– Было бы чему удивляться, – усмехнулась Валандра, – можно подумать, ты первый месяц этим занимаешься и не знаешь, какой у нас народ запуганный.
– Это точно, – Алискер вздохнул и продолжал рассказ.
Он повторял его уже вторично, на этот раз в мельчайших подробностях, без которых его начальница никогда не обходилась.
– Ну так вот, после того, как мы их разогнали, я бросился к Комарову, который лежал на тротуаре без движения. Он был без сознания. Мы с Колькой повезли Комарова в Первую Советскую больницу – она в двух шагах от его дома. Антонов остался там. Я думаю, досталось этому Комарову здорово. Сотрясение мозга и пара сломанных ребер ему обеспечены, – тоном знатока заметил Мамедов.
Алискер умолк и посмотрел на начальницу в ожидании новых вопросов или указаний. Они не замедлили появиться:
– Значит, Антонов сейчас в больнице? – уточнила Валандра.
– Да, я ему сказал, чтобы он ни на шаг не отходил от Комарова. Как только тот придет в себя и будет в состоянии отвечать на вопросы, Коля вам позвонит.
– Николай такой же разукрашенный, как ты?
– Нет, Валентина Андреевна, его только раз ударили, да и то по спине.
– Эх вы, вояки, – усмехнулась Вершинина, глядя на Мамедова почти с материнской нежностью.
– Ну что ж, наверное, и мы с тобой заслужили часа два отдыха, – сказала Валандра, впервые за всю эту бесконечную ночь позволяя себе от души зевнуть и потянуться.
– Я из вашего разговора с Ганке понял, что у них есть какие-то находки?
– Что-то есть, но пока ничего определенного не могу сказать. Утром все выяснится. А теперь давай-ка поспим. Я тебя в гостиной положу. Домой тебе возвращаться уже не имеет смысла. Если хочешь принять душ – ванная к твоим услугам, правда, наличие горячей воды не гарантирую.
– Да я и холодной вполне обойдусь, – Алискер поднялся с кресла.
– Там на крючке висит банный халат, можешь им воспользоваться.
– Большое спасибо, Валентина Андреевна, – поблагодарил Мамедов и вышел из ее спальни, тихонько притворив за собой дверь.
Валандра быстренько разложила диван в гостиной и постелила постель, после чего вернулась к себе и плюхнулась на кровать, совершенно обессиленная. Вершининой казалось, что в ближайшие несколько часов ее не разбудит ни один человек, с какими бы важными вестями он к ней не обращался. Но, на ее счастье, до самого утра никто так и не позвонил.
* * *
– Вот видишь, – сказала Валандра Алискеру за завтраком, – никакого кровоподтека не осталось. Нужно всегда сразу же прикладывать холодный компресс, и тогда следов от ушиба не останется.
– Буду иметь в виду, – ответил Мамедов.
Синяка действительно почти не было видно, но и без него Алискер выглядел неважно, как, впрочем, и сама Валандра. Тревожная ночь ни для кого не прошла бесследно.
– Интересно, как там наш подопечный? – произнес Мамедов, имея в виду Комарова.
– Если Коля не звонит, значит, без изменений, – ответила Вершинина, отхлебывая горячий кофе, в который она добавила несколько капель тонизирующего бальзама, в надежде, что он поможет ей хоть немного взбодриться.
Аппетита ни у нее, ни у Алискера не было. Только Максим уписывал завтрак за обе щеки – он-то в отличие от матери и ее подчиненных сладко проспал всю ночь.
Выпив кофе, Валандра простилась с сыном и в сопровождении Алискера вышла из дома.
– У тебя бензин еще остался? – спросила она, когда они подошли к машине.
– Есть еще литров пять, мы с Николаем вчера вечером заправили полный бак, – ответил Мамедов, садясь за руль.
Они прибыли на работу ровно в девять, в дежурке уже сидели все сотрудники, которые не были заняты в это время, – дисциплина в службе безопасности была железная.
Обведя взглядом опухшие физиономии своих подчиненных, Валандра почувствовала укоры совести.
– Я понимаю, что все вы очень устали, – начала она планерку, – обещаю каждому из вас внеочередной отпуск и премию, – в глазах сотрудников службы безопасности загорелись огоньки надежды, – но только после того, как мы закончим наше расследование, – добавила она, и огоньки потухли.
– Толя, – обратилась она к Толкушкину, – поезжай в Первую Советскую, смени Николая, пусть он едет домой, отоспится.
Затем Валандра поинтересовалась, как протекало ночное дежурство в «Кайзере». Когда выяснилось, что оно прошло без происшествий, Вершинина произнесла:
– А теперь я хочу выслушать ваш доклад, – Валандра посмотрела на Ганке и Болдырева.
