Эти разговоры оставляли двойственное ощущение — вроде как на душе становилось легче, но в то же время он начинал остро чувствовать свое одиночество. Хотелось тепла, домашнего уюта, сонно сопящей на коленях Маргоши, накручивающей на палец непослушную прядку волос у левого виска. Странно, но такая же прядь была и у Марго-старшей — только совершенно седая. По его вине…
«Ничего, сделаю то, что должен, и уеду».
* * *
Мэри с показным увлечением собирала свои вещи в чемодан. На самом деле ей было абсолютно безразлично, что сбрасывать в распятое чрево огромного кожаного монстра — она прекрасно знала, что ничего ей не пригодится. Но приходилось поддерживать легенду и соблюдать осторожность.
— Ты не берешь красное платье? — удивленно поинтересовался Костя, полулежавший на кровати в спальне и расслабленно наблюдавший за сборами жены.
— Зачем? — Мэри только что решительно задвинула красное вечернее платье с глубоким декольте подальше в шкаф.
— Я хотел бы появиться с тобой в опере, например. Ты не можешь пойти туда в джинсах.
Разумеется, она не собиралась в оперу в джинсах — она вообще туда не собиралась. Сразу по приезде в отель Мэри планировала воспользоваться тем, что Костя плохо переносил перелеты и принимал пару таблеток снотворного, запивая коньяком, чтобы снять стресс и поспать. Именно в этом промежутке она и рассчитывала улизнуть. Другого шанса у нее не будет, потому что Костя не выпустит из виду ни на секунду, не отдаст паспорт, а телефона у нее и так нет. Нужно сразу, сразу — как бы она ни устала с дороги, как бы ни клонило ее, отвратительно переносившую любые переезды, в сон. Нужно собрать всю волю в кулак, напрячься — и уйти. Только так она сможет спасти себя.
Спорить по поводу красного платья Мэри не стала, послушно вытащила и уложила в чемодан. «Можешь потом сам его в оперу нацепить — вдруг тебе пойдет?», — подумала злорадно.
Костя не замечал опасного блеска в глазах жены, ее лихорадочного румянца, как не заметил и прикушенную до боли губу в попытке скрыть радость в тот момент, когда пару дней назад небрежно кинул на клавиатуру ее ноутбука два билета до Цюриха.
— Я умею платить по счетам. И возвращать долги — тоже, — сказал он ей тогда, обнимая за плечи и заглядывая в лицо.
Мэри опустила глаза и пробормотала:
— Ты всегда умел держать слово, Костя.
Он улыбнулся самодовольно и ушел переодеваться, а она едва не завизжала в голос — все пока шло именно так, как ей было нужно, так, как она рассчитывала. Мэри очень жалела, что не может поделиться радостью с Марго — никакой связи не было.
— Ничего, скоро увидимся — вот и наговоримся, — убеждала она себя, стараясь не плакать. Отсутствие рядом Марго, пожалуй, было единственным, что искренне огорчало Мэри. Все можно пережить — даже затворничество, но потерю человека, заменившего родню и всех знакомых, — нет. Даже для такой независимой и своенравной девушки, как Мэри, это оказалось непосильным.
* * *
Алекс лениво потягивал кофе в небольшой кофейне напротив офиса фирмы Кавалерьянца. Он сидел здесь уже пару часов, успел съесть что-то похожее на мясной штрудель, выкурить полпачки сигарет и выпить три чашки крепкого кофе. «Мерседес» Кости намертво застрял на парковке, словно не собирался покидать отвоеванную территорию. Алекс оценил обстановку и понял — торчать здесь можно до вечера, а привлекать внимание не стоит, потому счел за благо расплатиться и выйти. Ноги понесли его вдоль по улице, под нависавшими на узкий тротуар балконами. Практически под каждой квартирой в этом районе была расположена небольшая лавочка, торгующая чем угодно — от восхитительных пирожных до дорогих ювелирных украшений. По какому-то наитию Алекс остановился у одной из них и вошел. В полутемном помещении его поразили ярко освещенные небольшие витрины, в которых красовались броши, кулоны, чармы, браслеты и прочие милые безделушки. Присмотревшись, он с удивлением понял, что добрая часть этих вещиц — настоящая антикварная ценность. Эмалевые кулоны, тяжелые серьги из темной бронзы, подвески с голубыми и зелеными кабошонами — все это хранило в себе память. Такие вещи всегда притягивали его, заинтересовывали. Алекс перевел взгляд на самую дальнюю витринку в углу, и сердце его глухо бухнуло. На черной бархатной подушке прямо под небольшим светильником лежала овальная черная камея в серебряном обрамлении. На выпуклую поверхность был нанесен строгий женский профиль…
Алекс почувствовал, как стали влажными руки, как дрогнули пальцы, потянувшись к внутреннему карману пиджака — туда, где лежал бумажник. Он даже не взглянул на цену — в тот момент это его совершенно не интересовало, это была та самая камея, которую он так часто видел во сне. Что значили деньги в сравнении с этим ощущением…
Приняв от пожилого продавца бархатную коробочку с упакованной камеей, Алекс покинул лавочку и направился назад, к месту «дислокации объекта». Заходить в прежнее кафе он не рискнул, выбрал небольшой рыбный ресторанчик наискосок. Там как раз оказался стол у самого окна с прекрасным обзором и горшками фиалок на низком широком подоконнике.
