Трагик кивал в знак согласия, мотая крупными кудрями, которые падали ему на нос, и с видом знатока (немного беспардонно) рассматривал девушку. Марго приказала подать господину трагику чая, дала ему десять рублей за уроки и отправилась в участок. Она приехала раньше Виссариона Фомича, велела полицейским отнести кресло в кабинет Зыбина и поставить вместо старого.
Слушая сыщика, Пискунов понял, что оплошал – не там выслеживал. Да как же тут угадаешь, за кем установить наблюдение?
– Господин Неверов привел енту девицу к себе, – продолжал рассказ сыщик. – Пробыла она у него, почитай, до утра. А на рассвете вышла, однако закуталась в мужеское пальто, так что и разобрать не было возможности, что на ей за одежа. Но это она вышла от его, юбка алого колеру выглядывала, ну и шляпа с перьями... э... и с вуалью.
– Так, так... – пробормотал Пискунов, думая, как же все повернуть в свою пользу, представив Зыбину, будто выследил эту даму он. – И где сия девица живет?
– В особняке ее милости Оболенцевой.
– Поди врешь?
– Ей богу, не вру. Девица села в карету господина Неверова, добралась до означенного особняка и тамочки скрылась.
– А ты как же следил за нею?
– Бегмя бежал. Карета ехала не шибко, однако умаялся я.
– Ты, любезный, поди, до вечера отдохни, – сказал Пискунов. – А я уж сам на доклад к Виссариону Фомичу схожу.
– Так это... за кем прикажете следить?
– За господином Неверовым.
Пискунов отправился в участок.
Виссарион Фомич появился вовремя, буркнул приветствие, повесил шинель и картуз и плюхнулся в кресло. Марго следила за ним, сощурив плутовские глаза. Тем временем на его лице обозначилось недоумение. Зыбин замер, чувствуя что-то не то, нахмурил брови, заелозил – а все равно не то. Ничего не понимая, он потянулся за стопкой бумаг, приподнявшись и бубня:
– Вчера племянник Долгополова... – И упал назад в кресло.
Тут до него дошло, что ему впервые не пришлось, прилагая усилия, вытеснять зад. Виссарион Фомич поглядел на правый подлокотник, потом на левый.
– Позвольте... – не обращаясь к Марго, а будто разговаривая сам с собой, сказал он. – Это что такое? Постовой! (Влетел молодой человек.) Откуда кресло?
– Они-с привезли. – Постовой указал глазами на Марго.
– Ступай, – махнул ему рукой хмурый Виссарион Фомич. – Не изволите ли объяснить, сударыня, что сие значит?
– Это мой подарок вам от всей души, – широко улыбнулась Марго и дальше не дала ему рта раскрыть. – Ваше кресло совсем нехорошо, мало и старо. А человеку вашего предназначения и положения (лесть – сильное оружие в ее устах) негоже сидеть, как простому писарю. Да ведь и удобно, скажите, удобно?
– Удобно-с, – буркнул он, понимая, что ее сиятельство поставила его подарком в зависимость. И не откажешься – неучтиво.
– Так что там племянник Долгополова? – сменила тему Марго.
Виссарион Фомич довольно обстоятельно рассказал обо всем, что удалось узнать, скрыл только прискорбный факт того, что Евгений упал в обморок, ведь женщине не пристало слышать о слабостях мужчин, а ему непристойно об этом говорить. Марго про себя торжествовала, так как это она натолкнула Зыбина на мысль справиться об убитом в семействе Долгополовых. У нее уже готов был новый план:
– Поговорить с Прасковьей Ильиничной?
– Благодарю, сударыня. Мне пора самому увидеться с нею. А вы не вспомнили, где видали Шарова?
– Нет, к сожалению.
– Постарайтесь припомнить.
В это время раздался несмелый стук, после вошел Пискунов, опасливо покосился на Марго, но Зыбин разрешил:
– Докладывай.
– Господин Галицкий вчера опосля трудов праведных, – напыщенно начал Пискунов, – приехали домой. Его жена, по всему было видать, куда-то собиралась, нарядилась. Да господин Галицкий не пустили ее... пардон, платье-с изорвали-с.
– Ты никак был у них при том? – засомневался Зыбин.
– Никак нет-с, ваше высокоблагородие. Я на дереве-с... – Пискунов вновь покосился на ее сиятельство, которая слушала с интересом. – Все видал-с. Опосля искал по городу ту самую... в красной юбке-с... и с перьями... под вуалью.
– Нашел?
– Сия дама гуляла ночью одна. Ее взяли к себе господин Неверов, то есть привезли домой. Пробыла она у него почитай до утра, а с рассветом вышла, села в карету господина Неверова и добралась до особняка ее милости Оболенцевой.
– А потом куда делась?
– Так... вошла к ее милости Оболенцевой. На ней было мужское пальто. Длинное. Видать, господин Неверов дали, ибо к нему в карету она села без пальта. Более сведений не имеется.