Оба, как по команде, встрепенулись и чуть ли не хором принялись рассказывать начальнице о проделанной работе.
– Пусть кто-нибудь один говорит, – нахмурилась Вершинина, – Валентин Валентинович, я хочу тебя послушать.
Ганке отчитался о том, как проходил обыск.
– Образцы мы отвезли в лабораторию, их немедленно начали изучать, – закончил он.
– Хорошо, – кивнула Валандра, – Вадик, я хочу, чтобы ты сегодня понаблюдал за Головиновым.
– Эх, навести бы шмон в его тамошней лаборатории, – вырвалось у Болдырева, который, похоже, вошел во вкус.
– Вряд ли это нам что-нибудь даст, – возразила она, – если этот тип и занимается противозаконными делами, то он так заметает следы, что никаких концов не отыщешь.
– Это точно, – подтвердил Ганке, – он очень осторожен.
– К тому же там у них в НИИ не дилетанты ведь собрались, – добавил Маркелов, – им ничего не будет стоит выяснить, какие вещества они используют.
– Ну чего вы все на меня напустились, – Болдырев даже покраснел, – я просто так сказал.
– Думай, прежде чем говорить, – отрезал Мамедов.
– Тем более, – вставил Вадик, который уже был у двери, – Головинов там на очень хорошем счету. Он добропорядочный семьянин и все такое. Толя говорил, что в НИИ все о нем отзываются не то что с уважением, но даже с благоговением.
– Это доказывает, что и обыск в его квартире, скорее всего, не целесообразен. Хотя не исключено, что нам придется побывать и там.
После того, как все сотрудники, кроме Мамедова, Болдырева и Ганке получили задания, Валандра сказала:
– Вас, Валентин и Сергей, попрошу ко мне в кабинет, – ее тон не предвещал ничего утешительного.
Ганке и Болдырев переглянулись, словно нашкодившие школьники, которых вызвали к директору, и вяло поплелись за начальницей. Алискер на правах секретаря-референта не оставал от процессии.
– Вы готовы ответить на поставленный мною вчера вопрос? – произнесла Вершинина, поочередно меря грозным взглядом то одного, то другого.
Ганке начал было долго и нудно объяснять, что они увлеклись обыском и не заметили, как летит время, но Сергей перебил его:
– Это моя вина, Валентина Андреевна, – тусклым голосом сказал он, – я несколько раз собирался позвонить вам, но все время что-то отвлекало.
– Я не хочу читать вам лекцию, вы не хуже меня знаете, как тяжело бывает томиться в неведении. С вашей стороны это была элементарная халатность и неуважение ко мне как к начальнику, а прежде всего, как к человеку.
Она помолчала и добавила уже совсем другим тоном:
– Я же переживала за вас, ребята. Неужели так трудно это понять?
Ганке и Болдырев понурились и молчали, не решаясь взглянуть на Валандру.
– Детский сад какой-то, – она вздохнула.
То ли вид у них был и без того несчастный, то ли у нее не доставало энергии, но продолжать устраивать выволочку больше не хотелось. Вершинина отпустила их. Мамедов целиком и полностью разделял негодование начальницы, но не вмешивался, потому что и у него вид Ганке, а особенно Болдырева, вызывал сочувствие.
– А ты что об этом думаешь? – спросила Вершинина, когда они остались одни в ее кабинете.
Вопрос застал его врасплох.
– Повинную голову меч не сечет, – ответил Алискер, пожав плечами.
– Посмотрела бы я, что бы ты сказал, побыв на моем месте.
Мамедов предпочел дипломатично промолчать. Обсуждать промахи товарищей с начальством было не в его правилах.
Валандра поняла это и сменила тему.
– Сегодня пойду на ковер к шефу, – сказала она, – буду выбивать для нас отдельный штат.
– Валентина Андреевна, – осторожно начал Мамедов, – а вам не кажется, что лучше подождать, пока расследование завершится? Тогда у вас на руках будут все козыри.
Вершинина пристально взглянула на своего секретаря.
– Тебе бы, Алискер, пару-тройку веков назад родиться, по моему мнению, кардинал Ришелье рядом с тобой просто отдыхает.
Это выражение Валандра позаимствовала у своего сына-тинейджера.
– А может, я был этим самым кардиналом, – мигом нашелся Алискер, – в прошлой жизни.
– Очень даже может быть, – засмеялась Вершинина, – Головинов тогда был бы ни кем иным, как герцогом Борджиа.
– Великим отравителем? – спросил Мамедов, давая понять, что и он не лыком шит и наслышан о знаменитых исторических личностях.
