— Да? Кто там? — спросил он нетвердым голосом, направляясь к двери.
— Это отец Антоний, сын мой.
Новый удар оказался гораздо сильнее первого. Молодой человек буквально окаменел, замер на месте, зажмурившись и сжав кулаки. Вдавившись в стену, большой монах пытался подбодрить его и гримасничал — хорошо, что послушник его не видел. Медленно, очень медленно, словно актер, желающий выиграть несколько спокойных минут перед выходом на сцену, тот протянул руку к дверной ручке. Но знал ли он свою роль? Бенжамен открыл дверь наполовину и замер, загородив настоятелю вход в келью.
В слабом свете коридора отец Антоний увидел бледное помятое лицо послушника.
— Простите, что тревожу вас, сын мой, — вежливо начал аббат, — но не видели ли вы случайно брата Бенедикта? Я не могу его найти.
Такой вопрос вполне способен был добить молодого человека, он мог дрогнуть и сломаться. Но нет. Некоторые эмоции парализуют, другие — придают энергии. Бенжамен почувствовал, как по позвоночнику поднимается горячая волна и мощный прилив крови орошает мозг.
— Нет, отец мой, — произнес он удивленно и тщательно продуманным движением почесал в затылке, изображая растерянность внезапно вырванного из объятий Морфея человека.
— Я задремал… И никого не видел, — добавил он, весьма достоверно зевнув.
Отец Антоний выглядел озабоченным — не потому, что ему показалось, что его водят за нос, а потому, что действительно был встревожен.
— Ну что ж! — просто ответил он. — Простите меня еще раз за то, что разбудил. У вас горел свет, и я подумал, что вы не спите. Спокойной ночи, мальчик мой.
Бенжамен расслабился и рискнул спросить, зная заранее, что предложение не будет принято:
— Хотите, я пойду с вами?
— Нет, брат мой, это очень любезно с вашей стороны, но я справлюсь сам. Он должен быть где-то здесь. Пойду посмотрю в маленькой капелле. Я знаю, он любит это место, часто там молится. Отдыхайте, спасибо вам.
Бенжамен начал закрывать дверь, глядя в спину уходящему настоятелю, но тот внезапно обернулся:
— Подождите, брат Бенжамен!
Предстояло испить чашу до дна. Чего еще ему надо? Бенжамен осторожно приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы можно было просунуть голову, и ждал, когда настоятель подойдет к нему.
— Раз уж я здесь, — произнес тот, приблизившись, — воспользуюсь случаем, чтобы попросить вас прийти пораньше завтра утром. У меня к вам есть разговор. Ну, скажем, часов в семь, после завтрака. Вам не трудно?
— Буду в назначенное время, отец мой, — ответил Бенжамен, плохо представляя, как монаху может быть «трудно» явиться по вызову настоятеля. — Спокойной вам ночи, отец мой.
Сообщники выждали несколько секунд, прижавшись ухом к двери, и только тогда брат Бенедикт решился прервать молчание.
— Мне надо немедленно уходить, пока наш добрый аббат не начал волноваться по-настоящему. Я даже знаю, где он меня отыщет! И все благодаря вам, брат мой. Какой талант! Вам следовало поступить в театральное училище, а не в монастырь. Продолжим наш разговор завтра, — сказал он, открывая дверь и выходя в пустой тихий коридор. — Здесь, у вас, в то же время… Вы расскажете мне, чего он от вас хотел.
И удалился — бесшумно и торопливо, как вор, которому нужно заполучить алиби.
Прислонившись к двери, Бенжамен сделал глубокий вдох. Неужели в этом святом месте возможно переживать столь сильные чувства? Он вспомнил себя мальчиком, каким был, когда пришел сюда, и едва не рассмеялся. С того момента прошел год, и какой год! Где теперь тот застенчивый, замкнутый, неуверенный в себе послушник? Какой путь надо было пройти, чтобы стать таким самонадеянным?
«Мне нравится страх», — понял Бенжамен. Он стал искать, в чем себя упрекнуть, но не находил. Хуже того — ничто теперь не имело большего значения, чем стремление еще раз пережить этот бодрящий ужас. Ничто и никто, даже Тот, в поисках Кого он пришел сюда, в монастырь.
Эта мысль заставила Бенжамена побледнеть. Перед ним встал новый вопрос, и новые опасения вытеснили все предыдущие.
Для чего его вызывает отец Антоний?
Брата Бенедикта это сразу заинтересовало, а он, Бенжамен, даже не успел об этом подумать. А что так срочно понадобилось настоятелю от большого монаха в столь поздний час?
