"Дорогой Фриц!
Мы не виделись так давно! Что слышно в нашей старой доброй Санта-Терезе? У меня маленькая дочурка, она родилась под самое Рождество, 15 декабря, и весила почти три с половиной килограмма! Настоящая куколка, скажу тебе! Мы решили назвать ее Сьюзан. Я очень счастлива и надеюсь, что ты тоже счастлив. Передай мои наилучшие рождественские пожелания своей маме.
Марта (Никерсон) Крендалл".
Едва я окончил чтение, в кухне зазвонил телефон. Миссис Сноу подскочила, словно при звуке пожарной сирены, но прежде, чем поднять трубку, аккуратно прикрыла за собой дверь. Через минуту дверь снова распахнулась:
- Это вас. Мистер Килси, - заявила она, кривя губы, словно у этого имени был горький привкус.
Она отошла в сторону, пропуская меня, а потом застыла в дверном проеме, прислушиваясь. У Килси был встревоженный голос:
- Пилот береговой охраны выследил "Ариадну". Она села на мель в Заливе Дюн.
- А что с пассажирами?
- Дело темное, и выглядит все это не слишком розово. Судя по моим сведениям, прибой в любую минуту может разбить яхту.
- Обрисуйте точнее, где это?
- Сразу за национальным парком, чуть пониже. Вам знакомо это место?
- Да. Где вы находитесь? Я могу подхватить вас по дороге.
- К сожалению, в данный момент я не могу покидать город. Я вышел на один след в деле об убийстве Стенли Броудхаста. Да и район пожара я не должен оставлять...
- Какой след?
- Вчера в окрестностях видели этого вашего типа в парике. Он ехал в старом белом автомобиле по Дороге Грешников. Его видела студентка, гулявшая там незадолго до пожара.
- Она могла бы опознать его?
- Пока не знаю. Как раз еду поговорить с ней.
Килси повесил трубку. Отвернувшись от телефона, я заметил, что дверь в комнату Фрица приоткрыта. В щелке блестел его влажный глаз, словно глаз рыбы между подводных камней. Мать следила за ним, словно акула, из противоположных кухонных дверей.
- Как себя чувствуешь, Фриц? - спросил я.
- Отвратительно...
Он приоткрыл дверь пошире. В мятой пижаме он был больше похож на неаккуратного мальчишку, чем на взрослого мужчину.
- Возвращайся к себе и сиди тихо! - рявкнула на него мать.
Он покачал всклокоченной головой.
- Не хочу сидеть! Меня мучают видения!
- Какие видения, Фриц? - спросил я.
- Мистер Броудхаст в могиле...
- Это ты похоронил его?
Он кивнул и расплакался. Так он и стоял, кивая и заливаясь слезами, пока мать не встала между нами. Она всем своим маленьким весом налегла на его безвольное тело и втолкнула его обратно в комнату. Потом закрыла дверь, повернула в замке ключ и, держа его, словно оружие, повернулась ко мне.
- Я прошу вас выйти отсюда! Вы опять выбили его из равновесия!
- Если это он вчера закопал Стенли Броудхаста, вам не удастся этого скрыть, миссис. Нужно быть сумасшедшей, чтобы пытаться...
Она выдавила звук, долженствовавший символизировать смех, но прозвучавший как тявканье терьера:
- Это не я сумасшедшая. Он имеет такое же отношение к смерти Стенли, как и я. Вы все так напугали его, так все перепутали в его бедной голове, что он уже сам не знает, где был и что делал! Но я абсолютно уверена в том, что ничего плохого он не сделал! Я хорошо знаю своего сына...
Она говорила это с такой уверенностью, что я почти поверил ей.
- Однако, я уверен, что он знает больше, чем говорит...
- Вы хотели сказать "знает меньше", не так ли? Он сам не знает, что он знает. И не стыдно вам преследовать бедную вдову и ее единственного ребенка?! Если доктор увидит его в таком состоянии, он захочет поместить его в сумасшедший дом.
- Он уже бывал там когда-нибудь?
- Нет, но чуть не попал туда. Если бы миссис Броудхаст не заплатила за лечение...
- Это было в 1955 году?
- Да. А теперь я прошу вас покинуть мою кухню. Я не приглашала вас сюда и прошу выйти!
Я поблагодарил ее и вышел. Возле дома стоял желтый спортивный автомобиль, из которого вышел не первой молодости мужчина в тренировочном костюме. Он достал из багажника докторскую сумку и двинулся в мою сторону. Седые волосы и голубые глаза резко контрастировали с его загаром.
- Доктор Жером?
- Да.
Он окинул меня вопросительным взглядом, я сообщил, кто я и чем занимаюсь.
- Меня пригласила Джин Броудхаст. Кстати, как себя чувствует Элизабет Броудхаст?
- Она измучена и потрясена, это привело к сердечному приступу. В целом, все не слишком серьезно.
- Я мог бы поговорить с ней?
