— Да, это я, — отозвалась Лиза. — С кем я говорю?
Голос в телефонной трубке был не только определенно незнакомый. Больше того — он был какой-то неживой, бесцветный, удивительно холодный. Словно принадлежал не человеку, не женщине, а бездушному механическому созданию.
— Я менеджер ансамбля «Петербургские виртуозы», — проговорила незнакомка. — У нас появилась вакансия, наша пианистка уходит в декретный отпуск, и Владимир Борисович хотел бы вас прослушать…
Лиза забыла о своем первом впечатлении. Теперь голос незнакомой женщины казался ей нежным и мелодичным, как флейта или валторна, да что там — такими чарующими голосами, наверное, разговаривают только ангелы в раю!
Потому что если у Лизы и была заветная, затаенная, голубая мечта — это была мечта попасть именно в этот ансамбль. Дело было даже не в том, что ансамбль «Петербургские виртуозы» разъезжал с гастролями по всему миру, выступал в лучших концертных залах Европы и Америки, на лучших сценических площадках. Хотя, чего греха таить, и в этом тоже. Но самое главное — в этом ансамбле его руководитель, Владимир Борисович Варшавский, собрал действительно настоящих виртуозов, музыкантов высочайшего класса. Так что попасть в этот знаменитый коллектив — это значило добиться подлинного признания в музыкальном мире, признания профессионалов, которое ценится куда выше, чем бурные зрительские восторги и аплодисменты.
Тем более что для пианистки попасть в ансамбль было куда труднее, чем для скрипачки: пианистов вокруг множество, а место в ансамбле — только одно.
— Я слушаю, слушаю вас! — выпалила Лиза, прижав трубку к уху, чтобы не пропустить ни слова. — Куда и когда нужно приехать?
— Вы должны явиться для прослушивания ровно в двенадцать часов по адресу: Тучков переулок, дом восемь, квартира двенадцать, — произнес холодный, бесстрастный голос. — Вам надо будет войти во двор, подъезд слева от входа. Не удивляйтесь: Владимир Борисович снял там помещение с хорошей акустикой.
— Да, я непременно буду! — Лиза испуганно взглянула на часы: до назначенного времени оставалось ровно два часа, но такими предложениями не бросаются!
— Надеюсь, — ответила незнакомка. — Владимир Борисович не любит опозданий.
В трубке послышались короткие гудки отбоя.
Лиза бросила трубку на аппарат и заметалась по квартире, торопливо подбирая одежду. Ей хотелось выглядеть строго, но эффектно и неординарно…
Перебрав несколько платьев и костюмов, она наконец остановилась на длинной черной юбке и коротком темно-красном пиджачке. На шею, как всегда, повесила старинный кулон, бабушкин подарок, — он приносил ей счастье.
Время поджимало. Заколов волосы и мазнув по губам помадой, Лиза вылетела из квартиры, вызвала лифт.
В зеркале лифта она еще раз придирчиво осмотрела себя, осталась недовольна, но подумала, что главное — хорошо показать себя за инструментом.
Еще раз поправила волосы, и тут рукав зацепился за кулон.
Лифт как раз остановился на первом этаже, двери разъехались.
Лиза неловко дернула рукой, замочек кулона раскрылся, и кулон упал в щель между полом лифта и лестничной площадкой. Провалился в лифтовую шахту.
Лиза застонала.
Только этого не хватало! Потерять свой кулон перед таким важным прослушиванием! Кроме того, что этот кулон ей просто дорог как семейная реликвия — он приносит ей счастье, и без него идти к Варшавскому просто страшно!
Лиза наклонилась, заглянула в узкую щель между коробкой лифта и площадкой.
Кулон лежал прямо на виду, до него было не больше метра.
В ее душе шевельнулась слабая надежда.
Лиза постучала в дверь слева от лифта. Там, в маленькой уютной комнатке, дежурил диспетчер жилищного товарищества, к которому жильцы обращались в случае любой аварии. Он же по совместительству выполнял функции консьержа.
Дежурный, толстый добродушный дядька с пышными усами, отзывавшийся на отчество Васильич, внимательно выслушал Лизу, заглянул в шахту и солидно кивнул:
— Нет проблем, сделаем!
Он поковырялся в лифтовом щитке, что-то там отключил. Кабина отъехала вверх, двери остались открыты, и Васильич, кряхтя, спустился в шахту.
— Не положено так делать, но раз уж очень надо… — доносился снизу его голос. — Мать честная, чего тут только нету! А я-то эти пассатижи искал! Ну, вот он, кулончик ваш!
Наконец он выбрался наружу, отряхнулся и гордо протянул Лизе кулон.