Заговорщики взяли за правило по утрам в трапезной приветствовать друг друга едва заметным кивком. Но в то утро брат Бенедикт к завтраку не явился. Зная прекрасный аппетит большого монаха, Бенжамен с тревогой размышлял, что могло заставить того пропустить трапезу. Только неотложные дела. Не связано ли непонятное отсутствие его сообщника с поисками настоятеля и разговором, который мог последовать за их ночным свиданием?
В семь утра Бенжамен дрожащей рукой постучал в дверь кабинета настоятеля. Тот пригласил его войти и, как обычно бывало, когда послушник являлся за ключом от архива, оставил стоять перед столом, пока сам дописывал какое-то коротенькое письмо.
— Ну, вот и все! Перейдем теперь к нашим делам, — произнес настоятель, откладывая ручку.
Он поднял голову и внимательно посмотрел на Бенжамена, стоявшего перед ним навытяжку.
— Сын мой, надеюсь, вам без труда удалось снова заснуть прошлой ночью. Хочу сообщить вам, что я вскоре разыскал нашего доброго брата Бенедикта. Как я и предполагал, он молился в маленькой часовне.
Бенжамену очень захотелось улыбнуться, но он сдержался и сохранил безукоризненно почтительный вид.
— Я пригласил вас потому, что принял, как мне кажется, правильное решение, — продолжил настоятель, вставая и направляясь к портьере, слишком хорошо известной Бенжамену. — Я наконец собрался навести порядок в своем кабинете. Но мне кажется, — он приподнял занавеску, отделявшую соседнюю келью, — вы не подозреваете о существовании моего личного чулана? Проходите сюда, мой мальчик!
Бенжамен решил ничего не отвечать, чтобы не нагружать свою совесть очередной порцией лжи. Он просто подошел, а отец Антоний продолжил:
— Посмотрите-ка! Здесь не убирались лет двести.
Впервые Бенжамен на законном основании протиснулся в крохотную захламленную комнатушку. Он мельком взглянул в темный угол, где начиналась лестница.
Может, взгляд был слишком выразительным, потому что отец-настоятель заговорил именно об этом:
— Будьте осторожны, там, в углу, начинается опасная лестница. Настоящая ловушка! Она ведет вниз, в крипту. Кстати, я не помню, показывал ли я ее вам. Напомните мне при случае, чтобы я вас туда отвел. Каждый член общины должен по крайней мере один раз получить возможность побывать там. Место впечатляющее, увидите сами.
— Вы говорите о большом зале, где похоронены все аббаты, руководившие обителью с момента ее основания? — спросил Бенжамен.
— Да. Все они лежат там… В один прекрасный день вы отнесете туда и меня.
Упоминание о собственной смерти, казалось, не очень расстроило настоятеля, но все же побудило его сменить тему, или, скорее, вернуться к началу разговора.
— А сегодня я позвал вас из-за этих коробок. Брат Дени разберет вещи, а вас я просил бы забрать документы. Предупреждаю, они не слишком интересные и не очень древние. Смотрите: только бумага, и на первый взгляд здесь нет ничего старше 1750 года. Но кто знает, сын мой? Может быть, спустя несколько сотен лет ценность всего этого возрастет. В любом случае здесь этим бумагам не место. Я хотел бы передать их в архив, к остальным документам. Вы займетесь ими, когда начнете изучать этот период. Но учитывая, сколько всего вам надо отреставрировать и перевести, случится это не завтра! Я, наверное, и сам не понимаю, какой труд взвалил на вас, и мне совестно добавлять к вашей ноше эту невостребованную гору писанины. Не дать ли вам помощника, что скажете?
Выбитый из колеи неожиданным предложением, Бенжамен запнулся, прежде чем твердо ответить.
— Не переживайте, отец мой, — заверил он настоятеля, мысленно истолковав слово «помощник» как «помеха». — Масштаб стоящей передо мной задачи не лишает меня присутствия духа, напротив. Работа архивариуса доставляет мне удовольствие, и так ли уж важно, сколько времени понадобится мне для того, чтобы завершить начатое?
Все это послушник произносил, не прекращая внимательно рассматривать новые документы. Он мимоходом ковырнул выбившийся из пачки лист, чтобы определить его возраст. Несмотря на все, сказанное аббатом, лицо его светилось от удовольствия. Не стоило пренебрегать пусть и малейшим шансом если не открыть истину, то хотя бы не дать угаснуть надежде. Среди подобных «бумажонок», думал молодой человек, часто и делают самые неожиданные находки.
— Не хотите, как хотите! Но осторожнее с коробками, — посоветовал отец Антоний. — Они могут рассыпаться у вас в руках. Советую взять тележку на складе. Так будет удобнее.
