: Чуйков работал в другом отделе и никакого отношения к задержанным иметь не мог. Зато Фокин полностью ему доверял.
Они спустились в глубокий подвал где находились камеры предварительного задержания, прошли в комнату для допросов. Обстановка здесь была спартанской, чтобы не сказать больше: бетонные пол, стены, потолок, прикрученные к полу стол, стул и две табуретки, голая лампочка и включающийся одновременно с ней вентилятор.
Немолодой прапорщик привел Татарина — типичного бандита из «новой волны»: молодой, смуглый, с большим носом, спортивные штаны, кожаная куртка, короткая стрижка, развязные, уверенные манеры. Он как хозяин вошел в комнату для допросов, без приглашения сел на табурет, закинул ногу за ногу.
— Ну чё, начальник, второй час сидим, слышь, да? Долго ещё мурыжить будете? Мы тут не позавтракавши, ага…
Фокин так долго ждал этой встречи, что даже не поверил. Он боялся, что не сможет узнать гада, но оказалось, что узнал сразу. Нет, не по лицу, носатому, как у землеройки, и не по быстрым нахальным глазам.
Гада выдал голос!..
Знакомые дебильные обороты, употребляемые для связки слова-паразиты: «…Чё?», «…Слышь, да», «…Ага». Эта манера говорить врезалась в память майора на всю жизнь!
— Так когда отпустят, слышь, да? За нами-то ничего нет, ага…
Горло перехватил спазм, так что ничего сказать Фокин не мог. Он шагнул вперед и резко взмахнул раскрытой ладонью. Раздался звук, напоминающий удар по мячу на волейбольной площадке. Татарина смело с табурета и отбросило в бетонный угол. Там он и остался лежать без движения, как сломанная кукла.
— Ты что, Сергей?!
У Чуйкова отвисла челюсть.
— Это он… Наташку, — с трудом выдавил Фокин. Сиплый голос его был страшен.
В бетонной комнате наступила жуткая тишина. Каждому стало ясно, что официальный писаный закон здесь действовать перестал, в силу вступил закон мести и справедливости. И каждый знал, чем грозит закончиться такое развитие событий.
— Иди, побеседуй с теми двумя, — по-прежнему сипло сказал Фокин. Здесь тебя не было, ты ничего не видел и не знаешь…
— Аккуратно… Смотри не переборщи, — тихо ответил Чуйков и вышел.
Татарин пришел в себя, с трудом сел, но его качало из стороны в сторону и он оперся спиной на шершавый бетон. Смуглое лицо стало белым, как творог.
— Волгоградский проспект помнишь? — с трудом выговорил Фокин. Женщину в бойлерной помнишь?
Он медленно надвигался на сидящего враскорячку бандита и тот пытался вжаться в стену, размазаться по ней.
— Или думал, я твой поганый голос не узнаю, тварь?!
Татарин издал короткий нечленораздельный звук. Оправдываться не имело смысла. Здесь не суд, здесь нет презумпции невиновности, нет ловкого адвоката, здесь не помогут деньги и угрозы. Есть только прошлое, есть спрос за него и есть ответ, который предстоит держать без всяких ухищрений. Все в точности, как на бандитских разборках, которые братва боится куда больше, чем суда.
Огромная лапа вздыбившегося медведя сгребла ворот кожаной куртки, легко взметнула безвольное тело вверх и швырнула о стену, словно куль тряпья. Гулко екнув внутренностями, Татарин на миг распластался на вертикальной поверхности и медленно сполз на пол. Фокин схватил его за волосы и сильно встряхнул. Послышался скрипящий звук, будто разорвали крепко застроченный шов. Возможно, это лопнула куртка, а может отрывалась от черепа кожа
— Это была моя жена, понял, паскуда?!
Татарин судорожно разинул рот, жадно хватая воздух, словно в нервном припадке. Ноги судорожно подергиваясь, скребли по полу.
— Я ни при чем! Я её пальцем не тронул! Я в машине сидел! И позвонил потом… Все!
Фокин сжал челюсти, затем поднес к носу бандита огромный кулак. На среднем пальце блестел массивный золотой перстень.
— Кто «при чем»? Кто трогал? Кто послал?
Вопросы звучали тихо, но страшно. И гипнотизирующий взгляд прищуренных глаз был страшен.
Зубы Татарина выбили короткую дробь.
— Там были Юрка Маз, ага… И ещё один, Лобан, они из группы Директора, что держит Юго-Запад… Ну и они, это, в бойлерной, значит… Но это им не приказывали…
