Об этом даже столичные новости страну оповестили: дали кусочек некролога прямо из нашего телевидения.
Мы с Димой посмотрели этот траур минут шесть и выключили ящик. И обсудить кое-что надо было, и Скрябина с Рахманиновым я переношу с трудом. Мамочка с детства приучила к Моцарту…
После ванны и чая Вэ-А смотрел на мир оптимистично и жаждал работы. Поэтому обсуждение начал он.
— Что, Лиса, хорошего скажешь?
— О Слоне, что ли? А ничего — хорошего ничего.
— В смысле?
— А это как с заказом Петра Петровича. И отказаться нельзя, и соглашаться опасно.
— И в чем ты видишь опасность?
Нет, тон не экзаменатора. Просто он так работает: сначала меня выслушает, а потом свое мнение высказывает.
— Кажется мне, что Слон хочет одним ударом двух зайцев убить: и матерьяльчик на Арсланова получить, и нас после этого угробить.
Я повторила Диме все мысли, до которых ещё в больнице дошла. Тогда я как-то сумела паранойю отогнать, но сейчас снова вылезло.
Он слушал, курил, даже местами кивал. А потом говорит:
— Рыженькая, ты права почти во всем. Конечно, отказать Слону нельзя, это не заказ, это приказ. Хоть и обещал оплатить. Но, по-моему, он действительно очень близко к сердцу эту историю принимает. И я вижу тут три возможных причины. Первая — действительно жалко друга: если у дельца мэр города в близких друзьях ходил, его смерть — очень большая потеря. Тут и загорюешь, и отомстить захочешь. Вторая, как ты с ходу просекла, убрать под это дело главного конкурента. Наконец третья возможность: он сам приложил руку к этой смерти и изо всех сил старается свалить её на другого. Нам крайне любопытно, какой из трех вариантов правилен. Отметим, что если виноват Арсланов и получится его разоблачить — так ему и надо. Но в любом случае мы попутно узнаем что-то о нашем спасителе и покровителе — глядишь, и найдем лазейку, чтобы с крючка сорваться.
— И нам тоже такими двуличными быть? Противно…
— А на поводке ходить не противно? Хочешь на волю — терпи.
Я только вздохнула.
— Дальше, насчет опасности. Тут, думаю, ты преувеличиваешь. Если мы добудем нужную информацию, зачем же ему резать курицу, которая несет золотые яйца? А если не добудем…
— Значит, мы не выполнили задания, толку от нас никакого, а в дела влезли, могли узнать что-то лишнее!
Мания преследования во мне не унималась.
Димка пожевал левой щекой, досадливо цокнул языком. Наконец решительно изрек:
— Значит, надо либо добыть нужную информацию, либо доказать абсолютно и несокрушимо, что таковой не существует! Короче: выход один — выполнять приказ всеми силами, как будто… нет, не как будто, а "поскольку" речь идет о жизни и смерти.
Подозреваю, глаза у меня сделались, как у самой большой собаки из сказки Андерсена "Огниво".
— Ладно, когда мы завтра едем?
Этот вопрос выдернул меня из размышлений, как морковку из грядки. Куда едем? Зачем? Ой, он же ещё ничего не знает!
— Димуля, мы никуда не едем. Погода — сам видишь. И потом — эти события… Ларка на работе сидит, как привязанная. Да и тебе, дорогой, совсем не обязательно простуживаться на холодной террасе — не будешь же ты весь день на печке сидеть, правда? В общем, планы поменялись.
— На аналогичный кусок сала?
— Приблизительно. Утро в нашем полном распоряжении. А вечером, часиков в шесть, начнем собираться. Чтобы не позже четверти восьмого быть у Нади дома, на Новоалексеевке.
Он кивнул.
— С собой что берем — бутылку?
— Я тут приготовила кой-чего — не выбрасывать же.
— Сами съедим.
— Все банки? Лопнем. Тем более, ты ослаблен тяжким недугом.
— Тогда немножко на завтрак оставим.
— Ладно тебе, обжора. Хватит и нам поесть, и с собой взять. Да, ещё с утра надо на базар выйти — Венику рыбки купить.
— Это с утра. А сейчас надо ему доску для когтей сделать. А то он нам тут всю обивку живо украсит бахромой, как индеец племени кикапу.
Вполне возможно. В старопрежние времена мой кот первого поколения так и поступил. А квартировавший у нас на два года раньше хомяк сделал ещё лучше: сбежал из своего домика и прошел через платяной шкаф, насквозь. Ни плащ его не остановил, ни пальто. А пиджакам досталось почему-то сильнее всего. Хомяку, наверное, больше шерсть с лавсаном нравилась, чем натуральный продукт…
Только какого такого племени кикапу? Нет такого племени. Хотя где-то это слово было. И тут я вспомнила: это же "Волшебник изумрудного города"!