Девушка прочувствованно поблагодарила его, присоединив к благодарности крупную купюру, повесила кулон на шею и только тогда взглянула на часы.
Васильич действовал неторопливо: было уже без четверти двенадцать, так что успеть на прослушивание к назначенному времени никак не получалось.
Сказать, что Лиза расстроилась, — это значит ничего не сказать.
Она пришла в отчаяние.
Неужели от нее ускользнул тот единственный, неповторимый шанс, который выпадает музыканту раз в жизни, а скорее всего, этого не случается никогда?
Нет, она должна что-то сделать! Такой шанс нельзя упускать! Нужно позвонить той женщине со странным голосом, менеджеру ансамбля, и попросить, чтобы прослушивание перенесли хотя бы на полчаса.
К сожалению, ей звонили не на мобильник, а на городской номер, поэтому она не знала, куда звонить.
Выйдя из подъезда и быстро шагая к улице, чтобы поймать машину, Лиза достала из кармана телефон и набрала номер знакомой девушки, работавшей в дирекции филармонии.
— Олеся! — взмолилась она, услышав голос своей знакомой. — Будь человеком, научи, как связаться с менеджером Варшавского! Очень нужно! Я тебе буду благодарна по гроб жизни!
— А что такое? — заинтересовалась та. — Тебе что — предложили место в «Виртуозах»?
— Потом, потом все расскажу! Ради бога, узнай номер!
Она, конечно, не хотела тратить драгоценное время на разговоры. Но, кроме того, просто боялась сглазить, раньше времени раструбив об этом заманчивом предложении. Потому что Олеся, при всех своих достоинствах, обладала одним существенным недостатком: она была болтлива, как парикмахерша и массажистка в одном лице.
— Хорошо, зайчик, я тебе перезвоню! — ответила Олеся, нисколько не обидевшись.
— Только, умоляю, скорее!
Сжимая трубку в правой руке, Лиза размахивала левой, пытаясь остановить машину.
Как назло, все проезжали мимо.
Наконец ей удалось остановить какие-то потрепанные «Жигули». Она плюхнулась на заднее сиденье и бросила водителю, уроженцу одной из южных республик бывшего Союза:
— Тучков переулок!
— Это гдэ? — осведомился тот, неспешно оборачиваясь. — Я, дэвушка, у вас в городе недавно…
— На Васильевском острове!
И тут зазвонил Лизин телефон.
— Записывай! — проговорила Олеся и продиктовала подруге номер, добавив: — Ты не представляешь, чего мне это стоило!
— Олесечка, зайчик, я тебе отработаю! — ответила Лиза и торопливо набрала номер.
Ответил ей совсем не тот голос, с которым она разговаривала сорок минут назад. Это было выразительное контральто с едва уловимыми южнорусскими интонациями.
— Извините, с кем я говорю? Это менеджер ансамбля «Петербургские виртуозы»? — взволнованно проговорила Лиза. — Я Раевская, Елизавета Раевская…
— С чем я вас и поздравляю! — насмешливо ответило контральто. — И чего же вы от меня хотите, госпожа Раевская? Контрамарку?
— Я хотела сказать, что не успеваю на прослушивание… нельзя ли перенести его на полчаса? На половину третьего?
— Прослушивание? Какое прослушивание, милочка? — Обладательница контральто была явно удивлена. — У нас не запланировано ничего подобного!
— Простите, — перебила ее Лиза. — Вы, наверное, не в курсе. Мне час назад звонила менеджер вашего ансамбля — не вы, другая женщина — и сказала, что Владимир Борисович хочет меня прослушать…
— Милочка, у нас нет другого менеджера, я с этим и одна вполне справляюсь. И вообще Владимир Борисович сегодня очень занят и никого прослушивать не собирается. И кроме того, милочка, у нас в ансамбле нет вакансий.
— Но как же… ваша пианистка уходит в декрет… меня пригласили…
— Милочка! — В голосе собеседницы, определенно, прозвучало нетерпение. — Нашего пианиста зовут Святослав, и я не думаю, что он собирается в декрет. Конечно, может быть, я не в курсе всех его личных планов…
Лиза хватала воздух ртом.
Ее голубая мечта таяла прямо на глазах. Она не хотела упускать ее и все еще за что-то цеплялась:
— Ну как же… Владимир Борисович специально снял помещение с хорошей акустикой в Тучковом переулке…
— Да вы что, милочка? — Из телефонной трубки на Лизу дохнуло полярным холодом. — Чтобы мы сняли помещение в такой дыре?! У нас есть собственный зал для прослушиваний, в прекрасном месте, в центре города… так что извините, милочка, мне некогда с вами болтать!