– Ступай, любезный. Нет, постой. Возьмешь под наблюдение особняк Оболенцевой. Прознай, кто это выходит от нее ночами в красной юбке. Да гляди, чтоб ни одна живая душа...
– Как можно-с, вашество! – в знак заверения приложил ладони к груди Пискунов. – Мы ж со всем пониманием и ответственностью, чай, знаем, какому делу служим-с.
– Иди, голубчик, иди. – Пискунов попятился задом, выскользнул за дверь, а Виссарион Фомич повернул голову к Марго. – Ну, а вы, сударыня, как думает, кто из дома Оболенцевой выходит на улицы промышлять?
– Я, признаться, в затруднении... – выговорила Марго, на самом деле потерявшись. – Ваш сыщик правду рассказал. Вчера я поехала за Неверовым и видела, как к нему в карету села женщина, о которой он говорил у графини Шембек. Тогда я поняла по его словам, что эта женщина легкого поведения ему незнакома...
– А нынче? – подхватил он.
– Уж не знаю, что и думать. Путаница какая-то. Мне показалось у графини Шембек, что с Неверова не спускала глаз... сама Надин Оболенцева. Но так могло лишь показаться. Хм, у Неверова с Вики роман, это правда. Кажется, Галицкий узнал об этом и не пустил жену на свидание с ним. Неверов подобрал на улице ту женщину... А как связать уличную девицу с домом Оболенцевой – не знаю.
– Покуда не надобно связывать, – вдруг сказал Зыбин. Когда же графиня вскинула на него удивленные глаза, он объяснил: – Покуда мы собираем все, что само идет в руки, а связывать будем попозже. Стало быть, Галицкий не пустил жену...
– Она должна была быть у Нагоровых, но не пришла.
– Прознал, говорите? – задумался Виссарион Фомич, постукивая по столу всеми десятью пальцами-обрубками. – И платье изорвал... Стало быть, зол был. Вот кабы б вы узнали, сударыня, что за услугу оказал господин Неверов Галицкой...
– Не выйдет, – вздохнула Марго. – Мы с Вики не дружны.
– Так ведь и с Долгополовой вы не были дружны.
– Но все же с ней мы ближе, нежели с Вики.
– А вы сойдитесь с Галицкой, ваше сиятельство. Коль дело тайное, то полиции она ничего не скажет, а подруге... вполне-с. За кресло спасибо, уважили старика. Удобно-с.
Лицо его сморщилось в довольной улыбке, он снова стал похож на добряка-гномика.
Приехав на дом к Белеву, Виссарион Фомич пожалел, что не вызвал его к себе – слишком шумно. Дети с визгом кавалькадой гоняли по комнатам, за ними носились гувернантка с нянькой. При их налете на гостиную чашка с чаем в руках Виссариона Фомича обычно вздрагивала, чай расплескивался на одежду. А в соседней комнате жена Белева музицировала, но до того скверно, что у Зыбина сделалось нервическое расстройство – так и хотелось хлопнуть крышкой рояля прямо по пальцам госпожи Белевой. Просто пытка!
– Да знать не знаю никакого Шарова! – таращил глаза Белев.
– А мне стало известно, что вы рекомендовали Юлиана Шарова Долгополову в управляющие имением, – невозмутимо произнес Виссарион Фомич.
– Вот еще! – фыркнул хозяин дома. – Кто вам это сказал, кто?
– Племянник Долгополова Евгений.
– Враки, – протянул Белев на низких нотах. – Не давал я никаких рекомендаций, тем более Долгополову. Знаете ли, мы с ним не состояли в приятельских отношениях, так, встречались иногда, говорили о том о сем. Не понимаю, зачем племяннику наговаривать на меня?
– Странно, странно...
Виссарион Фомич надул губы, пристально изучая Белева и думая: кто из них солгал и зачем? Евгения трудно заподозрить в убийстве дяди, хотя мотив у него имеется – наследство и свобода от гнета родственника. Да только слаб он для этого дела, увидев труп, в обморок упал. Куда уж ему убить! Такое даже теоретически невозможно.
– Как, по-вашему, чем отличался Долгополов? – увел в сторону Виссарион Фомич.
– Ничем особенным. Молчун был. Любезностью не отличался.
«А Белеву зачем лгать? – думал в это время Виссарион Фомич. – Ну, никакой выгоды. И даже предположений не имеется, что за цель он преследует, отрицая свое участие в судьбе Шарова».
– Благодарствую за хлеб-соль, – поставив чашку на стол, сказал Виссарион Фомич и поднялся. – Коль что узнаете об этом Шарове, тотчас мне скажите.
– Всенепременно, – заверил тот, провожая его до дверей.
Нет, не верил Белеву Виссарион Фомич, потому, одевшись, подошел к нему вплотную, глядя прямо в бегающие глаза, и взял его на арапа:
– А Евгений-то правду сказал, мне доподлинно то известно. Только вот не пойму, зачем вы отнекиваетесь? Выгода какая вам, а?