Заказав форель, он вынул коробочку и открыл. «Конец девятнадцатого века, ручная работа, — зазвучал в голове чуть дребезжащий голос старичка-антиквара. — Она попала ко мне из Франции. Говорят, эта вещь принадлежала какой-то русской княгине, вынужденной танцевать в кафе-шантане и умершей в эмиграции».
Алекс печально усмехнулся — как все схоже… танцы, эмиграция, смерть… бедная Мэри…
Ему вдруг мучительно захотелось сесть за рояль — до зуда, до ломоты в пальцах. Сесть и играть Шопена, которого так любила слушать Мэри, хотя вслух никогда не признавалась. Она просто замирала в кресле, вытягивалась в струну — казалось, тронь ее — и она сама издаст какие-то ноты. Бледное лицо девушки в такие минуты становилось строгим и удивительно тонким, как дорогой чайный фарфор, на полуоткрытых губах появлялась задумчивая легкая улыбка. Надо же — он успевал, оказывается, краем глаза заметить эти мелочи, хотя ему казалось, что музыка поглощала полностью…
Разумеется, рояля под рукой не было. Алекс вздохнул, погладил пальцем выпуклый профиль на камее и убрал коробочку в карман. К чему он совершил такую безумную покупку и что собирался делать с ней, он не думал.
«Положу в сейф, пусть будет как память».
* * *
— У меня уже пару дней такое чувство, будто за мной кто-то наблюдает, — Костя отбросил ручку, развалился в большом офисном кресле и вопросительно уставился на Вагифа — начальника своей охраны.
Тот только пожал плечами — никакой слежки парни не заметили, а если бы и заметили, так аккуратно убрали бы — и все. Определенно, хозяин начинал скатываться в паранойю. То ему казалось, что звонит мобильный, и он хватал трубку и потом долго таращился в темный дисплей, то вдруг стал уверять всех, что в офисе установлена «прослушка», и специалист копался в проводке, возился с какими-то сложными устройствами для обнаружения «жучков» почти два дня. Теперь, значит, слежка. Точно говорят, что большие деньги лишают разума.
— Если бы что-то было, я бы знал и принял меры.
— Не-ет, Вагиф! — вдруг подавшись вперед, заговорил Костя с каким-то даже азартом. — За мной ходит кто-то такой, что вам не по зубам. Мне иногда кажется, что я однажды остановлюсь сказать время прохожему, а меня — вжик по горлу — и поминай, как звали.
«Ну что за бред, а? — раздраженно подумал Вагиф. — Можно подумать, он когда-то останавливался, чтобы время сказать, ага — альтруист нашелся! Для него все люди — мусор, грязь, так и смотрит, как бы ботинки свои лаковые не обляпать».
Вслух он благоразумно сообщил, что охрана проверит все и всех, постарается ликвидировать возможный «хвост», однако в глубине души Вагиф был уверен в том, что это все очередные бредни и блажь хозяина. Занялся бы лучше женой — такая девка под боком, а он…
* * *
Алекс вошел в номер. Почти сразу же позвонила Марго.
— Если ты снова будешь проситься в Москву, давай прощаться, — устало сказал он, не потрудившись даже поздороваться. — Я мечтал лечь и уснуть.
— Я не собираюсь проситься, — он даже улыбнулся слегка, представив выражение ее лица в этот момент — немного надменное, без тени улыбки. — Мне предложили работу, я должна поехать, иначе упущу прекрасный шанс и заманчивый пост в крупной компании. Так что скажи своему Айвану, чтобы вернул паспорт.
Алекс вспылил:
— Что?! Работу?! Кто тебе позволил заходить в Интернет?
Однако Марго не испугалась, не уступила, повела себя совсем так, как тогда, в Москве, когда он запретил ей ехать в Сибирь, чтобы забрать к себе Мэри с переломанными ногами.
— А кто ты мне, чтобы запретить? Кто? Муж, любовник, отец? Ах, нет?! Тогда не лезь и скажи, чтобы вернули паспорт — иначе я задушу этого твоего охранника и уеду — ты меня знаешь!