Я состроила страшную рожу и загнусавила:
— Кикапу-трикапу! Я Гудвин, великий и ужасный!
Растопырила руки и грозно двинулась на Димку. Он ужасно перепугался и забился в угол дивана.
Кот Инвентарь следил за нами с пониманием и одобрением.
Пришлось оторваться и выставить наглое животное за дверь.
Кучумов вернулся к себе обозленный и встревоженный. Тварь Слон, ох и тварь! Спасибо, доченька, спасибо, зятек, что ж вы со мной сделали, паршивцы! А-а, и сынок не лучше, тоже шкодливую руку приложил к грязным делишкам… Всю жизнь прожил честно, а теперь…
Но Дмитрий Николаевич был реалистом — работа приучила. Что случилось, то случилось. Конь о четырех ногах, и тот спотыкается. Сам бы, конечно, не споткнулся, есть голова на плечах — но на чужие плечи свою голову не поставишь… Все, хватит убиваться, не баба. Думай, полковник.
Он прошелся по кабинету, остановился перед окном, глядя на осыпающийся сквер. Ивовые листья лежали желтой рябью на воде декоративного бассейна, прозванного за форму "восьмеркой". Не успеешь оглянуться, и в одно прекрасное утро прихватит воду ледком, а листья будут торчать из него загнутыми хвостиками…
Грянул на столе раскатистым звоном прямой телефон начальника управления. Кучумов очнулся, сделал три шага — не бегом, но энергично, снял трубку:
— Кучумов слушает.
— Ну, Николаич, что там твой друг-приятель наинформировал?
Откуда знает?!
Ох, не паникуй, сказала же Лидия, что звонил, значит, повторила ему, как велено было: встреча с информатором…
— Разговоры в городе, Мирон Александрович. Оказывается, мэра убила кавказская мафия. Частные телестудии, — фантазировал Кучумов на ходу, собираются разослать по городу репортеров, выспрашивать у людей мнения…
Перепелица, как всегда в минуту раздумья, замычал что-тонемелодичное (знатоки утверждали, что имеется в виду "ой зийды, зийды, ясэн мисяцю"), потом сказал:
— Оно, конечно, глупости, я рапорт видел, но активность и оперативность нам сейчас не повредят. Скомандуй Пуляеву, пусть сыскари своих дятлов пошевелят, соседей я о том же сам попрошу — а вы с Белецким сядьте, пораскиньте мозгами. Ты, Дмитрий Николаич, дело Коваля координируй лично.
Перепелица отключился, Дмитрий Николаевич задумчиво похлопал телефонной трубкой по ладони. Все правильно старый жук говорит — найдем или не найдем, а искать надо, притом шумно и энергично. Убийство — глупости, авария — она авария и есть, а поковырять под шумок Арсланова не помешает. Что-то последнее время активизировался. И Слона заодно тоже, известно, кто громче всех кричит "держи вора"… Да, расследовать надо, и дотошно, а что сообщить Слону — будет видно. Да и само расследование можно повернуть по-разному…
Белецкий пришел минут через пятнадцать после звонка.
Хм, заметно изменился Виктор Витальевич за год. Пока у себя в ГАИ командовал, вечно встрепанный был, дергался и матерком не брезговал. А теперь, замом, пускай хоть и третьим, очень посолиднел — что телом, что лицом. И причесан всегда аккуратно, и взгляд спокойный, и голос даже тише стал, а уж лексикон — не придерешься.
Но при всем при том осталось в Белецком главное, на чем в ГАИ вырос до начальника областного управления, да и Перепелицу тем же привлек — энергия, шустрая деловитость и необычайная гибкость ума.
Кучумов по должности был старше, но без нужды разницу не подчеркивал. Вот и сейчас прошел к кожаному дивану, сел, похлопал ладонью рядом.
— Садись, Виталич, покурим да помозгуем — тебе Дед сказал, в чем дело?
Белецкий сел очень ловко — не на краешек, как садится пешка у шишки, но и нагло откидываться на спинку не стал, а свободно оперся локотком на круглый валик.
— В двух словах сказал…
И правильно, Белецкому больше не надо, на ходу соображает. Пошел бы не в милицию, а в жулики — большущим человеком мог стать. Впрочем, он и тут поспевает.
— …а курить я не буду, — продолжал третий, — восемь месяцев как бросил.
— О-о, а я гляжу, что это ты такой румяный и рубашечки форменные на клеш перешиваешь, — не удержался Кучумов.
— У твоего портного, Николаич, выкройку брал, — с ходу отбрил Белецкий.
Посмеялись — коротко так, начало разговору задать.
— Коваль-то, бедолага…
