– Скучаешь? – Голос Елены Ниловны, неслышно подъехавшей в своем кресле к столу, прозвучал на удивление мягко, негромко. Старуха испытующе оглядывала поникшую художницу. – Признайся, скучно у меня?
– Нет, что вы! – Художница попыталась улыбнуться, но показная любезность всегда давалась ей нелегко. Улыбка вышла тусклой и неубедительной.
– А тогда почему с таким похоронным видом сидишь? – не отступалась хозяйка. – Что случилось?
– Особенного – ничего! – Скрепя сердце Александра решила выполнять данное Эльку обещание. Она хорошо запомнила наказ: остерегаться Елены Ниловны даже в том случае, если та проявит к ней дружеское расположение. – В делах застой.
Старуха кивнула с видом глубокого удовлетворения, словно это невеселое признание доставило ей радость:
– А у кого сейчас дела хороши? У всех одна дрянь. Разоряются люди… Цепляются за соломинку, доедают последние крохи, глупости начинают делать. Ты про Варвару слышала?
– Краем уха, – уклончиво ответила Александра.
– Разорилась в пух и прах, должна целое состояние, и еще муж с ней разводится. Останется Варька, дура, без портков… Хуже всего то, что дочери у нее обе совершеннолетние, уже сами себя содержат, так что никаких алиментов ей от супруга не полагается. Ах, какая идиотка! – Последние слова Елена Ниловна протянула с наслаждением. – Что Варька стерва и сплетница, я всегда знала, но что она такая дурища, новость для меня. Замечала ты, что злые чаще умны, чем добрые?
– Я это как-то не соотносила… – искренне ответила Александра. – Мне кажется, разум и чувство – вещи разного порядка… Как вкус и цвет, скажем. Злых дураков очень даже много.
– А добрых умников что-то маловато! – отрезала Елена Ниловна, явно не очень довольная тем, что ей возражают. – Ну, это все пустяки. Варька вовсе сегодня не придет, не хочет глаза людям мозолить, стыдится. Ну, бог с ней!
Госпожа Стоговски подалась вперед, ее узловатые пальцы впились в подлокотники кресла, приобретя пугающее сходство с когтями огромного стервятника. Голос упал до шепота, так что Александре тоже пришлось придвинуться к старухе.
– Варька на аукционе сказала, что ты кого-то ищешь в Амстердаме! – просипела Елена Ниловна, не сводя с художницы загадочного, лишенного выражения взгляда. Ничего нельзя было прочесть в ее тусклых подслеповатых глазах – ни злобы, ни доброты, ни хитрости, ни ума. – Может, советом помочь? Я многих знаю… Город-то… невелик!
– Не то чтобы ищу, но… – Александра колебалась, безуспешно высматривая среди гостей Элька. Часовщик словно в воду канул.
– Ты не виляй, а говори, что нужно! – грубовато заметила Елена Ниловна. – Я тебя не съем.
– То есть да, ищу! Одного человека… – глубоко вздохнув, призналась художница. Она решила быть очень осторожной в выражениях, нарушая данное Эльку слово. – Моя московская знакомая, по всей видимости, сейчас находится в Нидерландах, но в точности неизвестно. Хотелось бы узнать, что с ней.
– Должна тебе денег, что ли? – проницательно осведомилась Елена Ниловна.
– К сожалению, нет!
Старуха от души расхохоталась, показывая великолепные вставные зубы:
– Вот и я предпочитаю, чтобы мне были должны, а не я должна… А мне многие должны, очень многие! Очень! – Она повторяла это с заметным удовольствием. – Некоторые люди даже не подозревают, что они мне должны! Умница, Саша! Ты мне нравишься! Напиши-ка имя подружки, а то я все равно через час забуду. Поспрашиваю. Не стесняйся, мне нетрудно!
Она сунула Александре взятую со стола бумажную салфетку, затем, повернувшись к гостям, гортанно выкрикнула что-то, и немедленно со всех сторон потянулись предложенные авторучки и карандаши.
– Пиши! – повторила она растерявшейся художнице уже иным, приказным тоном.
Александра взяла карандаш, салфетку и уже приготовилась писать, когда ей на плечо легла чья-то рука. Испуганно обернувшись, она увидела Элька. Часовщик был очень серьезен, его лицо покрывала сероватая бледность, на фоне которой еще ярче горела свежая ссадина. Елена Ниловна издала короткое раздраженное восклицание и спросила что-то по-голландски, на что мужчина ответил очень коротко и тоже не слишком приветливо.
– Где ты ходишь весь вечер?! – шепотом обратилась к нему Александра. – Ты ведь обещал…
– Да-да, но это потом… – Взяв художницу под локоть, Эльк довольно бесцеремонно поднял ее с кресла и отвел на несколько шагов. Хозяйка дома, оставшаяся сидеть возле стола, не сводила с пары пристального взгляда, ничего не выражавшего и тем более загадочного.