- Не сегодня. Быть может, завтра. Но я бы не советовал говорить с ней о сыне. Да и о внуке тоже, - доктор глубоко вздохнул и произнес с неожиданным глубоким сочувствием:
- Я осмотрел в морге тело Стенли. Печально, когда умирает такой юный человек!
- Причиной смерти была колотая рана?
- Вероятно.
- Вы были его врачом?
- Большую часть его жизни. Пока он жил дома, я осматривал его достаточно регулярно. Потом он временами наведывался ко мне. Он любил спросить моего совета, когда его что-то тревожило.
- Что именно его тревожило?
- У него были скорее эмоциональные, семейные тревоги. Я не считаю это темой для беседы с посторонними лицами.
- Стенли это уже не повредит. Он мертв.
- Бог его знает... - не без горечи произнес доктор. - Дорого я дал бы, чтобы узнать, кто убил и закопал его.
- Ваш пациент, Фриц Сноу, утверждает, что закопал его он.
Я следил за его реакцией, он не отвел взгляда своих спокойных глаз и его загорелое здоровое лицо оставалось все таким же. Он даже слегка усмехнулся:
- На вашем месте я бы в это не верил. Фриц во всем признается.
- Откуда вы знаете, что это не так?
- Он является моим пациентом вот уже двадцать лет...
- Он душевнобольной?
- Этого я не сказал бы. Он болезненно впечатлителен, склонен к самооговорам, во всем обвиняет себя. Если его вывести из равновесия, он полностью теряет ощущение реальности. Сколько я его знаю, бедняжка Фриц остается маленьким запуганным мальчиком.
- А чего он, собственно, боится?
- Помимо прочего, матери.
- Я бы тоже боялся...
- Все мы боялись бы на его месте, - пошутил доктор. - Это, хоть и хрупкая, но железная женщина. Что ж, ее сделала такой жизнь. Ее бедняга муж был очень похож на Фрица. Он не удерживался ни на одной работе. Подозреваю, что в основе всего лежит какое-то генетическое нарушение. Собственно, если дело касается наследственности, мы абсолютно бессильны...
Мы оба глянули в сторону дома. Миссис Сноу наблюдала за нами в окно, заметив, что мы смотрим в ее сторону, она опустила занавеску.
- Я должен навестить пациента, - произнес доктор.
- Может, мы поговорим о нем еще как-то? Даже если Фриц невиновен, как вы утверждаете, чем-то он, несомненно, связан с основным подозреваемым в убийстве Стенли, - я рассказал ему об Элберте Свитнере и найденной Килси студентке, которая его видела. - С другой стороны, известно, что Фриц имел доступ к орудиям, которыми выкопана могила. Более того, он признается, что похоронил Стенли...
Доктор медленно покачал седой головой.
- Если бы рухнуло небо, Фриц также приписал бы себе вину. Честно говоря, весьма вероятно, что Стенли сам себе вырыл могилу.
- Мы с помошником коронера допускали возможность этого...
- Учитывая факты, это более чем возможность, - отрезал Жером. Осматривая тело Стенли, я обнаружил мозоли на его руках.
- Что за мозоли?
- Самые обычные. На обеих ладонях, - доктор похлопал широкими пальцами правой руки по открытой ладони левой. - Появились в результате механического воздействия, идентичны тем, которые появляются от лопаты на руках непривычного человека. Хотя, конечно, трудно поверить, чтобы кто-то сам копал себе могилу...
- Возможно, кто-то вынудил его, - ответил я. - Эл Свитнер, этот человек в парике, был рецидивистом. Он мог стоять над Стенли с пистолетом в руке. А, возможно, у Стенли были другие поводы копать...
- Какие?
- Не знаю. Возможно, он сам хотел закопать кого-то. С ним была молодая девушка... И его сынишка...
- Что же случилось с ними?
- Именно это я еду сейчас выяснять.
23
К Заливу Дюн вела крутая боковая дорога, отходящая от шоссе N_1. Над созданными ветром дюнами, уходящими вдоль берега на север, вглубь континента плыли тучи, словно развивающиеся флаги. Они предвещали шторм.
Павильон при въезде в национальный парк был заперт и пуст. Не задерживаясь, я доехал до стоянки, с которой открывался вид на океан. Метрах в ста от берега, там, где разбивались волны, лежала на боку "Ариадна". Дальше кружила стая пеликанов, время от времени ныряющих за рыбой.
С пляжа за яхтой наблюдали три человека. Не те, кого я искал. Ближе всех стоял мужчина в форме охранника национального парка, а рядом с ним двое парнишек с длинными, выгоревшими на солнце волосами, опирающиеся на серфинговые доски.
Я вынул из багажника бинокль и навел его на яхту. Шлюп потерял мачту, такелаж свисал через борт, словно порванная сеть. Корпус, казалось, раздулся от воды. Яхта тяжело двигалась на прибойной волне, то и дело снова тяжело опускаясь на бок. Я поймал себя на том, что тяжело дышу в такт прибою.