– Скажи, ты давно видела Анну? – осведомился Эльк. Его глаза были необыкновенно широко распахнуты, зрачки сузились. Александра впервые заметила, что одно из стекол в оправе его очков отсутствует – вероятно, вылетело при падении с велосипеда. Из-за этого выражение глаз часовщика с Де Лоир различалось. Глаз из-под стекла смотрел пристально, другой, незащищенный, глядел ошеломленно и слегка слезился. Неизвестно по какой причине Александра вдруг ощутила наплыв темного, бесформенного страха.
– Недавно… – пробормотала женщина. – Она показывала мне дом… Что случилось?
– Она показывала дом, хорошо, а затем? – Часовщик проигнорировал ее тревожный вопрос, от чего Александре стало еще хуже.
– Анна уснула в синей гостиной, на третьем… То есть на втором этаже, – пробормотала художница. – Наверное, и сейчас она там.
Эльк глубоко вздохнул. Это был нервный вздох, когда человек силится набрать полную грудь воздуха, но не может.
– Да, она там, и она спит, и я не могу ее разбудить, – сквозь зубы выговорил мужчина и, увидев испуганное лицо собеседницы, крепко сжал ей руку выше локтя. – Спокойно, не поднимай шума. Возьми стакан воды и чашку черного кофе покрепче, иди наверх. Я буду через секунду.
Александра, ошеломленная, окончательно сбитая с толку, послушно отправилась выполнять его указания. Эльк тем временем с самой беззаботной улыбкой беседовал с Еленой Ниловной, устроившей ему, по всей видимости, разнос: старуха говорила громко, быстро, ожесточенно жестикулируя. Когда Александра, раздобыв кофе и воду, покидала гостиную, из дальнего угла снова слышались звуки рояля. Пианист, отдохнув и съев десерт, сменил репертуар и вместо шутливо-бравурных маршей исполнял теперь Ноктюрн Шопена в нарочито замедленном, запинающемся темпе.
Но на предпоследнем этаже, куда вскарабкалась Александра, музыки слышно уже не было. Она с замиранием сердца заглянула в гостиную и увидела почти прежнюю картину. Девушка спала в глубоком кресле, скрестив руки на подлокотнике и уронив на них голову. Но ее ноги теперь свисали на ковер – не то она пошевелилась во сне, не то Эльк пытался ее усадить. Рядом, на мраморном столике, стояла тарелка с нетронутым куском роскошного торта, похожим на отвалившийся фрагмент раззолоченной барочной лепнины. Александре сразу вспомнился рассказ Анны о том, как она пряталась во время вечеринок и как Эльк приносил ей сладости. Она подошла к девушке, склонилась над ней, прислушалась. Дыхания слышно не было, и Александру тревожила абсолютная неподвижность спящей. Этот сон был похож на обморок.
Сзади скрипнули плашки паркета. Александра оглянулась и, поставив чашку и стакан на столик, поманила к себе вошедшего Элька:
– Уж очень крепко она спит! Дышит?
– Как будто…
Бледность не сходила с его лица, взгляд был диким и опустошенным. Эльк потряс спящую за плечо, сперва слабо, потом сильнее. Голова девушки безвольно перекатилась с руки на подлокотник кресла. Мужчина выпрямился.
– Она ничего не принимала при тебе? – спросил он. – Никаких таблеток?
– Нет… – Александра повернулась к нему, ощущая легкий озноб, охватывавший ее в минуты волнения. – Анна принимает какие-то сильные лекарства?
– Надеюсь, нет… – Эльк говорил словно про себя, оглядывая комнату. – Где ее сумка?
– Я не знаю… Послушай, нам надо срочно позвать ее отца!
– Только не поднимай паники! – отрезал часовщик. – Как раз его звать не надо. Она пила алкоголь?
– Да, несколько коктейлей…
Эльк тихо выругался, вновь склонившись над девушкой. Рывком приподняв ее голову, он несколько раз с силой ударил по бескровным щекам. Это было то же самое, что бить бесчувственный манекен – в лице Анны не дрогнул ни единый мускул. Он вновь опустил девушку в кресло – Александра отметила, что без всякой бережности.
– Сейчас я вызову знакомого врача. – Эльк достал телефон. – Он будет ждать в машине на улице, а мы с тобой должны вывести ее, не поднимая шума.
– Зачем эта таинственность? – нахмурилась Александра. – Здесь находится ее отец, так пусть он и…
– Ее отец ничего не должен знать! – В голосе Элька звякнул металл, глаза смотрели неприязненно и жестко. – Если это то, что я думаю, он снова упрячет ее в клинику. Это ей все равно не поможет. Будет только хуже.
– Она принимает наркотики? – протянула Александра.
